соединяет Советский Союз с Монгольской Народной Республикой. И по этому тракту вереницей в оба конца идут автомашины. Везут в братскую Монголию кое-что произведенное в нашей стране, а из аграрной Монголии обратно движутся непрерывной вереницей скотовозы – везут для советских людей будущее мясо, которое у этих советских людей почему-то всегда в дефиците. Но нам надо не в Монголию, и даже не в Тункинские Альпы, которые голубым миражом висят за Монгольским трактом и рекой Иркут. Нам надо в другие горы: на реку Сенцы, на вулканы, на озеро Хара-Нур, на пик Топографов и т.д.
Кончился буддистский праздник – летим. А лёту то всего сорок минут, но кроме как самолетом в Орлик не добраться. Самолет, на удивление – не привычный таежный АН-2, а «большой» ИЛ 14, даже со стюардессой.
Самолет садится в аэропорту Ока (летное поле также ровный луг на берегу реки с одноименным названием), тут все и начинается. Погрузив на плечи рюкзак, спускаюсь по трапу и ничего не могу понять. К нам бросается с объятьями какая то незнакомая женщина, говорит, что заждалась нас и как хорошо, что мы, наконец-то прилетели!? Более того, говорит, что у нее есть кони, которые готовы везти наш груз в тайгу, если мы только согласимся.
Мы, конечно, соглашаемся, потом начинаем разбираться в сложившейся ситуации. Дело в том, что наряду с ежегодным религиозным праздником, в этом году бурятский народ отмечает еще одну замечательную дату: пятидесятилетие установления Советской власти в этом регионе. И Иркутской киностудии поручили снять документальный фильм, подтверждающий, что Советскую власть в Бурятии устанавливали не зря. А в сценарии этого фильма должен быть сюжет о развитии туризма в этом регионе. Киногруппа в Орлик прилетела загодя, сняла успехи здешнего населения в охоте, скотоводстве и культуре. Осталось лишь отснять достижения республики на поприще туризма. Но, по причине отсутствия авиарейсов, новых туристов в Орлик не привозили, а какие успели прилететь – разбрелись кто – куда по горам Саянским. График Иркутской киноэкспедиции горел синим пламенем.
И вот тут в аэропорту Ока садится борт с нашей группой. Режиссер Иркутской киностудии Ляля Черепанова умоляет нас сняться у нее в фильме. Предлагая в качестве подхалимажа двух коней для перевозки наших рюкзаков. На что мы милостиво соглашаемся.
Проводником киноэкспедиции служит бурят Мунконов («деда», как ласково зовут его киношники). Лет деду было то ли сто, то ли девяносто – точнее сказать он не мог. Но был в очень хорошей физической форме, шагал по тайге так резво, что мы, молодые в ту пору люди, за ним едва поспевали. Имел свою персональную палатку, веничек для выметания из нее мусора и транзисторный приемник.
Но самое главное, о чем Мунконов с удовольствием рассказывал – он несколько раз в тридцатые годы служил проводником у Сергея Обручева, сына знаменитого геолога и писателя Владимира Обручева (Плутония, Земля Санникова и т.д.). Сергей Обручев, также геолог, путешествовал в этих краях, делал открытия, в чем ему помогал молодой еще в ту пору Мунконов (С.В. Обручев. В сердце Азии. М. Мысль, 1965). В подтверждение этого факта Мунконов показывает письма Сергея Обручева: подружились они за время походной жизни.
И вот под вечер выступаем мы в маршрут: впереди Мунконов ведет караван из трех лошадей (две с нашим грузом, одна с киноаппаратурой); следом налегке шагает наша группа и Ляля Черепанова; а еще следом ковыляет более чем полный кинооператор Миша.
Позднее выясняется, что многоопытный кинооператор Миша предлагал режиссеру снять туристский сюжет за околицей селения Орлик и не соваться в тайгу. И в подтверждение реализации этого приводил аргументы из недавней практики. По сценарию необходимо было отснять охоту бурятского населения на соболя или хотя бы на белку. Но неожиданно выяснилось, что как на соболя, так и на белку охотятся только зимой – летний мех не имеет товарной ценности. Над тайгой же стояло жаркое лето.
