помеха, потому что я не отбираю их у их жен. — Она поглядела на небо. — Как изощренно мы обманываем себя, когда влюбляемся! Возможно, все дело было в луне и в инее. Иногда мне кажется, что в тихих уголках Англии есть какое-то волшебство, магические чары.
— Так что же случилось?
— Ничего хорошего, — печально ответила она.
Молния расколола небо, осветив двор фиолетовым сиянием.
— Надеюсь, будет ливень, — сказал Гвидо, подняв голову. — Он был бы сейчас очень кстати.
— Стефано станет переживать, как бы не начался град. Это из-за винограда.
— Ты становишься настоящей сельской жительницей, Тесса. Кто бы мог подумать, — мягко поддразнил ее Гвидо. Потом он вздохнул и сказал: — Кто знает, почему мы влюбляемся? Луна и иней — эти причины ничуть не хуже любых других. Я знаю, что ты думаешь: Маддалена и я, друзья детства, из богатых семей. Наверняка ты решила, что мы поженились по семейным соображениям, чтобы угодить родителям.
— Нет, Гвидо. — Она говорила искренне, с теплотой. — Я знаю тебя. Ты никогда не женился бы без любви.
Вдалеке заворчал гром: словно кто-то передвигал мебель в пустой комнате. Они сидели в молчании, объединенные общей утратой, осознанием того, насколько иначе могла бы сложиться их жизнь.
— Если Муссолини потерпит поражение, — заговорил наконец Гвидо, — это сильно ударит по семье Маддалены. Они всегда были преданными патриотами. Ты говоришь, что теперь знаешь все о верности, Тесса, так посоветуй, что мне делать. Остаться с женой и ребенком, чтобы защитить их, если ситуация сложится не в нашу пользу, или вернуться в Африку к своим солдатам?
Она вгляделась в его профиль, казавшийся еще более суровым в ночной тени.
— Я не могу тебе советовать, Гвидо. Боюсь, это решение ты должен принять сам.
Снова блеснула молния, на этот раз ближе к ним, и практически сразу же загрохотал гром.
— Когда Фредди приезжала ко мне, — сказала Тесса, — мы с ней побывали на вилле Миллефьоре. Сад совсем зарос. Тем не менее, он все еще красивый.
Гвидо с улыбкой взглянул на нее.
— Я помню тот день, когда ты заставила меня одетым нырнуть в бассейн.
— Ты был ужасно горд собой, Гвидо. Я просто не смогла удержаться.
— Тогда мы впервые поцеловались.
Их одежда, намокшая от воды, запах лавров, солнце, рассыпающееся бриллиантовой крошкой у них над головой. Жара — в точности как сейчас, — и его тело, прижавшееся к ней. Тессе отчаянно захотелось возвратиться в прошлое, в те беззаботные времена.
Гвидо негромко произнес:
— Я жалею, что не поехал за тобой в Лондон. Я должен был поехать. Надо было найти способ.
— У нас ничего бы не вышло. — Она сказала это без горечи, просто констатируя факт.
— Мы бы постарались.
Если сейчас протянуть руку и коснуться его — что будет? Вместо этого Тесса поднялась со скамьи и решительно сказала:
— Гвидо, я была дочерью любовницы твоего отца. Неужели ты действительно считаешь, что у нас что-то могло получиться? Нет. Мы жили в разных мирах.
Молния расколола небо, и на камни дворика упали первые капли дождя, оставляя темные следы.
— Кроме того, — добавила Тесса, — мы не подходили друг другу.
— Почему ты так решила?
— Потому что это правда. Мы оба привыкли придерживаться своих принципов. Если ты ссоришься из-за них с Маддаленой, представь, что было бы со мной?
— Раньше ты не была такой циничной.
— Это не цинизм. Но я знаю себя, и я не гожусь для брака. Никогда не годилась.
— Откуда ты знаешь, если даже не была замужем?
— Я слишком ценю свою независимость. Мне тяжело идти на компромиссы — я не представляю, как это делается, я никогда не пробовала. А в браке постоянно приходится идти на компромисс, причем обоим, иначе ничего не выйдет.
Капли со звоном разбивались о каменные плиты. Тесса подняла голову, всей грудью вдохнула посвежевший воздух, напоенный ароматом лимона. Дождь прогонял жару, смывал пыль.
— Видишь ли, для меня это не подходит, — тихо добавила она. — Может, я не очень разбираюсь в жизни, но это знаю точно.
— Тогда чем ты собираешься заниматься дальше, Тесса? Война не продлится вечно. Когда она закончится, что ты будешь делать?
— Боюсь, сейчас задумываться об этом не имеет смысла.
— Мама говорит, ты преподаешь в школе.
— Да. Мне там очень нравится.
— Значит, ты целыми днями возишься с чужими детьми и не собираешься обзаводиться своими?
Деревья в кадках пригибались под порывами ветра.
— Тесса? — переспросил он.
Дождь пошел сильнее; капли колотили по ее лицу.
— Я сказала, что не вышла замуж, Гвидо, — ответила она. — Но я не говорила, что у меня не было ребенка.
За шумом приближающейся бури она не услышала его шагов, когда он подошел к ней.
— Тесса? Я не понимаю.
— Ребенка можно родить и вне брака. — Голос ее звучал холодно, отстраненно, и в его глазах Тесса увидела испуг. — Ты ничего не знаешь обо мне, Гвидо. Говорю тебе, я изменилась. Какие бы предположения ты ни строил на мой счет, все они ошибочны. Какие бы воспоминания у тебя ни остались, выброси их из головы — все до единого!
Тесса пошла прочь. Дойдя до галереи, она оглянулась.
— Знаешь,
Когда Поллены в начале войны покинули Мейфилд, они оставили в своей мастерской печь для обжига, сооруженную Джоном, и цветное стекло, из которого Ромейн делала витражи. Осколки стекла лежали, рассортированные по цветам, в старых жестяных банках. Что-то в них привлекало Ребекку — она не раз заглядывала в мастерскую с печью, по одному вытаскивала осколки из банок и подносила к окну, чтобы сквозь них проникал солнечный свет.
Однажды она попыталась сложить из осколков картину. Она работала на верстаке, на котором Джон Поллен расставлял свои горшки и блюда, подбирая кусочки стекла и следя за тем, чтобы не порезать пальцы. Потом Ребекка поискала свинец, которым Ромейн Поллен соединяла осколки. Ей удалось найти совсем немного — либо у Ромейн перед отъездом из Мейфилда закончились ее запасы, либо она увезла свинец, который стоил недешево, с собой. Ребекке пришло в голову, что она могла бы соединить осколки без свинца, сплавив стекло в печи Джона Поллена. Вечером она ее разожгла. На следующий день, когда стекло остыло, Ребекка вытащила картину из печи. Осколки расплавились; цвета перемешались.
Осень выдалась тяжелая. Мейфилд продували ветра, заливали дожди. С Ла-Манша налетали штормы; ливень превращал глинистую почву в липкую грязь. Тем не менее, поля надо было вспахать и засеять. В плохую погоду Ребекка выходила в поле, укутавшись в свитера и пальто, надев шарф, варежки и шапку, в двух парах чулок и тяжелых ботинках. Дэвид Майклборо научил ее стрелять из дробовика, и теперь она охотилась на ворон, которые клевали на полях семена, и кроликов — они шли на жаркое. В начале ноября они с Майклборо и двумя девушками, помогавшими на ферме, отпраздновали победу при Эль- Аламейне в Северной Африке, подняв по стаканчику домашнего сидра.
