Грудь под медальоном вдруг словно прожгло насквозь. Боль была такой сильной, что Шустов не удержался от крика и потерял сознание.
Вернее, не потерял, оно, сознание, просто перенеслось в иную реальность.
Где, нервно постукивая пальцами по подлокотнику похожего на трон кресла, Петра Никодимовича ждал ничуть не изменившийся за эти годы Эллар.
Судя по покачивавшимся кандалам, разбросанным на залитом кровью полу клещам и всяким другим некомфортным вещицам, жрец допрашивал очередного преступника. Вернее, присутствовал при допросе, насколько Шустову было известно, Эллар никогда лично не марал руки пытками. Он руководил процессом, был, так сказать, движущей и направляющей силой, изобретательным вдохновителем.
И редко прерывал одно из любимейших занятий вот так, не закончив. Для этого должна была прилететь булыжником очень увесистая причина.
– Что за истерика, Петр? – недовольно процедил жрец. – Ты казался мне более сообразительным и выдержанным человеком! Достойным титула Верховного Наместника Великой Гипербореи!
– Мне тоже много чего казалось! – огрызнулся Шустов. – Казалось, что я играю более серьезную роль в ваших планах, чем сомнительное звание запасного варианта! Но как говорила моя бабушка Фрося: когда кажется, креститься надо!
– Допустим, креститься тебе уже поздновато, не поможет, – криво усмехнулся Эллар. – А насчет запасного варианта… Ты же вроде уже взрослый человек, Петр, а ведешь себя порой, как тот глупый мальчишка, решивший когда-то, что медальон ему ни к чему. Забыл, чем это кончилось для мальчишки?
– Ну вот, пугать меня начали. Сочли необходимым напомнить, что я на коротком поводке, а ошейником вашему цепному псу служит медальон? Так что можно с этим псом особо не церемониться и в планы свои не посвящать! Пусть там суетится, марионетка наша безмозглая, пусть меняет свои планы ради сомнительного удовольствия участвовать во второстепенной по значимости конференции, куда должен прилететь будущий Проводник. А Проводник этот – раздолбай и тряпка, и вообще непонятно, с какого боку он может быть полезен – со всех сторон раздолбай. Если только на алтарь его отправить жертвенный вслед за братом. Впрочем, как оказалось, все это было всего лишь забавной суетой, ведь параллельно шла подготовка к настоящему, реальному открытию Врат!
– Все сказал? – холодно поинтересовался жрец.
– Не все! А… – Шустов махнул рукой и отвернулся. – Что толку с вами разговаривать!
– Действительно, в таком тоне и такой бред нести – лучше вовремя заткнуться. Во избежание, так сказать…
– Опять поводок дергаем?
– Да угомонись ты уже с этим своим поводком! Времени у нас мало, ты скоро очнешься. Так что слушай и не перебивай. То, что произошло десять дней назад в этих местах, и для нас стало неожиданностью. Мы буквально за час до начала ритуала открытия Врат узнали, что он должен состояться…
– Но…
– Я же просил не перебивать! Так вот, о Раале, жреце, переместившем бо?льшую часть своей души сюда, в ваше измерение, ты знаешь. Здесь, в Гиперборее, осталось совсем немного, и за века, прошедшие со дня закрытия пути на Землю, эта часть Раала стала совсем слабой. К тому же нам приходилось не один десяток раз переселять ее в новое тело, когда старое дряхлело. Мы, конечно, живем гораздо дольше вас, но все равно стареем и умираем со временем. Так вот, нынешний Раал почти не обладает ментальной силой, и если прежние его ипостаси могли хоть изредка дотягиваться до оставшейся на Земле части души и видеть, что с ней происходит, то этот ни разу не умел дотянуться. И мы не знали, что Раал смог выбраться из сейда и начать ритуал открытия Врат с помощью носителя, вернее, носительницы Древней крови. И только за полчаса до завершения этого ритуала мы почувствовали эманации ментальной силы в районе Врат Раала. И направили туда всех жрецов, которых смогли собрать. Само собой, и самого Раала, вернее, то, что от него осталось, чтобы уставшей за тысячелетия разлуки душе было куда вернуться. И уже почти получилось, но нам помешали! – Пальцы Эллара, сжимавшие подлокотники, побелели от напряжения, а правильное лицо исказила гримаса смертельной ненависти. – Причем, как мы смогли понять, именно те люди, что уже один раз прервали ритуал открытия! Они сделали это во второй раз! И смерть их будет страшной! Гм… я отвлекся. Так вот, Петр, даже если мы бы и открыли Врата без твоего участия, собранные тобой в культе людишки нам все равны были бы нужны – чтобы управлять стадом рабов, как и договаривались. Просто все произошло бы гораздо быстрее и легче. А теперь придется идти тем путем, для которого и нужен Проводник, долгим, трудным и не дающим никакой гарантии. Потому что почти чистокровных потомков гиперборейцев уже не осталось. Эту, что почти открыла Врата, Раал практически создал сам, сведя две ветви носителей Древней крови. Но ее пристрелили, сам Раал исчез, и вся надежда теперь на тебя и твоих последователей. Правда, во время краткого контакта с Раалом мы узнали, что вроде есть еще один почти чистокровный потомок, причем родившийся в результате естественного, так сказать, хода событий, там никто никого не сводил. Поэтому и процент Древней крови поменьше, но вполне достаточный для открытия Врат.
