машины получили из оперативного центра информацию о том, что соседи видели, как из подъезда вышел парень и двинулся по направлению к Акерсельве. И двое патрульных направились к реке, а там обнаружили…
Она замолчала. Харри еле заметным кивком побудил ее продолжать.
— Обнаружили Олега. Он не сопротивлялся, был под таким кайфом, что едва ли понимал, что происходит. Мы нашли следы пороха на его правой руке и предплечье.
— Орудие преступления?
— Поскольку это необычный калибр, под патроны «малаков» девять на восемнадцать миллиметров, альтернатив не так много.
— Ну, «малаков» — любимое оружие организованной преступности бывших советских республик. Как и «Форт-двенадцать», которым пользуется украинская полиция. И еще кое-кто.
— Точно. Мы нашли на полу пустые гильзы со следами пороха. Порох в патронах «малакова» имеет особое соотношение селитры и серы, а еще они добавляют спирт, как в бессерный порох. Химический состав пороха на пустой гильзе и вокруг входного отверстия идентичен составу пороха, обнаруженному на руках Олега.
— Ммм. А само оружие?
— Не найдено. Наши люди и водолазы искали на берегу и в реке, но безрезультатно. Это не значит, что пистолет не там. Мусор, ил… ну, ты знаешь.
— Я знаю.
— По словам двоих из проживающих здесь, Олег показывал им пистолет и хвастался, что именно таким оружием пользуется русская мафия. Никто из этих двоих не разбирается в оружии, но после того, как им показали фотографии сотни разных пистолетов, оба они выбрали «одессу». А в нем, как тебе, конечно, известно, используется…
Харри кивнул. Патрон «малаков» девять на восемнадцать миллиметров. Кроме того, этот пистолет почти невозможно с чем-то спутать. Когда он впервые увидел «одессу», ему вспомнился старый футуристический пистолет, изображенный на обложке группы «Foo Fighters», одного из его многочисленных дисков, оставшихся у Ракели и Олега.
— И я так понимаю, что это очень надежные свидетели, у которых маленькие проблемы с наркотиками?
Беата не ответила. Ей и не надо было отвечать, Харри знал, что она знает, что он делает: хватается за соломинку.
— И еще: анализы крови и мочи Олега, — сказал Харри, одергивая рукава пиджака, как будто ему именно здесь и сейчас было важно, чтобы они не закатывались. — Что они показали?
— Действующие вещества «скрипки». Наркотическое опьянение, конечно, можно рассматривать как смягчающее обстоятельство.
— Ммм. Значит, ты полагаешь, что он был под кайфом, перед тем как застрелил Густо Ханссена. А как насчет мотива?
Беата посмотрела на Харри непонимающим взглядом:
— Мотива?
Он знал, о чем она думает: можно ли представить себе, что один наркоман убивает другого за что- нибудь, кроме наркотиков?
— Если Олег уже был под кайфом, зачем ему кого-то убивать? — спросил Харри. — Убийства из-за наркотиков, подобные этому, обычно происходят спонтанно: убийца в отчаянии, ему требуется доза или у него начинается ломка.
— Мотивами занимается твой отдел, — ответила Беата. — Я криминалист.
Харри перевел дух.
— Хорошо. Еще что-нибудь?
— Думаю, ты должен взглянуть на фотографии, — сказала Беата, открывая тонкую кожаную папку.
Харри взял пачку фотографий. Первое, что его поразило, — это красота Густо. Другого слова он подобрать не мог. Симпатичный, смазливый — все не то. Даже мертвый, с закрытыми глазами, в пропитанной кровью рубашке, Густо Ханссен обладал трудноопределимой, но очевидной красотой молодого Элвиса Пресли, такой тип внешности привлекает и женщин, и мужчин, как андрогинная красота богов, присущая всем религиям. Харри перебрал снимки. После первых общих планов фотограф снял лицо и пулевые отверстия.
— А это что? — спросил Харри, показывая на правую руку Густо на одной из фотографий.
— У него под ногтями была кровь. Мы взяли образцы, но, к сожалению, они были утрачены.
— Утрачены?
— Такое бывает, Харри.
— Только не в твоем отделе.
— Образец крови повредился по дороге в Институт судебной медицины, где должны были провести анализ ДНК. На самом деле мы не очень огорчились из-за этого. Кровь была довольно свежая, но настолько свернувшаяся, что она едва ли имела отношение к моменту убийства. А принимая во внимание, что жертва кололась, вероятнее всего это была его собственная кровь. Но…
— Но если нет, то всегда интересно знать, с кем он дрался в тот день. Посмотри на ботинки… — Он протянул Беате фотографию, на которой Густо был изображен в полный рост. — Разве это не «Альберто Фасциани»?
— Я и не подозревала, что ты так хорошо разбираешься в обуви, Харри.
— Один из моих гонконгских клиентов их производит.
— Клиент, вот как? Насколько мне известно, настоящие «Фасциани» производятся только в Италии.
Харри пожал плечами:
— Разницу заметить невозможно. Но если это «Альберто Фасциани», то ботинки как-то не очень подходят к остальной одежде. Похоже, что ее он получил в Армии спасения.
— Ботинки могут быть крадеными, — сказала Беата. — У Густо Ханссена была кличка Вор. Он славился тем, что воровал все, что попадало под руку, в том числе наркотики. Говорят, Густо украл в Швеции старую собаку, натренированную на поиск наркотиков, и использовал ее для поиска нычек.
— Может, он нашел нычку Олега, — сказал Харри. — Олег рассказывал что-нибудь на допросах?
— Молчит как рыба. Единственное, что сказал Олег, — это что все черно, что он даже не помнит, был ли в этой квартире.
— А может, его тут и не было.
— Мы нашли его ДНК, Харри. Волос, пот.
— Все ж таки он жил здесь и спал.
— На трупе, Харри.
Харри застыл, молча глядя перед собой. Беата подняла руку, возможно для того, чтобы положить ему на плечо, но передумала и опустила ее.
— Ты поговорил с ним?
Харри покачал головой:
— Он вышвырнул меня за дверь.
— Ему стыдно.
— Ну конечно.
— Серьезно. Он всегда брал с тебя пример. И он чувствует себя униженным, представая перед тобой в таком виде.
— Униженным? Я утирал слезы и дул на царапины этого мальчишки. Прогонял троллей и разрешал спать со светом.
— Того мальчишки больше нет, Харри. Нынешний Олег не хочет, чтобы ты ему помогал, он хочет быть похожим на тебя.
Харри топнул ногой, глядя в стену.
— С меня не стоит брать пример, Беата. Именно это он и понял.
