Решающие войны в истории

наступлением в глубь страны свести войска в одну точку, чтобы, проведя через пограничный горный пояс, соединить свои армии в Северной Богемии (Чехии). Но потеря времени из-за нежелания короля Пруссии выглядеть агрессором расстроила его план и отсюда наделила стратегию Мольтке непрямотой действий, которую он и не планировал. Дело в том, что австрийская армия сосредоточилась и начала наступления в этот промежуток времени, то есть раньше Мольтке, и тем самым лишила Мольтке возможности выйти в намеченный район сосредоточения. А прусский кронпринц, считая, что выступ, который представляла на карте провинция Силезия, оказался под угрозой, выкручиванием рук добился от Мольтке неохотного разрешения на переброску его 2-й армии на юго-восток на защиту Силезии. И так он еще больше отделился от других армий, а также, передвигаясь по вертикальной черте буквы L, очутился в позиции, угрожавшей флангу и тылу австрийской массы войск. Педанты растратили много чернил, осуждая Мольтке за то, что тот разрешил это рассредоточение; но в действительности оно содержало в себе зерно решающей победы, даже если Мольтке и не планировал этого.

Такая диспозиция настолько нарушила душевное равновесие австрийского командования, что пруссаки, несмотря на расточительный ряд промахов, сумели вначале пройти через горы с обеих сторон, а потом пожать урожай в Кениггреце — где еще большее число ошибок способствовало непрямоте действия и обеспечило немцам решающую победу. (Решающее сражение при Садове (или Кениггреце, современном Градец-Кралове) произошло 3 июля 1866 года. Австрийцы имели 215 тысяч и 770 орудий, пруссаки 221 тысячу и 924 орудия. Потери потерпевшей поражение австрийской армии составили 1313 офицеров и 41 499 нижних чинов, в том числе до 20 тысяч пленными, потери прусских войск — 360 офицеров и 8812 нижних чинов. — Ред.) Но австрийский командующий был разбит еще до начала сражения, послав своему императору телеграмму с требованием немедленно заключить мир.