– Так его надо найти…
– Не уверен.
– Почему?
– Насколько мы успели понять, именно этот потомок был в числе тех, кто помешал открытию Врат… Все, наше время истекает, ты сейчас очнешься. Дальнейшие инструкции получишь позже, сейчас для тебя главное – сделать так, чтобы Ключ попал в руки Проводника.
– Вот проблема – заберу у Ивана и отдам Сергею!
– Нет, так нельзя. Ты к Ключу прикасаться не должен…
– И не буду, просто велю!
– Ты не понял! Сергей САМ должен взять Ключ, он…
Бульк! Шустову показалось, что он провалился сквозь пол гиперборейской допросной в какой-то колодец – стало мокро, а нос и рот заполнились водой.
Причем до краешка – Петр Никодимович едва отфыркался и отплевался. А потом открыл глаза.
Оказалось, что он уже не в машине, а сидит под деревом, прислоненный к стволу спиной. А над ним склонились Иван и Сергей, лица у обоих встревоженные, в руках Севрюкова – пустое ведро.
А вокруг самого профессора растекается лужа.
– Ты что, меня из ведра окатил? – мрачно пробурчал Шустов, рассматривая промокшие насквозь пиджак и брюки.
– А чего делать было? – смущенно пожал плечами фермер. – Ты ж чуть коньки не отбросил у меня в машине! Вскрикнул вдруг, за грудь схватился, побелел весь и кабздык – сомлел! Я – на обочину, по тормозам, аспиранту аптечку кинул, чтобы он нитроглицерин там нашарил. Тебя на свежий воздух вытащили, лекарство в рот сунули, а толку – чуть. Ты уже синеть начал и дышал так часто-часто! И за грудь все хватался! Что же ты не сказал, что у тебя сердце больное! И лекарств с собой почему не носишь?
– Да не больное у меня сердце, я каждый год обследование полное провожу – здоров как бык! – усмехнулся профессор, вытирая лицо.
– Ну да, конечно! Ты в обморок от духоты упал, как городская барышня! Или это тебя мой рассказ так оглоушил?
– Какой рассказ? – озадаченно нахмурился Шустов.
– Дак про остров тот, Олешин, да про находку мою, ножичек ледяной.
– А, ты это имеешь в виду! Ну насмешил! Это если бы я в обморок хлопался от всех рассказов, что за свою жизнь слышал – не говоря уже о том, что лично видел, – я бы полжизни в обмороке провел. Впрочем, судя по всему, некоторые наши сограждане там и пребывают.
– Это ты сейчас о чем, Никодимыч?
– Неважно. Что касается случившегося, сам не пойму, что произошло. Спазм какой-то в легких, наверное, дышать было трудно. Ничего, отдохну у тебя, Ваня, порыбачу, свежим воздухом надышусь – легкие и перестанут капризничать. Только больше не обливай меня водой, договорились?
– Обещать не стану, – облегченно улыбнулся Севрюков, – как вести себя будешь, Никодимыч. Ежели опять кирдыкнешься – снова купаться будем. Действенное средство, сразу очухался!
