Я смотрел на Майю, которая не сводила с меня потемневших глаз.
— Рассказывай, — велела она.
Я снова посмотрел на первую страницу газеты, где в нижнем углу темнело размытое лицо мертвого Эдди, и пересказал Майе разговор с Гарзой. Она размешивала сливки в кофе, вращая чашкой в горизонтальной плоскости.
— Гарза хочет все исправить, пока он сам не стал следующим жертвенным агнцем, — сказала она.
Я кивнул.
Майя смотрела на меня, не опуская чашку с кофе.
— Ты все еще считаешь, что мафия не имеет к этому отношения?
— Очень удобная версия. Убойный отдел начнет рассуждать про то,
Майя ответила не сразу и старалась тщательно подбирать слова.
— Трес, я хочу, чтобы ты вот о чем подумал: может быть, происходящее не связано со смертью твоего отца? Что, если ты оказался вовлеченным в нечто, не имеющее ничего общего с его убийством, или с твоими расспросами о расследовании, и что здесь нет твоей вины?
Я повернулся к ней, сглотнул, и мне показалось, что я снова сижу в кресле дантиста, чьи-то большие неуклюжие руки залезают ко мне в рот, и от каждого движения на мою челюсть накатывают волны тупой, но отчетливой боли.
— Ты думаешь, что сейчас это может иметь какое-то значение?
Она опустила глаза.
— Думаю, что да, — ее голос стал жестким. — У Лилиан своя жизнь, Трес, и она способна создать себе собственные проблемы. Вы оба уже давно взрослые. Может быть, пора посмотреть на происходящее именно с этой стороны.
— Взрослые, — повторил я. — Так какого дьявола ты таскаешься за мной, точно моя проклятая мать?
Наверное, я это заслужил. Правда, кофе успел немного остыть, когда она выплеснула его мне в лицо. Однако деваться ей было некуда, поэтому Майя вышла через заднюю дверь и уселась во дворике Гэри Хейлса.
Я долго стоял под душем, потом переоделся и вышел из ванной комнаты, чтобы принести свои извинения. Поставив керамическую статуэтку на стол, я сел напротив Майи, и мы стали на нее смотреть. Два влюбленных скелета ухмылялись нам со своих сидений в маленькой оранжевой машине. В нескольких кварталах проехал грузовичок с мороженым в сопровождении искаженной версии «Ла Бамба».
— Это совсем не просто, — сказал я Майе. — Прости.
Глаза у Майи слегка покраснели, но я почти сумел убедить себя, что причина в бессонной ночи.
Она выдавила улыбку.
— Ты мне нравился больше, когда у тебя была разбита челюсть.
— Тебе и половине Техаса, — ответил я.
Я заметил, что Гэри Хейлс подсматривает за нами из окна своей спальни, его лицо выглядело предельно удивленным и расслабленным — казалось, еще немного, и оно растает. Я помахал ему рукой. После минуты молчания Майя взяла статуэтку и принялась ее поворачивать. Скелеты в машине с откидным верхом продолжали ухмыляться, гротескные, белые и блестящие.
— Если ты прав, получается, что кто-то очень хочет заполучить эту вещь обратно, — сказала Майя. — Полагаю, высокое искусство их не слишком интересует.
— Что ж, давай примем это, как очевидный факт.
— Ладно.
Я предоставил ей эту честь. Статуэтка упала на пол.
Сам не знаю, чего я ждал, когда керамическая машина развалилась на куски. Сначала я увидел только глину; тогда я пнул ее ногой, и на заднем сиденье появилась аккуратная щель, узкая, как у свиньи-копилки. Майя вытащила из нее маленький серебристый диск и поднесла к глазам, словно монокль.
— Надеюсь, у тебя есть привод для чтения компакт-дисков? — спросила она.
Я услышал шаркающие шаги моего хозяина и поднял голову.
— Надеюсь, вы уберете мусор прямо сейчас? — кротко спросил Гэри Хейлс.
— Надеюсь, так и будет, — ответил я.
Глава 32
— Летучие мыши? — спросил я.
— Летучие мыши, — ответил мой сводный брат Гарретт.
— Должен признаться, я часто их вспоминаю, когда всплывает твое имя.
— Серьезно, я тебе не вру, братишка. Ты должен увидеть сам. Это просто нереально.
Я прикрыл ладонью трубку и повернулся к Майе.
— Ты не против немного покататься? — спросил я.
— Что? — удивилась Майя.
— Всего лишь до Остина. Мой брат хочет показать нам картинки.
Руки Майи сами сложились на груди.
— Сколько причин, содержащих «нет», тебе нужно? Детектив Шеффер просил тебя не покидать город, твоя машина выделяется на дороге, как неоновая реклама, в тебя стреляли и едва не раздавили…
Я убрал ладонь с трубки.
— Мы с радостью, — сообщил я Гарретту.
— Отлично, — сказал он. — Ты помнишь, как выглядит «Кармен Миранда»?[90]
— Такие вещи трудно забыть.
— Тогда на мосту, в восемь, братишка.
Майя не стала меня убивать, и мы пошли на компромисс. Она согласилась поехать со мной в Остин, а я не стал возражать, когда она предложила взять машину напрокат. Поздним утром мы катили на север по I-35 в коричневом «Бьюике» — таком незаметном, что он был почти невидимым. Майе приходилось постоянно гудеть, чтобы на автостраде на нас никто не наехал. К тому времени, когда мы миновали Лайв- Оук, я уже не сомневался, что «хвоста» за нами нет.
— Я бы предпочел белый «Кадиллак», — пожаловался я.
— Придурок, — ответила Майя.
Когда мы добрались до Сельмы,[91] я обнаружил, что мир, каким я его знал, прекратил свое существование — старое здание полицейского департамента Сельмы превратилось в бар с грилем. В течение десятилетий этот участок являл собой настоящий кошмар для водителей, которые любили ездить со скоростью, превышающей пятьдесят пять миль в час, и город получал солидную прибыль с туристов, не знающих о местном правиле.
Первым сюрпризом для меня стала реклама над входом, обещавшая бесплатные закуски тем, кто нарушил правила движения. Кроме того, вдоль почти всей автострады I-35 шло строительство. Там, где раньше были пастбища для скота и ранчо, теперь возводили торговые центры, на холмах с мескитовыми деревьями появились экспресс-закусочные. По мере того как мы все дальше продвигались вдоль горной границы Центрального Техаса, я все меньше понимал, где нахожусь. Даже немногие оставшиеся стада скота выглядели как-то неуверенно.
Когда мы остановились на поздний ленч на берегу реки Сан-Маркос, у ресторана, который я помнил, оказалось, что он закрылся четыре года назад. Поэтому нам пришлось ограничиться ломтями хлеба, кувшином вина и рекламным щитом «Плавающего поросенка Ральфа»[92]
