Призрак

Дубай и где он живет. Густо ничего не говорил, а она не хотела знать. Она была в курсе тех же слухов о Дубае, что и все остальные: он ходит по городу как призрак, никто не знает, где он находится и как выглядит, и он похож на ветер, потому что никто не может его поймать.

Харри кивал. В последнее время он слишком часто слышал эти истории.

— Ханс Кристиан отвезет тебя в полицию, он адвокат и поможет тебе сделать заявление. Потом он отправит тебя к маме Олега, и ты пока поживешь у нее.

Ирена покачала головой:

— Я позвоню Стейну, моему брату. Я могу пожить у него. И…

— Да?

— Мне обязательно заявлять об этом в полицию?

Харри посмотрел на нее. Она была такой молодой. Такой маленькой. Как птенчик. Нельзя было сказать, какая часть ее оказалась разрушена.

— С этим можно подождать до завтра, — сказал Харри.

Он увидел, как глаза ее наполнились слезами. И первой его мыслью при этом было: наконец-то. Он хотел обнять ее за плечи, но вовремя передумал. Рука чужого взрослого мужчины была, наверное, не тем, что ей сейчас требовалось. Но в следующий миг слезы уже исчезли.

— А есть… есть альтернатива?

— Например? — спросил Харри.

— Например, чтобы мне его больше никогда не видеть. — Ее взгляд не отпускал Харри. — Никогда, — прошептала Ирена тихо-тихо.

А потом ее ладонь легла на его руку.

— Пожалуйста.

Харри похлопал ее по ладони, высвободил свою руку и поднялся.

— Пошли, я провожу тебя на улицу.

Проследив, как отъехала машина, Харри вернулся в дом и спустился в подвал. Он не нашел веревки, но под лестницей обнаружил садовый шланг. Харри принес его в кладовку Нюбакка и бросил на пол перед ним. Посмотрел на балку. Высоко.

Харри достал баночку с «Зестрилом», найденную в кармане Нюбакка, и высыпал ее содержимое на ладонь. Шесть таблеток.

— У тебя сердечное заболевание? — спросил Харри.

Нюбакк кивнул.

— Сколько таблеток в день тебе надо принимать?

— Две.

Харри положил таблетки в руку Нюбакка, а пустую баночку спрятал в свой карман.

— Я вернусь через два дня. Не знаю, что для тебя значит посмертная память, но бесчестье твое было бы значительно страшнее, если бы твои родители были живы. Но ты наверняка слышал, как сокамерники обращаются с насильниками. Если тебя не будет, когда я вернусь, имя твое будет забыто и никогда больше не станет упоминаться. А если ты будешь здесь, я отведу тебя в полицию. Понял?

Харри вышел от Стига Нюбаккена, всю дорогу к входной двери сопровождаемый его криками. Криками человека, который остался наедине со своей виной, своими призраками, своим одиночеством, своими собственными решениями. Да, в этом было много знакомого. Харри с грохотом захлопнул за собой дверь.

На улице Ветландсвейен он поймал такси и попросил отвезти его на улицу Уртегата.

Горло болело и билось, как будто у него появился собственный пульс, оно стало живым существом, запертым воспаленным зверем, состоящим из бактерий, рвущихся наружу. Харри спросил у таксиста, нет ли у него в машине чего-нибудь обезболивающего, но тот только покачал головой.

Когда они повернули в сторону района Бьёрвика, Харри увидел, как в небе над Оперой взрываются фейерверки. Кто-то что-то празднует. Внезапно он подумал, что ему тоже есть что отпраздновать. Он справился. Нашел Ирену. И Олег на свободе. Он сделал то, ради чего приехал. Так почему же настроение у него не праздничное?

— Что за повод? — спросил Харри.

— О, премьера какой-то оперы, — ответил таксист. — Я сегодня отвозил туда нарядную публику.

— «Дон Жуан», — сказал Харри. — Я был приглашен.

— А почему не пошли? Постановка наверняка хорошая.

— Трагедии навевают на меня грусть.

Таксист удивленно посмотрел на Харри в зеркало заднего вида. Засмеялся. Повторил:

— Трагедии навевают на меня грусть?

Зазвонил телефон. Клаус Туркильсен.

— Я думал, мы договорились больше никогда не разговаривать, — сказал Харри.

— Я тоже так думал, — ответил Туркильсен. — Но я… я все-таки проверил.

— Теперь это уже не так важно, — произнес Харри. — Моя работа над этим делом завершена.

— Хорошо, но тогда для твоего сведения сообщаю, что прямо перед и после момента убийства Бельман — или, по крайней мере, его мобильный телефон — находился в Эстфолде, так что он никак не мог успеть приехать на место преступления и уехать оттуда.

— Хорошо, Клаус. Спасибо.

— Хорошо. Так значит, больше никогда?

— Больше никогда. Я скоро уезжаю.

Харри положил трубку. Откинулся на подголовник и прикрыл глаза.

Он должен радоваться.

За закрытыми веками он видел искры фейерверка.

ЧАСТЬ IV

Глава 38

«Я поеду с тобой».

Свершилось.

Она снова принадлежала ему.

Харри продвигался в очереди на регистрацию в огромном зале отправления аэропорта Осло. Внезапно у него возник план, — план, как прожить остаток жизни. Хотя бы план. И им овладело пьянящее чувство, которому он не мог подобрать другого определения, кроме как «счастье».

На мониторе над стойкой регистрации было написано: «Тайские авиалинии, бизнес-класс».

Все произошло так быстро.

Прямо из дома Нюбакка он поехал к Мартине в «Маяк», чтобы вернуть телефон, но она сказала, что Харри может пользоваться им, пока не добудет себе новый. Он позволил уговорить себя взять почти не ношенное пальто, так что стал выглядеть более или менее представительно. Плюс получил три таблетки парацетамола от болей, но осмотреть горло не позволил. Она бы потребовала обработать рану, а времени на это у Харри не было. Он позвонил в «Тайские авиалинии» и заказал билет.

А потом это произошло.

Он позвонил Ракели, рассказал, что с Иреной все в порядке, а Олег на свободе и на этом его миссия закончена. Что теперь ему надо уехать из страны, пока его самого не арестовали.

И вот тогда-то она это и сказала.