поговорить с вами…
Баронесса встряхнула головой и пристально посмотрела на свою визави. Что за вздор, в самом деле? И о чем им вообще можно говорить?
– Как только вы спросили тогда, во время своего визита ко мне, о страховке, у меня мелькнуло предчувствие, что все пропало, – устало промолвила Мария. – А потом пришел он…
Женщина не назвала имени, но Амалия и так поняла, что речь идет о Папийоне.
– Зачем вы хотели видеть меня? – чуть резче, чем следовало бы, спросила баронесса.
– Вы куда-то спешите?
– Я? Нет. Просто…
«Просто я не умею беседовать с людьми, которым завтра отрубят голову», – с досадой подумала Амалия. Но как сказать такое вслух?
– Одна газета написала, что зря мне дали имя в честь Марии Стюарт, мол, это меня и погубило. Ей ведь тоже отрубили голову… – Туманова слабо усмехнулась. – Но на самом деле меня назвали вовсе не в ее честь, а в честь бабушки по другой линии. В детстве меня все баловали, а я все думала, как бы мне поскорее вырасти. А теперь думаю, лучше бы я тогда умерла и никогда не стала взрослой. Я плохая мать, но когда думаю о своих детях… и их отце… А ведь вначале все казалось так просто!
– Вначале?
– Да. Я на процессе сказала много лишнего, но меня можно извинить: я защищала свою жизнь… Хотите знать правду? Я никогда, ни единого мгновения не любила графа. И с первых дней знакомства понимала, что никогда не полюблю. Он был мне неприятен – с этим своим ехидным нравом, с ухоженными руками, английским парфюмом, от которого у меня болела голова… И чем больше граф делал для меня, тем сильнее я чувствовала, что он невыносим. Не знаю, почему… Граф раздражал меня каждым словом, каждым жестом – всем. А его письма, когда ему приходилось куда-то уезжать, всякие там опаловые небеса, мечты о совместной жизни… Скажу вам правду – я их даже не читала. Только из материалов о процессе узнала содержание. Ковалевский садился в поезд, и я думала – как здорово, ведь состав может потерпеть крушение… Когда я была маленькой, наша семья жила почти в бедности, но потом умерла одна противная богатая тетка, и все сразу переменилось. Вот для меня и граф Ковалевский был чем-то вроде той противной тетки, которую стоит терпеть только из-за денег… Я ужасна, да?
Амалия предпочла воздержаться от ответа. В голове у нее мелькнуло, что маркиз де Монкур оказался прав, когда говорил о графе: тот был одиноким человеком. Одинокий человек всегда чувствует одиночество других, а у графа не было никого – близкие люди отдалились, любимая женщина презирала, и друг увел ее у него…
– В сущности, у меня была очень скучная жизнь. Но потом появился Георгий. Граф считал себя его другом, но это не мешало ему называть Урусова карликом и давать другие обидные прозвища. А Георгий так переживал по поводу своей внешности… Но все это глупости. Мужчины этого не понимают, а ведь женщина видит недостатки мужчины ровно одну минуту, потом же, если человек ей нравится, просто их забывает.
– Значит, Георгий Иванович вам понравился?
– Он был совсем другой. В каком-то из журналов напечатали опрос – с кем бы вы могли остаться на необитаемом острове. Так вот, я могла бы остаться с ним где угодно. На него можно было положиться. Да, Георгий не говорил про опаловые небеса и прочие глупости, не был в состоянии делать мне дорогие подарки, потому что его жена забрала все финансы в свои цепкие ручки… Словом, с моей стороны было крайне нерасчетливо с ним связаться. Но я его полюбила, хотя к тому моменту уже перестала верить в любовь. И он меня тоже полюбил – без мелодраматических поз и нелепых жестов. С ним у меня было ощущение, как в детстве, – будто я лежу в высокой траве, которая так чудесно пахнет… ромашки, колокольчики… кузнечики стрекочут… Вот что и называется счастьем, хотя ты этого вовсе не осознаешь. Но рядом все время был граф Ковалевский, и… и с ним приходилось считаться. Раньше он был мне просто неприятен, но когда я поняла, что из-за него не могу быть с Георгием, то просто его возненавидела.
– И тогда вы решили убить графа.
Мария задумчиво улыбнулась, ее глаза затуманились.
