предупреждала, но она не слушала меня. Все – зря! Что можно узнать спустя столько времени…
Но тут в наш разговор встряла Тата:
– Э… Василий Петрович, вы понимаете…
– Виктор Петрович.
– Виктор Петрович! Как правило, какие-то детали люди начинают вспоминать не сразу, а спустя какое- то время. Вот вы… Мужчина крепкий, память у вас хорошая. А тогда пришли сотрудники полиции и напугали всех. Вы могли что-либо и не припомнить…
– Напугать? Меня?! – полковник произнес эти слова с расстановкой. – Вряд ли! На память не жалуюсь.
– Что было три месяца тому назад? Это же были длинные майские праздники.
– Ага! – кивнул полковник. – Да. Помню. Ясно, – он кашлянул в кулак. – У меня записи есть. Я посмотрю сейчас…
Мы с Татой переглянулись. Это была неслыханная удача!
– Я записи вел, для себя. Ну, там, нечто вроде краткого дневника… на календарных листиках.
– И у вас все это сохранилось? – спросила Тата.
– Да. Я же говорю: сейчас принесу. Минуту!
Когда мы остались вдвоем, Тата крепко сжала мою руку:
– Вот видишь, все получается!
Я молча пожала плечами.
Вернувшийся полковник держал в руке пачку листиков из отрывного календаря. Он сосредоточенно разбирал листы, складывая их в стопку. Там были какие-то кулинарные рецепты – полковник увлекался консервированием; записи времени показа телепередач, посвященных садоводству и огородничеству; записи о неотложных делах. Наконец, он крякнул и нахмурился. Мы поняли, что он нашел нужный листок. Из него следовало, что он, Виктор Петрович, был дома. Внизу имелась приписка: «Пропала Маруся Зубатова». И стояли три восклицательных знака… На следующих листках был описан визит полицейских. Я сидела, опустив голову. Внезапно из моих глаз покатились слезы. Виктор Петрович мотнул головой.
– Ну-ну! Не надо, – он был растерян и явно не знал, что сказать.
Тата притянула меня к себе.
– Все! Все! – проговорила она тоном, каким говорят с малыми детьми. – Не надо. Виктор Петрович прав. Перестань!
Я вытерла слезы и закусила губу:
– Значит, вы никуда не ходили?
– Нет.
– А ваш племянник? – спросила я.
– Ромка? Он хотел приехать, но не смог.
– Я хочу поговорить с ним, – решительно сказала я.
– Да я разве против? Нужно связаться с ним, вызвать сюда. Он собирался приехать на днях.
– Он часто сюда ездит? – вновь вмешалась Тата.
– Как часто? – полковник заморгал. – Когда как. Он – парень самостоятельный. Я ему уже не указ, – в голосе Виктора Петровича зазвучали горькие нотки. – Марина просила, если что, присмотреть за ним. Только вот присмотр не очень-то у меня получается… Боюсь, что он с каким-то криминалом связался. Парень вроде нигде не работает, а продал старую машину-развалюху и купил новую импортную тачку. На какие шиши, спрашивается? Вечно я тревожусь за него! – И полковник махнул рукой.
– Виктор Петрович! А можно один вопрос…
– Ну?
– У вас тут один хам есть. Некий Володя из Ханты-Мансийска. Чемпион по вольной борьбе, как он представился…
Полковник как-то неопределенно хмыкнул:
– Володька-то? Отличный парень.
– Я бы так не сказала, – нахмурилась Тата. – Хам редкостный! А что он здесь вообще делает?
– В гости приехал к другу. Я с ним уже познакомился. Парень как парень. Лучше многих других.
– Я…
Незаметно я одернула Тату. Она сделала мне знак: мол, заканчиваю.
– Послушайте, – полковник смотрел поочередно то на меня, то на Тату. – У меня есть на примете один славный малый, приятель Андрюши, – при этих словах голос Виктора Петровича дрогнул. – Он может вам помочь. Оставьте мне свой адрес и телефон, а я его к вам пришлю.
– Спасибо, но пока мы справляемся сами.
– Э, нет! – решительно сказал полковник. – Помощь всегда может потребоваться. И в самый неожиданный момент. Так что оставляйте координаты!
Виктор Петрович записал на листочке мои данные и, аккуратно сложив бумажку пополам, засунул ее в карман рубашки.
Мы решили пойти домой. Виктор Петрович не стал нас удерживать, и мы, допив чай, ушли. Напоследок же, когда я спросила его о Вере Васильевне, полковник сказал, что она уехала к двоюродной сестре в Саратов и вернется через неделю.
– Облом! – сказала Тата, не глядя на меня, когда мы побрели по грунтовой дороге домой.
– Что делать! – пожала я плечами. – Придется ждать. Я предлагаю съездить на пару дней в Москву, сделать кое-какие запасы, да и ванну по-человечески принять. Здесь-то условия аховые. Не успела я ничего построить, вся моя жизнь вдруг разладилась. Как будто не судьба!
Мы вернулись в Москву, и вдруг на следующий день, когда мы сидели и смотрели телевизор, в кадре промелькнул репортаж из деревни Хмельники. В мозгу моем что-то щелкнуло, в памяти промелькнуло некое странное название. Какая-то молния-подсказка из прошлого…
– Подожди! Подожди… – потерла я лоб рукой.
– Что такое?
– Стоп-стоп! Не торопи меня.
– А я и не тороплю.
Через пару минут я просияла и вскрикнула:
– Эврика!
– Что такое? – с подозрением посмотрела на меня Тата.
– Что-то мне подсказывает, что следы нужно искать в деревне Охмелино!
– Почему ты так решила? – спросила Тата, намазывая маслом кусок хлеба.
– Потому что… – я тряхнула волосами, – можешь считать это шестым чувством! Просто однажды я подслушала его разговор с кем-то. Я пришла пораньше, он говорил по телефону… и упомянул это смешное название Охмелино. И страшно был раздражен, что я этот разговор услышала. Свой гнев Слава не мог излить на меня, но по его лицу было видно – мужик не в себе. Я еще удивилась и спросила, что за странное название, может быть, Похмелино? Но он оборвал меня и сказал, что все это чепуха. И не надо мне забивать себе голову. А когда я спросила, с кем он говорил, Слава с трудом сдержался, чтобы не вспылить. А ведь он по большей части был нежным и спокойным. Меня это очень удивило, но он… – я запнулась. – Короче, Слава предоставил мне полный набор сексуальных услуг, и я обо всем забыла.
– Ты все еще его любишь? – тихо спросила Тата.
– Не знаю, – нахмурилась я. – Наверное, уже нет. Только вот зачем он Русю-то подставил? Заставил ее участвовать в этом обмане? Девчонке еще жить и жить! Когда я шла сюда из полиции и думала об этом, мне казалось: если он мне попадется под руку – разорву в клочья! А затем…
– Договаривай! – кивнула Тата. – Мне ты можешь рассказать все.
Я с благодарностью посмотрела на нее. Вот что значит – русская закваска! Сколько ни торчи в этих Европах-Америках, а русское нутро не выскоблишь и русскую отзывчивость не растеряешь. Сколько мы были знакомы с Татой? Всего лишь год! Потом она уехала. Несколько раз приезжала, мы перезванивались. Я считала ее своей хорошей знакомой. А она сразу откликнулась, пришла ко мне на помощь…
– Затем… – я говорила нехотя, слова не шли с губ. – Я все вспоминала нашу свадьбу. Какая она была красивая… Сказочная. И как все оборвалось, и самое интересное, я чувствовала нутром, что все это –
