изгибу, на повороте поехали прямо, в просвет между кустами. Свернули и минут пять петляли среди кустов по каким-то прогалинам, пока неожиданно они не расступились, явив нам блестящую стеклом стену оранжереи.
— Прибыли, — с удовольствием в голосе сказал Эри.
— Хру…хрю… рю… — благодушно раздалось из тележки.
— И вовремя, — добавил Эриадор, услышав это хру-ру.
— Сейчас будешь помогать, — сказал он мне, аккуратно снимая верхние узлы.
— А что нужно делать?
— Будешь держать пьяных свиней, пока я буду в них «озверин» заливать!
— Я не умею…
— Не боись! Ты же тёмный маг! А им положено с всякими тварями возиться. Считай, что ты приступила к тренировкам! На свиньях…
При этих словах Эри вытащил из тележки слабо шевелящийся мешок, развязал горловину и, подняв его за уголки, аккуратно вытряхнул на землю поросёнка.
— Хру?.. — поинтересовался тот, с усилием поднимая от земли голову.
— Ну, ты братец и нарезался, — сказал, обращаясь к нему Эри, — хрюкать даже не можешь! Щас я тебя протрезвлю… Стэфи, держи его!
— Ой, а как?
— Двумя руками за морду… вот так! Если не хочешь что бы он тебя облизал, то близко не наклоняйся. Или ты хотела в пятачок его поцеловать? Такого красавца…
— Сам целуй! От него воняет! Чем от него так несёт?
— Высококлассной сивухой, перегаром и чуть-чуть навозом.
— Смотри! На нём что-то нарисовано! — заметила я. На каждой задней ляжке поросёнка красовались цифра — четыре.
— Где? А, это! Это я сделал. Хочу посмотреть, как долго четвёртую свинью искать будут.
— Какую четвёртую, — не поняла я, — у нас же их только три?
— Я на поросях цифры написал — один, два, четыре, — пояснил Эри, — как ты думаешь, когда поймают с номерами четыре и два, номер третий искать будут или нет?
— Думаю, что да, — ответила я, начиная догадываться, что именно придумал Эри.
— Вот и я надеюсь. Хотелось бы, что бы это продолжалось как можно дольше… Ну так ты его держишь?
— Держу, — ответила я, пытаясь сообразить, как быстро бы я догадалась, что свиней было всего три? Наверное, никак…
— Ай, момент!
Эри достал из тележки бутылочку тёмного стекла и небольшую воронку.
— Озверин, принимать по три ложки в день, — прокомментировал он, взбалтывая бутылку и смотря её содержимое на свет, — надеюсь, подействует…
Эри вставил конец воронки в рот поросёнку и не спеша вылил туда примерно треть содержимого бутылки. Поросёнок послушно глотал, не пытаясь сопротивлялся.
— Ну и как, — спросил его Эри, вынимая воронку и оценивающе глядя на порося, — ты звереешь или нет?
— Хрю! — ответил поросёнок.
— О! — обрадовался Эри, — лыко вязать начал! Так, пока клиент дозревает, давай другого!
Он сунул мне в руки бутылку и воронку и полез в тележку за следующим, с которым он провёл те же самые манипуляции, что и с первым. То же было проделано и с третьим.
— Ну как там наша первая жертва? Тонус повысился? — спросил через спину Эриадор, укладывая пустую бутылку и воронку в тележку, — глянь там!
— У него с глазами что-то, — ответила я, оглядев поросёнка.
— А что с ними? — спросил, оборачиваясь Эри.
— Один вверх смотрит, а другой куда-то в бок…
— Да ну? — удивился Эри, — а ну-ка!
С этими словами он подошёл, наклонился, посмотрел и вдруг несильно щёлкнул пальцем по пяточку.
— Хрю! — грозно сказал поросёнок и немного повращав глазами сфокусировался ими на обидчике.
— О! Смотри! Всё работает! — обрадовался Эри.
— Хрю, хрю, хрю! — задёргался поросёнок, пытаясь встать на ноги.
— И бегать ему захотелось! Класс! Действует! Щас мы милый друг тебя в оранжерею и закинем! Вот там и побегаешь, разомнёшься!
— Может, всё-таки, не надо? — робко спросила я.
— Чего не надо? — удивился Эриадор, — чего не надо? Все уже сделано! Такая шутка должна получиться, а ты — не надо! Не трусь, тёмная!
— Я не тёмная!
— Тогда тем более, — непонятно ответил Эри, и сказал, — ну, я пошёл!
Он запихал поросёнка в мешок и крадучись, вдоль кустов направился к оранжерее. Я с напряжением наблюдала, как он развязывает ему ноги и вытряхивает из мешка в открытую фрамугу.
Раз, и он там! Через пять минут всё было кончено. Все поросята оказались внутри.
— Все, валим отсюда! — прошептал прибежавший Эри, торопливо запихивая мешки в тележку и забрасывая следом вынутые ранее узлы, — сейчас снова дорожку проскочим, я поеду тележку возвращать, пока не хватились, а ты пойдёшь привлекать к себе внимание.
— Зачем?
— Что бы все видели, что в это время была в другом месте! И никак не могла разорять оранжерею.
— А как? Как я его привлеку?
— Найди ту дылду в зелёном, которая тебе нахамила, подойди и пни её!
— Ещё чего! Благородные девушки так не поступают!
— Ну, тогда поцелуй.
— Ты что! Как ты такое можешь…
— Короче — придумай что-нибудь, что бы тебя заметили! Тссс! Дорожка! Давай! Ты первая!
Дорожка и в этот раз оказалась пустой и мы быстро проскочили опасный участок.
— Откуда тут свинья? Кто пустил свинью в оранжерею? — донёсся до нашего слуха откуда-то издалека полный негодования женский крик, когда мы уже почти достигли кустов, — а ну пошла отсюда!
— Ходу, Стэфи, ходу! — торопливо прошептал Эри, наваливаясь грудью на ручку тележки.
Разбор полётов
— Прискорбный случай, произошедший вчера в нашей оранжерее… — управляющий, заложив руки за спину, хмуро вышагивал перед строем учеников университета, — каким-то… непостижимым образом… в ней оказались четыре поросенка…
Ага, — прокомментировал я про себя, — третьего значит, ещё ищут… Кульненько…
Я стоял рядом со Стефанией, склонив голову и сцепив перед собой пальцы опущенных рук, с выражением глубочайшей скорби на лице, внимал словам оратора. Стефи тоже, не поднимая низко опущенную голову, бурила взглядом паркетный пол зала, где нас собрали. Молодец! Каяться не побежала…
— … оранжереи нанесён весьма значительный ущерб…
