– В девять на одном из центральных каналов пойдет сюжет обо мне. Они вызовут операторов с телевидения, чтобы заснять мою пустую кровать и пустую палату. И уже в девять часов утра сообщат на всю страну о моем бегстве с помощью вашего врача из больницы. Таким образом ваша пресс-конференция в десять утра будет уже заранее дезавуирована, и все станет выглядеть как чудовищная болтовня демагога, который пытается оправдать собственное предательство.
Леонид Иосифович и его помощник переглянулись, и Хейфиц буквально выдавил из себя:
– На каком канале будет этот репортаж?
– Я не знаю. Но они сказали, что в половине девятого в палату приедут репортеры, чтобы снять меня для утреннего выпуска программы новостей. Если меня не найдут в палате, то правильно сообразят, что я сбежал, и выдадут эту информацию в эфир. В таком случае наша пресс-конференция уже ничего не изменит. Все увидят кадры, где Лихоносов сбивает меня на своей машине и потом пинает ногой. А затем телезрителям сообщат, что я сбежал. Можете представить их реакцию?
Хейфиц снова посмотрел на Кирилла. Было видно, как они оба нервничают. Ведь у них есть такой шанс навсегда отстранить Палехова от продюсирования и сделать из него посмешище.
– Что ты предлагаешь? – первым не выдержал Кирилл.
– Срочно вернуть меня туда до девяти утра, – ответил я, понимая, насколько опасным выглядит мой ответ. – Пусть они снимают свой репортаж и уходят. А я потом сразу еду на вашу пресс-конференцию. Представляете, какой убедительной она будет, если выяснится, что часом раньше сами операторы Палехова снимали меня для утренних новостей.
Все. Я исполнил свою партию. Теперь дело за ними. В общем, я говорил разумные вещи, но насколько разумными окажутся Хейфиц и его помощник, это еще большой вопрос. И зачем они должны возвращать меня в больницу, когда я и так у них в руках. Но самое поразительное, что, приняв мой план, они безусловно выигрывают и обставляют своих соперников по всем статьям. Получается, что репортаж в утренних новостях, который готовят операторы, нанятые Палеховым, сработает как бумеранг против самого Глеба Мартыновича и его окружения. Он наверняка купил это время и организует операторов с корреспондентом, чтобы доказать мое алиби и чудовищную вину Лихоносова. И если пресс-конференция состоится уже в десять утра с моим участием, это будет настоящий разгром и полная победа. Кажется, и Леонид Иосифович, и его помощник это хорошо понимали.
– Очень заманчивое предложение, – задумчиво произнес Хейфиц. – Если у нас получится…
– Я пошлю наших лучших ребят, – перебил его Кирилл, – и предупрежу Шейкина, чтобы он был на месте. Как только операторы уедут, мы забираем Салимова и везем его на пресс-конференцию. Представляю лицо Палехова, когда он увидит наш репортаж, – и он тихо засмеялся. У него такой неприятный смех, как будто звук со свистом вырывается из какой-то щели.
– А если у нас все сорвется? – продолжал осторожничать Хейфиц.
– Что может сорваться, если мы отправим туда своих людей? – возразил Кирилл. – Предположим, он не захочет отправляться на пресс-конференцию. Ну и пусть. Он ведь останется в живых, и его могут допросить другие журналисты и следователи.
Он говорил про меня, но даже не смотрел в мою сторону. Для него я не человек, а всего лишь объект, с помощью которого они хотят решить свои проблемы.
Хейфиц надолго задумался. Пауза мучительно затягивалась.
– Хорошо, – наконец заговорил он, – пусть его вернут в палату, а ровно в девять тридцать, когда все закончится, привезут к нам на пресс-конференцию. И пусть всем заранее сообщат, кто и зачем туда приедет.
– Я перезвоню на все каналы и сам выясню, – пообещал Кирилл.
Кажется, они поверили. Пусть теперь ищут, какой именно канал собирается снимать мою палату. Не уверен, что они его найдут. Но, с другой стороны, это был бы действительно сильный ход со стороны Палехова.
– Сейчас уже четвертый час утра. Пусть он немного отдохнет, – предложил Хейфиц, – и вы его снимите. Снимите с вчерашней газетой, чтобы все видели, в каком он нормальном состоянии. Если даже он вернется в палату и потом не сможет к нам выйти, это будет достаточно веская улика против него и самого Палехова.