– Да. Мы долго обсуждали с Георгием, как нам быть… Страховка казалась самым лучшим вариантом. Мысль изобразить болезнь и застраховать себя, чтобы заставить его пойти на ответный шаг, подала мне Элен. Потом мы с Георгием стали обсуждать разные способы – яды… несчастный случай на охоте… Но граф не охотится, а яд обнаружили бы. Элен как раз рассказала про один такой случай у нее в Бельгии… И потом, я не хотела, чтобы Георгий убивал. Боялась, что его арестуют, несмотря на все наши предосторожности. Нужен был человек со стороны, который бы согласился устранить графа и ничего бы не потребовал взамен. Петя Нелидов давно мне надоедал, и я решила – пусть он, сгодится хоть тут…
– Вы использовали его как ширму, которая прикрывает ваши отношения с Урусовым, верно? В случае чего, всегда могли сказать, что Нелидов – ваш родственник…
– Да, но графа нелегко было провести. Он подозревал Георгия, подозревал меня, подозревал Нелидова. Потом устроил совершенно чудовищную сцену в примерочной Дусе, поднял на меня руку, накричал на Петю. Именно в тот день я окончательно решила, что убью его. План был в общих чертах готов, надо было только продумать детали.
– Вроде ключа от черного хода.
– Да. До сих пор не могу поверить, что Элен меня предала… Я взяла ее в свой дом с улицы, платила ей, хорошо к ней относилась – а она сразу же все рассказала комиссару, как только тот начал ее допрашивать.
– Девушка не хотела, чтобы на суде ее выставили сообщницей, и ее вполне можно понять.
– Впрочем, женщинам вообще нельзя доверять, – усмехнулась Туманова. – А Петя? Разве благородно то, что он сделал? После стольких заверений в любви и верности… Хотя еще до того, как его схватили, я поняла, что на него нельзя полагаться. Когда шантажистка прислала письмо, совершенно безграмотное, видели бы вы его лицо! А Георгий сохранил присутствие духа и сразу сказал, что это какая-то ночная бабочка, надо найти ее и раздавить. Петя же стал лепетать, что дело оборачивается плохо… Но Георгий посмотрел на него так, что мальчишка замолчал.
– Зачем вы подбросили ему статуэтку, ключ и кольцо?
– Я этого не делала, уверяю вас. Георгий тоже отрицает. По-моему, Петя сам забыл от них избавиться и придумывает всякие глупости, чтобы прослыть умнее, чем он есть. Его же предупредили: вещей из особняка не брать, они – возможные улики. А Нелидов что натворил? Ключ велели вернуть на место, чтобы лишить полицию этого следа, но забыл. Зато побежал ко мне, чтобы доложить, какой он молодец. Прямиком навел на меня девицу, которая за ним следовала. Конечно, Георгий обещал все уладить, но только ухудшил наше положение…
Женщина помолчала.
– Я до самого конца надеялась, что нам дадут только несколько лет тюрьмы. Но прокурор понял, что может сделать карьеру, так сказать, на наших костях, и расстарался. Если бы не он… Ах, до чего я жалею, что вообще встретила графа! Мы встретились на любительском спектакле. Его брат играл главную роль, граф был режиссером и тоже пытался что-то изобразить на сцене… И ведь главное, я отчетливо помню, что не хотела ехать смотреть спектакль. Это судьба, да?
– Вы жалеете, что встретили его? Или жалеете, что вам пришлось убить его? А может быть, лишь о том, что вам не удалось уйти от наказания?
– О, от вас ничего не скроешь, – усмехнулась Мария. – Когда-то мне цыганка нагадала, что я и человек, которого я полюблю, умрем в один день. Я тогда подумала: вот и прекрасно! А теперь видите, как все оборачивается. – Женщина удрученно покачала головой. Затем проговорила изменившимся голосом: – Жалею ли я о графе? – Нет, ни капли. Можете всем так и сказать. Единственное, чего мне жаль – что меня не похоронят рядом с Георгием. Я слышала, его несносная жена уже заказала самый дорогой гроб, чтобы везти останки мужа на родину. Очень мило с ее стороны… Впрочем, она всегда была такой. Скажите, я очень плохо выгляжу?
Амалия молча покачала головой. К чему говорить ей правду, в самом деле?
– Волосы отрезали, говорят, будут мешать… – пробормотала Мария, ощупывая то, что еще у нее осталось на голове. – Был у меня наш священник, потом принесли какие-то книги. Открываю один том – и
