блокадой Босфора, но эта операция не по силам Черноморскому флоту, потому что его база — Севастополь — слишком удалена от Босфора, и флот больше проводил бы времени на переходах от места блокады к порту для погрузки угля».
Кроме того, по мнению командования, флот до вступления в строй новых линейных кораблей не имел достаточного преимущества в силах, чтобы рисковать боем с неприятелем в непосредственной близости от его портов, то есть в обстоятельствах, явно благоприятных для неприятеля.
«Сражение вблизи своего порта, — говорилось в докладе о задачах флота, — дает много преимуществ, потому что путь отступления в случае неудачного исхода боя вполне обеспечен вне зависимости от погоды и полученных повреждений. Наоборот, флот, сражающийся вдали от своей базы, в особенности если он не обладает преимуществом в ходе, рискует в случае неудачного исхода боя полным разгромом от быстроходных судов и миноносцев противника. Таким образом, в бою у Босфора мы рискуем всем, а противник — ничем».
И в заключение высказывалось, что Черноморскому флоту «до готовности линейного корабля «Мария» не следует рисковать боем в непосредственной близости от Босфора».
Таким образом, указывая на невозможность непосредственных операций флота у Босфора, которые могли бы вызвать решительное столкновение с главными силами неприятельского флота, адмирал Эбергард считал, что при наличии тех сил, которыми располагал флот в январе 1915 г., последний должен ограничиться:
1) недопущением действий противника против русского побережья и его крупных высадок и перевозок в район юго-восточной Анатолии;
2) воспрепятствованием снабжению анатолийской армии и доставкам топлива из Угольного района периодическими операциями на путях сообщения неприятеля.
Соображения эти, получив одобрение верховного командования, вывали директиву от 17 января, в которой одновременно с подтверждением выполнения указанных выше пунктов по отношению к действиям у Босфора предписывалось «избегать боя в неравных условиях, то есть в непосредственно близости от Босфора», так как «в настоящий момент море нужно противнику, а не нам, почему и следует его заставить искать боя с нами».
Что касается экспедиции в Босфор, то в директиве определенно говорилось, что таковая может состояться только тогда, когда неприятель на главном театре будет окончательно сломлен.
«Пока этот момент нельзя определить даже и приблизительно, но можно с уверенностью сказать, что флот будет иметь некоторое время для ремонта и подготовки к новой операции, так как сбор необходимого числа войск к пунктам посадки на суда займет продолжительное время — не меньше месяца»[59].
Однако уже через две недели после получения этой директивы ставка сочли необходимым внести в нее серьезный корректив. Телеграммой от 1 февраля начальник штаба ставки уведомил командование, что «ввиду полученных известий о выходе в ближайшее время турецкого флота в море в полном составе, главковерх, в отмену предыдущего, повелел разрешить вам действовать по усмотрению».
Другими словами, в случае, если бы командование нашло необходимым дать бой неприятелю при выходе из Босфора, последнее разрешалось.
Неприятель не выходил из Босфора, и положение осталось без перемены, хотя и ненадолго. 19 февраля ставка экстренной телеграммой сообщила: «В ближайшее время предполагаются совместные действия англо-французского флота с участием их десантного корпуса против Дарданелл. Черноморскому флоту надлежит оказать содействие в виде демонстрации у проливов, которая, в зависимости от достижения нашими союзниками успеха, может быть развита включительно до занятия Босфора совместно Черноморским флотом и флотом союзников».
Однако последовавшие вскоре после начала Дарданелльской операции неудачи союзников исключили всякую возможность занятия Босфора десантом, и Черноморскому флоту оставалось лишь оказывать посильное содействие союзникам путем демонстраций. По существу. единственным возможным видом их являлась бомбардировка укреплений Босфора и демонстративное пребывание флота перед Босфором якобы с целью осуществления здесь десанта.
В Одессе производились открытые приготовления транспортной флотилии, стягивание сюда войск, пробные посадки и тому подобные действия, имевшие целью ввести разведку неприятеля в заблуждение.
Угроза русского десанта в Босфор должна была удерживать в районе Константинополя те четыре турецких корпуса, которые с начала войны были расположены там для обороны прибосфорского района и столицы и при отсутствии этой угрозы могли быть переброшены для обороны Дарданелл и Галлиполийского полуострова.
5 марта первый лорд английского адмиралтейства Черчилль сообщил главковерху, что «великобританское правительство самым серьезным образом надеется, что, когда наступит момент прорыва английского флота в Мраморное море, русский флот одновременно с началом атаки Дарданелл союзниками начнет систематическую, с дальнего расстояния, бомбардировку внешних фортов Босфора, чему придается первостепенное значение».
Было условлено, что командующие обоими флотами, адмирал Эбергард и адмирал Карден, войдут в постоянную связь между собой и согласуют свои действия в зависимости от хода событий у Дарданелл. Идя навстречу союзникам, ставка предписала черноморскому командованию «прекратить подвоз угля из Зунгулдака и войти в связь с командующим союзным флотом, действующим у Дарданелл, и руководствоваться его пожеланиями».
В соответствии с последним флот усилил блокадную службу у побережья Угольного района, предприняв ряд крейсерских набегов в районе Босфор — Эрегли — Керемпе, как всем флотом, так и отдельными его соединениями. Согласно переговорам с командующим англо-французским соединенным флотом у Дарданелл, было условлено, что последний за четыре дня до предполагаемого прорыва через Дарданеллы уведомит об этом адмирала Эбергарда, для того чтобы он мог приготовиться к намеченным бомбардировкам Босфора.
Для связи с союзниками и изучения опыта борьбы флота с береговыми укреплениями был командирован на английский флот капитан 2 ранга Смирнов, на которого была возложена обязанность сообщать о ходе операций у Дарданелл.
14 марта Смирнов телеграфировал адмиралу Эбергарду следующее: «Английский адмирал сообщил мне, что по соглашению правительств решено, что русский флот начнет бомбардировку за четыре дня до конца прорыва союзников через Дарданеллы. Лично приняв участие в борьбе с укреплениями Дарданелл, видел, что сильнейшие батареи приводятся к молчанию через час после начала бомбардировки их двумя кораблями типа «Agamemnon»[60]. Турецкие снаряды 355-мм калибра производят ничтожное действие по кораблям, мины легко вытраливаются. Когда союзные флоты появятся перед Царьградом, следует ожидать, что турки заключат мир на каких угодно условиях, и Босфора брать не придется. Решение нашей исторической задачи произойдет без нашего участия. На основании легкости борьбы с укреплениями позволяю себе доложить, что нам следует начать разрушение босфорских укреплений теперь же, хотя бы с риском потерь».
Слишком преждевременные заключения эти, в корне разошедшиеся с ближайшей действительностью дальнейшего хода Дарданелльской операции[61], были сообщены одновременно в ставку и вызвали ряд директив последней о производстве по первому требованию союзников бомбардировок укреплений Босфора Черноморским флотом.
Однако прошло не менее двух недель, пока в этом представилась надобность.
Получив извещение английского командования, что в ближайшее время ожидается прорыв союзного флота в Мраморное море, командование Черноморского флота наметило выполнение операции у Босфора на 28–31 марта, с целью произвести ряд повторных бомбардировок верхних босфорских укреплений и затем поиск флотом по побережью Угольного района с обстрелом пунктов добычи угля отдельными соединениями. Операция бомбардировки должна была сопровождаться, в зависимости от погоды, налетами воздушных сил флота.
Намеченный план предрешал следующую схему выполнения. Придя с рассветом со всем флотом на
