Находясь в море, флот получил в 20 ч 35 мин 27 октября радио от одного из пароходов, совершавших рейсы в Константинополь, что им были встречены в море около 17 ч 30 мин в 5 милях от входа в Босфор «Goeben», «Breslau», «Гамидие» и миноносцы. Около 10 ч 20 мин 28 октября, на возвратном пути флота в Севастополь, командующий флотом снова получил радио с парохода «Александр Михайлович» о том, что на высоте Амастро им был встречен «Goeben» с двумя миноносцами, курсом на Керемпе.
Это повторное сообщение почему-то потребовало со стороны командования проверки и, когда флот подходил к Севастополю, им было сделано распоряжение о запросе посла и морского агента в Константинополе{13}, верно ли сообщение о выходе турецкого флота в море и где находятся его корабли в данный момент.
В 13 ч 30 мин 28 октября, когда флот уже входил на Севастопольский рейд, флаг-капитан по оперативной части штаба командующего флотом капитан 1 ранга Кетлинский{14} запросил по радио пароход «Александр Михайлович»: «Уверены ли, что видели «Goeben»?»
В 16 ч был получен ответ: «Goeben» прекрасно знаю».
За это время флоту было объявлено «третье положение»[7], транспортам[8] — «четвертое» и сделан сигнал «адмирал принимает в экстренных случаях»{15}. Сам командующий со штабом перешел с флагманского корабля на «Георгий Победоносец»[9].
Почти одновременно с приходом флота командующий приказал заградителю «Прут» приготовиться немедленно к походу. Целью этой посылки являлась перевозка из Ялты в Севастополь одного батальона 62 -й пехотной дивизии, которая по требованию ставки должна была быть срочно отправлена из Крыма на фронт. Один из батальонов был расквартирован в Ялте, и теперь, чтобы не задержать отправления дивизии, командующий флотом решил перевезти его морем. Так как никаких, по мнению штаба, готовых транспортных средств у флота не имелось, решено было послать заградитель «Прут», который только что ходил с флотом в поход и, таким образом, был в полной готовности.
Распоряжению о посылке в море в столь напряженное время слабо вооруженного транспорта, и притом специального назначения, за одним батальоном, место расположения которого (Ялта) находилось всего в 80 км от Севастополя, трудно найти оправдание, тем более, что на «Пруте» находился полный запас мин в количестве 750 шт., и притом мин лучших образцов (типа вахтенных и для постановок на больших глубинах). Все остальные заградители Черноморского флота[10]. «Ксения», «Алексей», «Георгий» и «Константин»{16} — вместе имели на себе запас около 800 мин: таким образом, «Прут» один заключал в себе 50 % заградительных возможностей. Первой операцией, которую должен был осуществить флот при наличии уже угрожающих симптомов, была постановка минного заграждения, как это и предусматривалось планом кампании. Поэтому даже отсутствие «Прута» (не говоря уже о риске его потери) ослабляло осуществление первых мер предосторожности.
В своем ответе на поставленный вопрос о причинах посылки «Прута» Эбергард доносил морскому министру: «Телеграмма ставки требовала немедленно отправить 62-ю пехотную дивизию, а так как батальон из Ялты шел бы четыре дня, то я послал заградитель «Прут», как единственный в то время транспорт под парами (он был с флотом в море на маневрах). В моем распоряжении были годные для перевозки войск только «Прут», «Кронштадт» и четыре заградителя. На заградителях, так же как и на «Пруте», были мины, но более современные. «Кронштадт[11] для нас более ценен, чем «Прут».
В 17 ч (приблизительно через час после ответной телеграммы с «Александра Михайловича» о «Goeben») заградитель «Прут» снялся с бочки и вышел в Ялту. Полчаса спустя, когда «Прут» еще не повернул за Херсонесский маяк, была получена уже упомянутая нами телеграмма министерства иностранных дел о намерении Турции объявить войну 28 октября.
