вытирала рукавом помаду. Кто это?
Звонок повторился, потом еще и еще раз. Я с опаской посмотрела в глазок – на площадке стоял Костя. Внутри все замерло. Я не собиралась открывать ему, даже разговаривать не собиралась. Это означало только одно – он будет трезвонить до тех пор, пока либо у соседей не сдадут нервы и кто-то из них не позвонит в полицию, либо я не сдамся и не открою. А поскольку я сдаваться не планирую…
Я ушла в спальню, забилась под одеяло с головой и закрыла глаза. Трезвон продолжался, и, похоже, Костя настроился взять меня измором. Внутри словно горела красная лампочка, предупреждавшая меня – не смей подходить к двери, не смей открывать ему, не впускай его больше ни в квартиру, ни в жизнь. Хватит, довольно. И я изо всех сил вжималась в кровать, чтобы не дать себе подняться. Меня разрывало… Одна часть внимала внутреннему голосу, но вторая… Вторая стремилась туда, к нему. Я все-таки любила его, и теперь понимала, что запуталась, стала заложницей собственной жалости, своих чувств, так старательно скрываемых столько лет. Наверное, я заслужила то, что он сделал, – потому что много лет изводила его молчанием и не давала ни малейшей надежды. Наверное, поэтому он и задумал все эти съемки, снимки, фотосессии – чтобы хоть там, перед объективом, иметь возможность быть со мной. Я запуталась сама и его тоже запутала…
Удивительное дело, но именно в этот момент позвонил Джер. Я ответила сдавленным голосом – душили слезы, с которыми я никак не могла справиться:
– Да…
– Лори, что с тобой? – сразу насторожился он.
– Мне плохо… мне очень больно… – я заплакала.
– Больно? Что случилось?
– Костя… здесь Костя…
Трубка мгновенно замолчала, и я даже не поняла, что Джер сбросил звонок. Господи, что он подумал?! Неужели решил, что Костя здесь, в квартире?! Что я наделала…
На цыпочках я подошла к двери и снова посмотрела в глазок. Костя сидел на площадке, курил и то и дело посматривал на дверь. Звонок не умолкал – видимо, он вставил спичку и заклинил кнопку. Что же – так и будет сидеть здесь? Видимо, соседей дома нет, раз никто не выходит и никак не реагирует. Плохо дело…
Я снова вернулась в комнату под одеяло, но теперь мне было еще хуже. Джер меня не понял…
От постоянного трезвона в голове шумит. Как с этим бороться, я не представляла. Звонить в полицию? Невозможно… Придется рассказывать о том, что произошло, да много еще о чем… Я не могу, не хочу. Неожиданно трезвон прекратился. Я вскочила и кинулась к двери. На площадке – Джер… Я увидела, как он волоком потащил Костю вниз по лестнице. Слава богу, что из кухонного окна весь двор виден как на ладони, и я, сев на подоконник, ждала, что же будет дальше.
Джер выволок Костю из подъезда, дотащил до машины и довольно сильно, насколько я смогла увидеть, ударил головой о капот. Костя обмяк, но устоял на ногах, полез в карман и протянул Джеру ключи. Джер буквально запихнул его на заднее сиденье, сам сел за руль, и через минуту джип уже выезжал из двора.
Я надеялась, что Джер вернется или позвонит, но нет – телефон молчал. Я просидела на подоконнике целую ночь, пока не затекло тело, и все вглядывалась в темную улицу – а вдруг… Но – нет. Редкие машины проносились мимо поворота, и даже такси, завернувшее во двор, припарковалось у другого подъезда. На меня навалилась такая тоска, что даже дышать стало больно. Одна… я осталась совсем одна.