В 1870 году Мольтке вознамерился устроить решающее сражение на Сааре, в котором были бы сосредоточены все три его армии, и стереть французов в порошок. Этот план не удался, но не по причине противодействия неприятеля, а из-за его беспомощности! А эта беспомощность была вызвана всего лишь вестью о том, что германская 3-я армия на крайнем левом фланге пересекла границу далеко на востоке и имела небольшой тактический успех в стычке с французским отрядом у Вейсенбурга. В результате непрямое воздействие этого незначительного боя стало более решающим, чем принесло бы запланированное большое сражение. Дело в том, что вместо того, чтобы устремиться вглубь и соединиться с главными силами, 3-й армии было позволено двигаться не торопясь прямо на восток и вне зоны присутствия главных соперничающих армий. Так что она не принимала участия в плохо запланированных сражениях при Вьонвиле и Гравлоте — позиция французов была такой, что она вряд ли могла принять эффективное участие, даже если бы оказалась поближе, — и посему стала важнейшим фактором в следующей и решающей фазе. Ибо когда главная французская армия — скорее воодушевленная, чем подавленная — отходила на фланг в Мец, она легко могла ускользнуть от измученных германских 1-й и 2-й армий, но возможность перехвата 3-й армией стала для Базена побудительным мотивом, чтобы оставаться в безопасности в Меце. Поэтому у немцев было время, чтобы восстановить взаимодействие; а французы теряли время в бездействии, которое последовало за их отказом от генерального сражения. И как следствие, Мак-Магона завлекли, а точнее, политически вынудили на неблагоразумное и плохо организованное наступление с целью освобождения Меца. Таким образом, непреднамеренно и непредвиденно была создана возможность для 3-й армии, все еще «свободно» маршировавшей на Париж, совершить непрямые действия по отношению к армии Мак-Магона. Резко сменив направление движения с западного на северное, она надвинулась на фланг и тыл Мак-Магона, и результатом стал Седан (где 2 сентября Шалонская армия Мак-Магона и император Наполеон III капитулировали. — Ред.). Даже самые очевидные войны прямого действия отличались большей непрямотой в решающей фазе, чем это выглядело внешне. Но именно поверхностный, а не глубинный анализ можно увидеть в массе военных теоретических работ, последовавших за событиями 1870 года. И это влияние доминировало в следующей крупномасштабной войне — Русско-японской. Дело в том, что японская стратегия, рабски копировавшая своих германских менторов, является чисто стратегией прямого действия. Тут нет ни одной реальной попытки воспользоваться необычно выгодным фактом, что русская военная машина целиком и полностью зависела от единственной железнодорожной линии — Транссибирской магистрали. Никогда за всю историю армия не дышала через столь длинную и узкую соломинку, а сам размер «туловища» этой армии еще более затруднял ее дыхание. (Кроме того, на Байкале еще не была построена Кругобайкальская железная дорога (закончена во второй половине 1905 г.), и существовал разрыв — вагоны перевозились с берега на берег на пароме. Японцы же, без объявления войны начавшие боевые действия в ночь на 27 января (9 февраля), знали, что именно в это время на Байкале устанавливается ледовый покров, то есть и паромы не ходят, и лед еще ненадежный. Позже русские железнодорожники клали шпалы и рельсы прямо на лед. — Ред.) Но все, до чего додумались японские стратеги, — прямой удар в зубы русской армии, и они держали свои собственные войска еще более плотно сконцентрированными, чем Мольтке в 1870 году. Да, они пытаются осуществить некий маневр до Ляоянского сражения и потом, уже в ходе боя, неоднократно стремятся обойти своих противников с фланга; но если эти фланговые охватывающие маневры выглядят сравнительно глубокими на карте, то они крайне незначительны по отношению к масштабу военных сил. Хотя у них и не было «свободной» 3-й армии, что было удачей Мольтке, никакой непроизвольной приманки вроде Меца и никакого Мак-Магона, чтобы заглотнуть ее, — ибо они сами проглотили наживку, пытаясь взять Порт-Артур, — они ожидали Седана. А вместо этого получили обильное, но не решающее ситуации кровопролитие. В результате японцы были настолько истощены после последней битвы под Мукденом, не завершившейся решительной победой, что рады и счастливы заключить мир с противником, который не вкладывал душу в эту борьбу и привлек для участия в ней одну десятую часть своих наличных сил. (Однако, несмотря на меньшие потери (погибло, умерло от ран и болезней 52 тысячи русских солдат и моряков, тогда как японцев 86 тысяч) войну пришлось прекращать — из-за потери флота, уничтоженного по частям. Существовала возможность разбить японцев на суше (по подсчетам, на это требовалось до 250 тысяч запланированных потерь убитыми и ранеными), но сама Япония теперь была неуязвимой и могла наносить удары с моря (что она и делала, захватив Сахалин (после Цусимы), высаживаясь в Петропавловске-Камчатском. Кроме того, в России была спровоцирована «первая русская революция». Пришлось заключать мир с японцами, за спиной которых стояли Англия и США. — Ред.)

Этот анализ истории затрагивает факты, а не домыслы и гипотезы; мы имеем дело с тем, что было сделано и что получено в результате, а не что можно было бы сделать. И теория непрямых действий, которая развилась из этого, должна покоиться на конкретном свидетельстве фактического опыта; а он говорит, что прямое воздействие не решает проблемы и ни в коем случае не подпадает под влияние аргументов за и против трудностей осуществления непрямых действий в каком-то конкретном случае. С точки зрения этого фундаментального тезиса не имеет смысла задаваться вопросом, мог ли какой-то генерал сделать лучше, избрав другой курс действий.

Но с точки зрения общих военных знаний предположения всегда представляют интерес и часто имеют ценность. Так что, отклоняясь от сути исследуемого вопроса в этом анализе, можно принять во внимание затруднения, которые испытывали японцы при редкой сети коммуникаций и пересеченной местности в Корее и Маньчжурии, а также отметить возможную параллель между Порт-Артуром и Мантуей. Если условия были тяжелее в каких-то отношениях, то они были более выгодными в других, да и инструмент получше. Так что можно задать вопрос: не могла ли на ранней стадии войны японская стратегия использовать Порт-Артур в виде наживки тем искусным образом, который Бонапарт использовал в Мантуе? А на более поздней фазе войны не было ли возможности использовать по крайней мере часть войск против «тонкой соломинки» между Харбином и Мукденом?

Выводы

Наше исследование охватило девять войн, которые решительно повлияли на ход европейской истории в древние времена, и восемнадцать крупных войн современной истории — считая за одну борьбу против Наполеона, который, временно утихомиренный в одном месте, вдруг выскакивал вновь в другом без