порядка. На следующий день этот мой знакомый лишился не только должности заведующего кафедрой, но даже возможности преподавать в одном престижном вузе.
Местом моего постоянного жительства в ту пору являлась самая окраина города – микрорайон Щербинки. Не было еще в ту пору Юго-западного района и улицы скольких то лет Октября. Как остаток прежней деревни Щербинка, на конечной остановке доживал последние дни продовольственный магазин под народным названием «Деревяшка».
Надо также сказать, что в этот период времени в Стране Советов были очередные временные трудности с продовольствием. Попросту говоря, жрать было нечего. Зашел я в «Деревяшку», в надежде, что там что-нибудь выкинули из съестного. И на самом деле выкинули – венгерский горошек мозговых сортов под девизом «Глобус»! Очень этот продукт был уважаем советским населением. Но редко появлялся на прилавках. Задыхаясь от счастья по поводу привалившей удачи, взял я две упаковки зеленого горошка и пошел домой.
Жил я тогда один в трехкомнатной квартире на седьмом этаже нового каменного дома. И было у меня хобби в виде изготовления живописных картин с различными видами любимых гор. Придя домой, я отложил удачно приобретенный горошек мозговых сортов до лучших времен и занялся любимым делом. Конкретно – начал переносить на художественный картон свои воспоминания о горных цирках над Медвежьем озером, которыми неоднократно любовался, путешествуя в Центральном Саяне.
Надо сказать, что у меня, в те давние времена сформировалось убеждение, что невозможно создать по настоящему значимое произведение искусства без подпитки вдохновения достаточными порциями спиртного. Более того, в обеспечение этой парадигмы у меня в запасе была десятилитровая бутыль гидролизного спирта и трехлитровая банка калинового сока.
Для тех, кто недостаточно компетентен в вопросе пития, объясняю: гидролизный или технический, спирт гонят из древесных опилок, в отличие от питьевого спирта или ректификата, который гонят из зерна.
Профессиональная медицина очень не рекомендует для внутреннего потребления гидролизный спирт, по причине его вредности для человеческого организма. Однако, по мнению профессиональных питухов, гидрашка гораздо менее вредна для человеческого организма чем, например, стеклоочиститель или, другой пример, клей БФ 6. (Более подробные и квалифицированные сведения по этому вопросу можно получить из классической монографии Венички Ерофеева «Москва – Петушки».)
Кстати сказать, распространенное использование гидролизного спирта и спиртосодержащих технических жидкостей не по прямому назначению, сплошь и рядом приводило к отказу технических систем, вплоть до катастроф с человеческими жизнями. Известный пример: пока не был разработан антиобледенитель без содержания спирта, самолеты гробились, так как бессовестные техники сверх всякой меры разбавляли штатный антиобледенитель недопустимым количеством воды.
Недавно был обнародован такой сюжет из славного прошлого нашего ракетостроения. Оказывается, двигатели первых ракет, «срисованные» С.П. Королевым с немецких ФАУ-2 фон Вернера, работали на спирту и выпускались на одном из наших отечественных заводов. И когда С.П. Королев перевел двигатели ракет на керосин, работники этого отечественного завода были в отчаянии. Не исключено, что это революционное решение С.П. Королева существенным образом повысило безаварийность нашей космонавтики и вывело ее на первое место в мире.
Однако я отвлекся. Вернемся в тот далекий 1985 год, когда я поздней вечерней порой создаю на седьмом этаже в Щербинках живописное полотно. Мои органы слуха услаждает чарующий голос Константина Сокольского, кассету с записью которого «крутит» портативный магнитофон «Электроника». И, как вы уже понимаете, интенсифицируется процесс создания живописной «нетленки» периодическим приемом внутрь изрядных порций коктейля собственного изобретения.
Рецепт моего фирменного коктейля чрезвычайно прост: в хрустальный бокал наливаются две равные части гидролизного спирта и сока калины красной. В результате получается изумительный, как с точки зрения эстетики, так и с точки зрения эффективности напиток рубинового цвета.
Живописные творческие потуги, изрядная череда поглощенных порций калинового коктейля и знойные звуки довоенных танго к двум часа ночи ввели меня в состояние эйфории. И так захотелось мне неотложно встретиться со своей хорошей знакомой, чтобы обсудить некоторые аспекты исполнения Константином Сокольским нашего любимого произведения «Дымок от папиросы». А жила моя хорошая знакомая в значительном отдалении от Щербинок, в центре города около Оперного театра.
Взял я в левую руку авоську с упаковкой венгерского горошка мозговых сортов, а в правую руку магнитофон «Электроника», остановленный на воспроизведении любимого танго, и пошел по ночным Щербинкам на трассу – на конечную остановку городского транспорта. Несмотря на некоторую неуверенность в походке, до трассы я добрался благополучно.
Городской транспорт в два часа ночи находился на отдыхе. Но это меня не смущало. В описываемое мной время таксисты еще не ошалели от рыночной экономики, и таксомоторы служили вполне доступным для простого советского человека транспортом. За три рубля (включая чаевые) можно было доехать в любую точку верхней части города. Чем я неоднократно и пользовался, проживая на окраине города. Но все те, кто хотел приехать на эту окраину, уже приехали, а все те, кто хотел уехать – уже уехали. Короче говоря – в два часа ночи на конечной остановке Щербинки такси меня не ожидали.
И вот стою я на ночной трассе, тьма кромешная, только что волки не воют. Вдруг, со стороны пригородной деревни Ольгино, засветились фары какого-то транспортного средства. Поднял я руку – затормозил около меня вроде бы «газик». Заплетающимся от избытка выпитых калиновых коктейлей языком, объяснил я свое намерение добраться до Оперного театра. Водитель не возражал. Погрузился я в темный салон автомобиля, на заднее сидение, где располагались уже двое пассажиров. Потеснились они – в тесноте, да не в обиде, значит. Поехали.
Как ехали, не помню, заснул сразу же крепким хмельным сном. Только как бы кольнуло что меня, когда подъехали к перекрестку Белинки и Ошары. Заплетающимся языком попросил водителя остановить экипаж и достал купюру в три рубля. Расплатиться, значит, за доставку.
Мгновенно протрезвев, я начинаю тотчас же прощаться с карьерой доцента Горьковского государственного университета. Доставят меня сейчас в вытрезвитель, а завтра запустят процесс позорного изгнания с факультета вычислительной математики и кибернетики… И никто не защитит нарушителя антиалкогольного УКАЗа, который запрещает появляться в общественных местах в поддатом виде. А в милицейской оперативной машине – тем более.
Но… Водитель берет мой трояк, окружающие менты хранят молчание, а я, свободный и счастливый, выбираюсь на свежий воздух из нутра милицейского автомобиля. Прижимая к груди авоську с дефицитным горошком и магнитофон с кассетой Константина Сокольского, с недоверием и надеждой наблюдаю как в салоне «газика» гаснет свет, и мой попутный транспорт растворяется в ночном городе.
А о том, как, прижимая к груди авоську с драгоценным горошком и не менее драгоценным магнитофоном, в три часа ночи я рвался в коммунальную квартиру к моей хорошей знакомой и как ее соседка только что не вызвала милицию – об этом с удовольствием любит рассказывать моя жена. С который ведем мы более двадцати лет совместное хозяйство в центре города около Оперного театра.
ПРИДУМАННЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
Перекресток