Режиссер Ляля впала в глубокую депрессию по причине невозможности качественно отснять сценарий. Узнав в чем ее проблемы многоопытный Мунконов спас ситуацию. Оказывается, эту ситуацию он разрешал неоднократно с другими киношниками. Удалившись на некоторое время в чулан, он выходит оттуда одетый в зимнюю национальную бурятскую одежду, в руках держит орудие охоты – мелкокалиберную винтовку ТОЗ. Ничего пока не соображающие киношники следуют за ним на околицу поселка. Остановившись у ближайшей лиственницы, Мунконов вынимает из кармана чучело белки, прилаживает его на ближайший сучёк. Затем он становится в позу охотника и прицеливается из винтовки в чучело белки: «Снимай, однако, Миша!»
От хохота киношников видеокадры долго получались некачественными – дрожали и дергались. Но, в конце концов, сюжет был отснят.
И сюжет с туристами Миша предлагал также выполнить в постановочном плане, а не событийно. На наше счастье, Ляля в этом вопросе отстояла правду жизни, и мы в составе киноэкспедиции уходим в тайгу. За нами плетется Миша, проклиная свою профессиональную судьбу.
Так идем мы тайгой три дня своим маршрутом вверх по реке Сенцы, кони несут наши рюкзаки, а Миша под руководством Ляли снимает мужественные будни нашей походной жизни.
А причем тут Кобзон? В те далеки годы я таскал с собой в поход гитару, не представляя себе вечер у костра без мужественной песни о романтике дальних странствий и превратностях настоящей любви. Серега Завьялов показал мне три аккорда, которыми в основном обходились настоящие барды. Но беда была в том, что слух у меня был менее чем минимальный, даже настроить гитару как следует я не мог. Но, тем не менее, развлекал окружающих задушевным пением, заменяя качественное музыкальное исполнение хорошим знанием текстов.
Много лет терзал я своих спутников таким музыкальным «талантом» и, спасибо им за то, что они его терпели. Но как-то однажды я просветлел разумом и понял, что, в конце концов, терпение у моих друзей может кончиться, и они меня могут просто-напросто убить. С тех пор, смирившись с судьбой, не брал я гитару в руки.
Но в то далекое время, был я неразлучен с гитарой, и режиссер Ляля дала указание кинооператору Мише снять сидящего под кедрой, играющего и поющего Кузина крупным планом. Как сейчас помню, пел я мужественную песню Александра Дулова «Сырая тяжесть сапога, роса на карабине».
Прошли мы этот поход, вернулись в город и закрутились в обыденности будней. Только иногда вечером всплывут в памяти: долина вулканов; горячие источники на Хойто-Голе; черное озеро Хара-Нур; снег и наводнение в долине Тиссы; сарлыки, пасущиеся на фоне трехтысячника – горы Миддендорфа.
Но как-то в феврале звонит Нина Фролова и сообщает, что ее приятели в городе Тула с изумлением увидали на экране кинотеатра идущих Фроловых, поющего Кузина и всю остальную нашу походную компанию. Это показывали киножурнал под названием: «Байкал – зеркало Бурятии». Через некоторое время нам сообщили, что видели этот киножурнал в Горьковском кинотеатре «Октябрь».
Надо ли говорить, что на следующий день мы сидели в зале этого кинотеатра. Пошли титры «Байкал – зеркало Бурятии» и начинается подробный рассказ о достижениях автономной республики за годы Советской власти. В том числе на протяжении нескольких минут по широкому экрану шагаем я и мои друзья, демонстрируя счастье активного отдыха в горах Советской Бурятии. Мелькают знакомые горные пейзажи, улыбаются знакомые мужественные лица, кони идут вброд через горную реку…
И вдруг… На широком экране крупным планом появляется сидящий под кедрой Кузин, который играет на гитаре и поет: «Снег, снег, снег над палаткой кружится»!? Точнее, Кузин только манипулирует с гитарой и открывает рот. А голос Иосифа Кобзона профессионально выпевает слова известной песни Александра Городницкого.
Но я то пел в Бурятии на берегу Сенцы песню Александра Дулова! Про специфику путешествия в летней тайге! Конечно, очень лестно, когда твой лик имеет возможность просмотреть на широком экране ВСЯ СТРАНА. Так и хочется вскочить с кресла и прокричать в темноту кинозала: «Это я, я пою!». Но ведь пою не я, поет народный артист. И поет совсем не то, что следует петь в знойной Саянской тайге.
Я, конечно, понимаю режиссера Лялю Черепанову. Съемки фильма велись без синхронной записи звука, в Иркутске его надо было озвучивать. И для большей эффектности фильма пригласили для его озвучивания народного артиста Иосифа Кобзона. К сожалению, он знал и пел только одну походную песню про снег, который над палаткой кружится.
С тех пор заимел я, ребята, в жизни цель: встретиться с Кобзоном и научить его петь прекрасную