В 20 ч 35 мин командующий флотом объявил флоту по радио: «Положение весьма серьезное. «Goeben» с двумя миноносцами видели около Амастро. С рассвета «положение первое». Госпитальным судам — то же к 9 ч, транспортам (то есть заградителям. —
За это время флот энергично принимал уголь до полного запаса и к 22 ч закончил погрузку.
Необходимо отметить, что в это время минная бригада в составе 15 миноносцев находилась в районе Евпатории, где производила торпедные стрельбы{17}. С возвращением флота в Севастополь она продолжала оставаться в Евпаторийском заливе. Когда бригада получила извещение о серьезности положения, начальник бригады{18} передал в 23 ч по радио: «Ввиду серьезности положения полагал бы необходимым иметь полный запас топлива. Жду распоряжений».
На это ему было отвечено: «Приготовьтесь к бою, возвращайтесь в Севастополь, подходя в обстрел батарей и к минному заграждению не ранее рассвета. В случае появления неприятеля вскройте пакет 4Ш[12]».
Одновременно, как бы наведенное на размышление радиотелеграммой начальника минной бригады, естественно, озабоченного судьбой своей бригады, командование дало радио «Пруту». «Ночь держитесь в море. После рассвета возвращайтесь в Севастополь, вскрыв, если явится неприятель, пакет 4Ш».
И одновременно было дано общее радио заградителям «Прут», «Дунай», «Бештау», «Дыхтау», начальнику обороны Керченского пролива: «Завтра приготовиться ставить мины»[13].
Для дозорной службы в море был выделен из состава минной бригады 4-й дивизион, которому по радио было сообщено: «В море «Прут», будьте осторожны. В случае появления неприятеля поддержите «Прут».
Остальной минной бригаде было приказано приготовиться к походу к 6 ч 29 октября и иметь пары во всех котлах.
Таким образом, дислокация флота к полуночи 29 октября была следующей:
Главные силы: все линейные корабли и крейсера на Большом рейде в Севастополе: здесь же четыре заградителя с полным запасом мин. Все боевые корабли в полной боевой готовности с поднятыми парами. Заградители без паров. Минная бригада в Евпаторийском заливе в 6-часовой готовности.
В море — в дозоре дивизион из трех миноносцев между Севастополем и Евпаторией и «Прут» между Ялтой и Севастополем.
В Одессе — канонерские лодки «Донец» и «Кубанец» и заградитель «Бештау», у Очакова — заградитель «Дунай».
В Батуме — транспорт «Березань» и заградитель «Дыхтау».
В 4 ч 15 мин всеми судами флота была принята открытая радиограмма из Одессы от дежурного парохода РОПиТ[14]: «Турецкий миноносец взорвал «Донец», ходит в Одесском порту и взрывает суда».
Получив это извещение, командующий флотом дал радио: «Война началась». В течение часа об этом были извещены все районы, порты и крепости Черного моря.
Напряженное состояние сменилось растерянностью, так как только в 5 ч 20 мин, то есть через час, флот, стоящий на рейде, получил приказание вскрыть пакеты. Никаких распоряжений о возможности похода не делается; не делается никаких распоряжений и по крепости.
В 4 ч 30 мин начальник охраны рейдов{19}, находившийся на «Георгии Победоносце» (то есть там же, где штаб), не получая никаких распоряжений по крепости на случай появления неприятеля у Севастополя, по собственной инициативе поручает своему помощнику{20} известить начальника артиллерии{21} о возможности появления перед крепостью неприятельских кораблей. Несколько позже, около 5 ч, тот же начальник охраны рейда просит разрешения начальника штаба командующего флотом{22} оставить замкнутыми крепостные минные заграждения у Севастополя, но получает приказание их разомкнуть ввиду ожидающегося возвращения «Прута». Отдав распоряжение об этом начальнику минной обороны, он предупредил последнего о серьезности положения.
