— Санек! Сане-ек! — с таким же успехом я мог обращаться к трупу. Я слегка потряс спинку кровати. — Давыдкин, ты слышишь меня? Давыдки-ин! — Безрезультатно. Я потрогал руку больного. Она была горячей и влажной. — Мне очень нужно с тобой поговорить, Санек! — повысил я голос. — Если ты слышишь меня, дай как-нибудь знать. — Эффект тот же.
Я постоял еще немного рядом с кроватью, повторяя на разные лады имя Давыдкина… И вдруг… Это покажется невероятным, но Санек медленно открыл глаза. Взгляд, правда, у него был затуманенным, и смотрел Давыдкин как бы мимо меня, но тем не менее это был взгляд разумного существа. Я подался вперед, задрожав от возбуждения.
— Санек, Санек! — заговорил я горячим шепотом. — Ты узнаешь меня? Это я, Игорь! — Давыдкин сфокусировал на мне взгляд. Я понял, что он меня узнал, приободрился и вновь заговорил, начав несколько издалека: — Санек, тот, кто тебя ударил, должен ответить за это. Скажи, кто это сделал? Скажи!.. Скажи!.. Арго?.. — Давыдкин был нем как рыба. — Штырь?.. — Никакой реакции. — Бахус? Санек, неужели ты не осознаешь, что тебя хотели убить, а меня подставить? Мы оба с тобой жертвы, Давыдкин! Мы должны отомстить бандитам! Скажи, где их найти?
Я замолчал и выжидающе уставился на Санька. Он скользнул по мне безучастным взглядом, а потом закрыл глаза. Я был разочарован. Похоже, от Давыдкина я ничего не добьюсь.
— Помоги мне, Санек! — произнес я безнадежным тоном. — Я очень тебя прошу!
На лице больного не дрогнул ни один мускул.
— Не хочешь со мной говорить, — сказал я уныло. — Жаль. Я надеялся, что ты мне подсобишь. Ну что ж, выздоравливай. Бог даст, свидимся еще!
В палате мне больше делать было нечего. Я стал поворачиваться, намереваясь уйти, но тут Санек произнес:
— Погоди!
Не веря своим ушам, я резко обернулся. Давыдкин лежал с открытыми глазами и вполне осмысленно глядел на меня.
— Погоди, — вновь повторил Санек. Голос у него был слабым, говорил он, почти не шевеля губами, но понятно. — Арго меня ударил ножом… Приехал домой, узнал, что ты с девкой сбежал, ну и в отместку избил меня и снова куда-то умотал. А когда вернулся, связанного саданул перышком под ребрышки… Орал я сильно… — пожаловался больной. — А потом сознание потерял… Помню, в какой-то момент пришел в себя… Вокруг менты и люди в белых халатах… и снова мрак… Но о том, кто ударил меня ножом я ментам не скажу и ты не говори… Иначе мне не жить… Арго из-под земли достанет и перережет горло. Он страшный человек, Игорек… Но ты мужик смелый, отчаянный, за себя постоять можешь, я это понял… Ты найди его, Игорек, и расквитайся с ним за меня, да и за себя тоже.
Давыдкину трудно было говорить, и он замолчал. Я подождал немного, ожидая, когда Санек продолжит, но он безмолвствовал.
— Но как же я его найду? — наконец не выдержал я.
Давыдкин всухую сглотнул и едва слышно прошептал:
— Не знаю.
— Вот тебе на! — удивился я. — Как же я могу найти Арго и отомстить за тебя, если понятия не имею, где его искать?
Больной вновь заговорил с хрипом и паузами:
— Я понятия не имею, где может находиться Арго… Но я… знаю, где живет Штырь… Арго как-то посылал меня к нему… домой. Может, Штырь подскажет тебе, как выйти на главаря… А живет он… он… — Давыдкин замолчал. Не хватало еще чтобы он, как какой-нибудь лежащий на смертном одре дон Педро из мыльной оперы, испустил дух на самом интересном месте своего рассказа. Однако опасения мои были напрасны. — Он живет, — прошелестел больной, — на Каблукова… Номер дома не знаю… Сойдешь у супермаркета, там увидишь… Четырехэтажка стоит торцом к магазину. Подъезд второй… этаж третий, дверь слева. — Давыдкин вновь закрыл глаза.