В последнее время у меня какая-то мания рассматривать свои фотографии. Смешно – я никогда не любила ни фотографироваться, ни смотреть потом то, что вышло, и вдруг…
Щелкаю мышью и удивляюсь – неужели это все я? Все вот это – я? Мое тело, моя грудь, мои ноги, руки, шея… губы иногда..? Даже не верится. В жизни я совершенно обычная, нет во мне никаких демонических качеств, ну, во всяком случае, во внешности, и на что клюют мужики, я даже не всегда могу понять. Хотя кто-то из моих приятелей сказал, что самой сексуальной частью тела женщины является мозг – и, мол, у меня этой сексуальности в избытке. Не знаю, все может быть…
На снимках мозг не виден, зато все остальное – вот оно, елки-палки… И выглядит просто отлично, если честно. Костя настоящий мастер, я не устаю это повторять и отдаю ему должное – он не просто фотограф, он безумно талантлив. Только он мог так преподнести даже фетишные фотографии, что не возникает ни отвращения, ни ужаса – только восхищение, потому что сделано все красиво и изящно.
Еще он обожал воду. Капли то и дело появляются на снимках – на стекле объектива, в виде выплеснутой из бутылки струи минералки, на моем обнаженном теле, на волосах… Это все очень красиво и эротично, и дело не в том даже, что в центре этого великолепия – я, дело в другом… В ощущении, в чувстве, с которым сделаны эти снимки. Костя так тонко все подмечал, так выразительно передавал свои эмоции, что у меня лично до сих пор просто слезы наворачиваются, хотя я дама далеко не сентиментальная, скорее, наоборот. Я не понимаю, как именно он это делал, но в том, что он гений, не сомневаюсь. Хоть в чем-то я не сомневаюсь по отношению к нему…
Кстати, я нахожу все-таки в Сети две постановочные фотографии, где мы с Джером. На одной только губы крупным планом в поцелуе, и у Джера трехдневная щетина на подбородке… На другой он держит меня на руках, но не просто, а как бы взяв в охапку, и видно, как напряжены мышцы, как вдавливаются в кожу пальцы. Я прижимаюсь лицом к его плечу и выгляжу какой-то совсем уж маленькой.
Я вдруг вспомнила ощущение, которое было у меня в процессе этих съемок, и то, что мне почему-то было очень жалко Костю. Он раздавал указания из-за камеры, но при этом выглядел таким… несчастным, что ли, что я устыдилась вида своего обнаженного тела в чужих руках.
В тот вечер я, наверное, впервые взглянула на Костю с таким интересом, какого он ждал от меня все эти годы. Впервые я сама делала все, сама выдумывала позы и заставляла его подчиняться моим прихотям. Возможно, впервые в жизни я посмотрела на него не как на человека, которому я подчиняюсь, а просто как на мужчину. Как на очень привлекательного, чертовски желанного и очень умелого в постели мужика, которому просто приятно отдаться. Не помню, чтобы это потом еще когда-то повторилось…
У меня болит горло, поднялась температура, и вообще мне бы полежать дома и попить чайку, а не ехать сперва в клуб на репетицию, потом к спонсору будущего турнира, потом обратно в клуб. Но в этом плотном расписании бреши не предусмотрены, и такая вещь, как больное горло, вообще никого не останавливает. Славик зол как черт – ему постоянно кажется, что я недостаточно хорошо играю страсть и гнев, а он именно на это сделал упор в своей постановке для экзамена. Мне же сейчас просто не до эмоций, я чувствую себя сдутым мячом, хочу только одного – забиться в угол и спать. Но Славка абсолютно безжалостен как тренер, требует полной отдачи.
– Ты дурак, если я начну полосовать тебя во всю силу, ты будешь весь в рубцах, потому что плеть жесткая, – объясняю я во время перерыва на перекур. – От нее очень глубокие следы.
– Да по фигу, – злится неугомонный юноша, глубоко затягиваясь сигаретой.
– Как это – по фигу? Ты просто не знаешь, что это такое!
– А так получается не садомазотанго, а пародия.
– Слушай, придурок! Уже за одно то, что я вообще согласилась участвовать в этом твоем шоу, ты должен ко мне прислушиваться! Я, взрослая замужняя тетка, выступаю черт знает в каком виде перед толпой экзаменаторов только потому, что