Все-таки он умный человек, этот продюсер, не зря его называют «хитрым лисом», пытается продумать все варианты до мелочей. Мне ничего не оставалось, как согласно кивнуть головой. Иначе просто нельзя, я не мог все время им отказывать.
Конечно, они достаточно быстро организовали газету и заставили меня позировать. Но здесь пригодилась палочка, которую мне дал Шейкин, и его перевязка. Они убеждали лучше всяких слов, поэтому мне разрешили сидя демонстрировать газету. При этом я еще умудрился корчить лицо и с трудом разговаривать. Мне нужно было оставить пути к моему отступлению.
Уже начало рассветать, когда мне привезли горячий кофе с молоком и несколько бутербродов. Есть я совсем не хотел, а вот горячий кофе оказался как нельзя кстати. Когда на часах было уже около пяти, Кирилл вошел в комнату и предложил мне идти к машине. Во дворе стояли уже два автомобиля, в которых находились сразу пятеро или шестеро головорезов Хейфица. Меня посадили в первую, и Кирилл сел рядом со мной. Он решил лично вернуть меня на место, чтобы избежать разных накладок. Мы поехали обратно, и я снова закрыл глаза. Мне совсем необязательно знать, куда меня привозили и где находится дом, в котором меня принимал этот «хитрый лис» с подтяжками. Лучше закрыть глаза и немного отдохнуть. Впереди еще много работы. Нужно сделать все, чтобы вытащить из лап Арвида Женю, которая так глупо подставилась.
Когда мы подъехали к больнице, на пороге нас уже ждал Шейкин. Лицо у него было уставшее и заспанное. Мне даже стало жалко его – сегодняшняя ночь доставила ему слишком много волнений и тревог. Увидев меня, он кивнул в знак приветствия. А Кирилл помог мне выйти из машины. Я хромал сильнее обычного, и мне вернули мою палочку.
– Пройдите с ним в его палату, – приказал Кирилл, обращаясь к врачу, – чтобы он был там, когда приедут операторы утренних новостей.
– С какого канала? – на всякий случай уточнил Шейкин.
– Откуда я знаю? – нервно пожал плечами Кирилл. – Мы ничего не знаем. Нам важно, чтобы этот тип был в палате, когда его приедут снимать. И самое главное, чтобы он через полчаса вышел оттуда и сел в нашу машину. Мы будем ждать здесь.
– Здесь нельзя, – возразил Шейкин, – надо проехать чуть дальше. Сюда подъезжают наши машины, так что вам лучше подождать немного в стороне. Все равно никто так рано здесь не бывает.
– Подождем, – согласился Кирилл и посмотрел на меня даже с некоторым любопытством: – Иди, иди, сегодня твой день. Твою физиономию будут показывать по всем каналам, – и ухмыльнулся на прощание.
Вместе с Шейкиным мы поднялись в здание и прошли к лифту.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался врач.
– Терпимо. Уже не так сильно болит.
– Я ничего не могу понять, – растерянно проговорил Шейкин. – Если они так срочно организовали ваше похищение, зачем снова вас вернули? По-моему, это нелогично.
– Не ищите логику в действиях бандитов, доктор, – посоветовал я.
Он остановился так резко, что я чуть не упал, и недоуменно спросил:
– Почему бандитов? Я был уверен, что помогаю известному продюсеру Леониду Иосифовичу Хейфицу. Он звонил мне лично несколько раз. При чем тут бандиты? Я вас не совсем понимаю.
– Вы же видели людей, которые меня сюда привезли, – пояснил я, – думаете, они приехали сюда покататься? Нет. Они будут ждать условного сигнала, чтобы подняться наверх и забрать меня с собой. Забрать, даже если им придется отдирать меня от кровати и соскребывать по кусочкам. Поэтому не стройте иллюзий, доктор. Это не продюсеры и не музыкальные руководители. Это настоящие бандиты, на которых вы сейчас работаете.
Шейкин нахмурился. Я видел, как он нервничает. Пусть нервничает. Может, в следующий раз сто раз подумает, прежде чем соглашаться на подобную пакостную роль. Мы вошли в мою палату, и он помог мне улечься в кровать. Я посмотрел на свой телефон – зарядки почти не осталось, результат интенсивных