— Спасибо, Санек, — сказал я взволнованно. — Я обязательно с ним поквитаюсь. А к тебе я еще заскочу. Выздоравливай!
Неожиданно в палате потянуло свежим воздухом. Я быстро повернулся. В открытые двери входил мордоворот. Увидев меня, он остановился как вкопанный.
— А вы что здесь делаете? — спросил он оторопело и зачем-то плотно прикрыл за собой двери.
Я даже не знал, что сказать. Напустив на себя виноватый вид, промямлил:
— Да вот, брата зашел проведать, уже ухожу. — Я сделал шаг вперед.
— Нет уж, теперь подождите! — с язвительной улыбкой сказал медработник и в свою очередь шагнул назад, загородив своим телом дверь. — Кто вы, собственно говоря, такой?
Я развел руками.
— Ну я же уже говорил вам: брат Санька. — Я подошел к двери и попытался протиснуться между мужчиной и стеной, но медицинский работник стоял каменной глыбой.
— А вот это мы сейчас проверим, — заявил он сурово. — Я сейчас вызову главврача и милиционеров. Пускай установят вашу личность.
— И зачем вам это нужно? — поинтересовался я с недоумением.
Вечно я влипну в какую-нибудь историю. Не хватало мне еще в милицию загреметь. Нет, без боя мне, по-видимому, из больницы не вырваться. Я приятно улыбнулся мужику, а потом неожиданно и сильно ударил его в солнечное сплетение. Выпучив глаза и открыв рот, медик схватился руками за солидное брюшко и стал медленно сгибаться. Я не Арнольд Шварценеггер и не Жан-Клод Ван Дамм, шеи сворачивать не умею, но вот на пару минут вырубить неподготовленного к рукопашному бою противника могу запросто. Коротким и выверенным ударом ребра ладони по затылку я послал мужика в нокаут. Надеюсь, за то время, пока медик будет пребывать в отключке, его профессиональная помощь не понадобится находящимся в реанимационном отделении коматозникам. Я подхватил падающее тело под мышки, оттащил от двери и уложил у стены. Выпрямившись, взглянул на Санька. Он лежал с открытыми глазами, с едва заметной усмешкой на сухих бескровных губах. Давыдкин оторвал от кровати ладонь и покачал ею из стороны в сторону. Я махнул на прощание Саньку рукой и выскользнул за дверь.
По коридору в мою сторону, толкая перед собой носилки, шла полная санитарка. К счастью, женщина была задумчива, смотрела себе под ноги и не заметила, что я вышел из дверей палаты. Я смело пошел ей навстречу. Наконец санитарка подняла голову.
— Молодой человек! — громко сказала женщина. — Как вы вошли? Сюда нельзя!
Я замедлил шаг.
— Правда?! Извините, я не знал. На входе нет никого, дверь открыта.
Ни Элки, ни Наташи за дверями реанимационного отделения видно не было. Я выскользнул из дверей в широкий коридор и зашагал к центральному входу в больничный корпус.
Штырь
Улица Каблукова растянулась километра на три. Новенький ультрасовременный супермаркет находился в центре ее. Действительно, торцом к магазину стояла четырехэтажка, окруженная тополями и кленами. Таксист подрулил к автостоянке.
Я протянул ему деньги, вышел сам, дождался, когда выйдут Элка с Наташей, и наша компания направилась к дому.
Красиво выложенная тротуарная плитка закончилась на углу супермаркета. Дальше между четырехэтажкой и супермаркетом шел разбитый тротуар, состоявший из кусков асфальта вперемешку с небольшими железобетонными плитами с торчащими из земли в разные стороны углами. Мы обогнули дом, вошли во второй подъезд. Посовещавшись, решили подняться на третий этаж всем вместе, разведать обстановку.
Подъезд был обшарпанный, давно не крашенный, как большинство подъездов нашей страны, до которых ЖЭКу со времен перестройки нет никакого дела. Мы не спеша стали подниматься по ступенькам.
