Трульс Бернтсен сидел в кресле, глядя в ствол собственного пистолета.
Он нашел его. И наоборот.
— Мы не можем продолжать встречаться подобным образом, — сказал Харри Холе.
Он держал сигарету в самом уголке рта, чтобы дым не летел в глаза.
Трульс не ответил.
— Знаешь, почему я предпочитаю пользоваться твоим пистолетом? — спросил Харри, похлопывая по охотничьей винтовке, лежащей у него на коленях.
Трульс продолжал помалкивать.
— Потому что я хочу, чтобы пули, которые найдут в тебе, были выпущены из
Трульс пожал плечами.
Харри Холе нагнулся вперед. И Трульс почувствовал запах алкоголя. Черт, да парень пьян. Он слышал рассказы о том, на что этот человек способен в трезвом виде, а сейчас он нализался.
— Ты — сжигатель, Трульс Бернтсен. А вот и доказательство. — Он показал ему удостоверение личности из бумажника, извлеченного из кармана Трульса вместе с пистолетом. — Томас Лундер? Вроде бы именно он забрал наркотики из Гардермуэна?
— Что тебе надо? — спросил Трульс, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла.
Фрикадельки и фильм на диске.
— Я хочу знать, что связывает тебя, Дубая, Исабеллу Скёйен и Микаэля Бельмана.
Трульс вздрогнул. Микаэля? Как, черт возьми, со всем этим связан Микаэль? И Исабелла Скёйен, разве это не дамочка-политик?
— Понятия не имею…
Он увидел, как взводится курок.
— Осторожно, Холе! Спусковой крючок короче, чем ты думаешь, он…
Курок продолжил свое движение.
— Подожди! Подожди, черт тебя подери! — Трульс Бернтсен покрутил языком во рту в поисках мокрой слюны. — Я понятия не имею о Бельмане и Скёйен, а вот Дубай…
— Поторопись.
— Я могу рассказать тебе о нем…
— Что ты можешь рассказать?
Трульс Бернтсен глубоко вдохнул и задержал дыхание. И выпустил из себя воздух со стоном:
— Все.
Глава 39
На Трульса Бернтсена смотрело три глаза. Два со светло-голубыми проспиртованными радужками. И один черный, круглый, как ствол его собственного «штейра». Мужчина, державший пистолет, скорее лежал, чем сидел в кресле, а его длинные вытянутые ноги покоились на ковре. И он произнес хриплым голосом:
— Рассказывай, Бернтсен. Расскажи мне о Дубае.
Трульс дважды кашлянул. Черт, в горле совсем пересохло.
— Однажды вечером, когда я был здесь, мне в дверь позвонили. Я снял трубку домофона, и какой-то голос сказал, что хочет поговорить со мной. Сначала я не хотел никого впускать, но потом этот человек упомянул одно имя и… да…
Трульс Бернтсен провел большим и указательным пальцами по челюсти.
Его гость молчал.
— Было там одно темное дельце, о котором, как я надеялся, никто не знает.
— И какое же?
— Один задержанный. Его надо было научить хорошим манерам. Я думал, никто не знает, что это я его… научил.
— Сильные повреждения?
— Родители хотели написать заявление, но мальчишка не смог указать на меня во время опознания. Я повредил его глазной нерв. Вот ведь удача в невезении, да? — Трульс засмеялся своим нервным хрюкающим смехом, но вскоре остановился. — А теперь этот человек стоял у моей двери, зная о случившемся. Он сказал, что у меня талант проплывать, не попадая в поле зрения радаров, и что за такого, как я, он готов хорошо платить. Он говорил по-норвежски, но очень как-то высокопарно. И с небольшим акцентом. Я впустил его.
— Ты встречался с Дубаем?
— Только один раз. После этого я видел его всего два раза. В любом случае, он явился один. Пожилой человек в элегантном, но старомодном костюме. Жилет. Шляпа и перчатки. Он сказал, что я должен сделать для него. И что он готов за это заплатить. Он был осторожным. Сказал, что после этой встречи у нас не будет прямого контакта, никаких телефонных звонков, никаких электронных писем, ничего, что можно отследить. А меня это устраивало, скажем так.
— И как вы договаривались о сжигательных операциях?
— Мои задания были написаны на надгробном камне. Он объяснил, где расположен этот камень.
— Где?
— На кладбище Гамлебюена. Там же я забирал деньги.
— Расскажи о самом Дубае. Что он собой представляет?
Трульс Бернтсен молча уставился в пространство. Попытался представить себе, как решить эту задачу. И какие последствия будет иметь его решение.
— Чего ты ждешь, Бернтсен? Ты сказал, что можешь рассказать мне о Дубае все.
— Ты понимаешь, чем я рискую, если…
— В последний раз, когда я тебя видел, двое подручных Дубая пытались проделать в тебе дыру. Так что и без этого пистолета, наведенного на тебя, ты загнан в угол, Бернтсен. Выкладывай. Кто он?
Харри Холе смотрел прямо на него. Смотрел прямо
— Хорошо, хорошо. — Бернтсен поднял руки вверх. — Его зовут не Дубай. Так его называют, потому что его дилеры носят футбольную форму с рекламой авиакомпании, летающей в эту страну. В Саудовскую Аравию.
— У тебя есть десять секунд, чтобы рассказать мне то, до чего я не додумался сам.
— Подожди, подожди, я рассказываю! Его зовут Рудольф Асаев. Он русский, родители его, интеллигенты и диссиденты, стали политическими беженцами, по крайней мере так он заявил на судебном процессе. Он жил во многих странах и говорит приблизительно на семи языках. Приехал в Норвегию в семидесятые годы и стал одним из пионеров в торговле хэшем, можно так сказать. Он всегда оставался в тени, но в тысяча девятьсот восьмидесятом году его сдал один из подручных. В те времена торговля и ввоз хэша карались столь же сурово, как предательство родины. Так что просидел он долго. После тюрьмы он переехал в Швецию и переключился на героин.
— Почти такое же наказание, как за хэш, но аванс лучше.
— Точно. Он создал лигу в Гётеборге, но после убийства полицейского ему пришлось уйти в подполье. Он вернулся в Осло где-то около двух лет назад.
— И все это он тебе рассказал?
— Нет-нет, это я выяснил самостоятельно.
— Вот как? И каким образом? Я думал, что этот человек — призрак, о котором никто ничего не знает.
Трульс Бернтсен посмотрел на свои руки. А потом снова поднял глаза на Харри Холе. Он просто
