Берлина с воздуха. Так что теперь Козлов служил под началом своего бывшего заместителя, выросшего до заместителя командарма.
Впрочем, кроме рутинных полетов и иногда стрельбы по наземным целям, истребителям над Берлином заняться нечем. Немецкие самолеты в этом районе не появляются уже несколько дней. Как часто повторяет Василий Сталин: «Лучшая ПВО — это наши танки на аэродромах противника». А эта своеобразная противовоздушная оборона действует во всю силу — передовые отряды механизированных армий уже подходят к западным границам Германии. Разрезанные на части, окруженные в котлах, остатки немецких армий еще сопротивляются, но уже всем ясно, что это агония.
Сегодня Николай Козлов тоже патрулирует в воздухе. В воздухе — только наши самолеты, внизу горит столица Германии. Дым временами поднимается почти до летящих на пяти тысячах самолетов. Окруженное «логово» обрабатывают всеми имеющимися средствами, от авиации до артиллерии. Теперь немцы на своей шкуре испытывают то, что раньше несли жителям других городов от Герники и Варшавы до Ленинграда и Сталинграда.
Осматривая небо, Николай замечает эскадрилью тяжелых бомбардировщиков, летящую в направлении к парку, в котором стоит одна из зенитных башен. Эти малоуязвимые, огрызающиеся огнем зениток сооружения давно находятся под особым вниманием авиаторов и артиллеристов. Но утыканные стволами от двадцати до ста двадцати восьми миллиметров бетонные сооружения не поддаются обычным бомбам и снарядам. Поэтому их сейчас и бомбят тяжелые «пешки», несущие двух— и пятитонные бомбы. Несколько раз немцы пытались перехватывать такие колонны взлетающими из подземных укрытий истребителями, поэтому Николай решает попробовать перекрыть этот район. Сообщив о смене зоны патрулирования, Николай вместе с ведомым летят параллельно курсу бомбардировщиков, стараясь не спугнуть немцев заранее.
Если немцы и атакуют наши бомбардировщики, то именно после бомбежки, потерявшие строй и получившие повреждения от зенитного огня. Хотя сейчас немцы стреляют из зениток в крайнем случае, обнаруженные позиции вовсю обрабатывает дальнобойная артиллерия и бомбардировщики. Артиллерии под Берлин подтянуто много, после Кенигсберга привезли всю артиллерию резерва Главного командования и даже железнодорожные установки. Вот и сейчас внизу несколько раз полыхнуло рыжим. Это рвутся снаряды. Пара Козлова уходит на запад, заодно набирая высоту. Получается своеобразная засада в воздухе.
Рассчитав время до конца бомбежки, Николай дает команду на разворот. Энергичным маневром пара выходит на курс возврата бомбардировщиков. Вот и они. Один точно поврежден — парит и отстает. Мишень — лучше не надо. Осматривая переднюю полусферу, Козлов замечает какой-то неясный отблеск на земле, совершенно непохожий на взрыв. Ведомый сообщает, что заметил то же самое, и тут же громким голосом, буквально крича, добавляет, что это ракетный самолет.
— Понял, — отвечает Николай. — Атакую! — и сваливает самолет в пике, стараясь угадать ту самую точку пересечения траекторий взлетающего перехватчика и собственного истребителя. Перегрузка вдавливает в кресло, самолет, кажется, сейчас затрещит и развалится в воздухе. Секунды тянутся, словно время вдруг замедлило свой бег. Успев заметить растущий в воздухе странный, похожий скорее на бабочку, силуэт с непривычно-ярким пламенеющим хвостом пламени сзади, Николай жмет на гашетку. Мимо проносятся трассеры, ведомый тоже решил поддержать атаку. Выходя из пике, Козлов тянет ручку на себя, и в этот миг самолет ощутимо вздрагивает в воздухе. Темнеет в глазах, но даже сквозь подступающую тьму он видит расплывающийся в задней полусфере шар огня. Немец сбит.
Набрав высоту, истребители переходят в горизонтальный полет и разворачиваются курсом на аэродром. Николай, связавшись с КП, передает замеченные координаты точки старта. Пусть обработают этот квадрат бомбами, мало ли какие сюрпризы могут там таиться.
— Товарищ Сталин, я считаю, что дальше откладывать штурм Берлина смысла не имеет. Мы уже уничтожили все, что можно уничтожить дальнобойным оружием. Население, которое смогло выйти из города, уже вышло. Остальное и не пытается, а чаще всего не выпускается немецкими властями. Отдельные попытки восстания среди армейских частей подавляются эсэсовцами. Пока Берлин держится, немецкие войска в котлах продолжают сопротивление, сковывая наши части и угрожая прорывами на запад. Очень им хочется от нас на западе спрятаться. Против нас действуют значительные силы, но я сомневаюсь, что немцам удастся сдержать наш удар. Только взятие Берлина решит все…
Каждый из присутствующих словно пробует это слово на вкус… «Берлин»… Слово имеет солоноватый привкус человеческой крови. Один из самых мощных фронтов — Первый Белорусский — стоит вокруг Берлина, словно охотник из анекдота, поймавший медведя. Дав два дня на выход гражданского населения из города, советские войска начали артиллерийский обстрел и воздушные бомбардировки города, готовясь к штурму. Прошло всего четверо суток, и Жуков уже требует начать наступление. Не обернется ли нетерпение товарища Жукова дополнительными потерями? Или наоборот, уменьшит потери за счет более быстрой капитуляции немецких котлов? Жуков, недавно назначенный командующим вместо Василевского, отозванного в Москву и назначенного первым заместителем Наркома Обороны, говорит в своей обычной манере, напористо и агрессивно. И, следует признать, весьма убедительно. Я подхожу к карте и внимательно рассматриваю нанесенную на нее обстановку. Размышляю вслух:
— Подведем итоги, товарищи. Если мы возьмем Берлин, мы освободим войска Первого Белорусского фронта, которых нам не хватает для ликвидации оставшихся очагов сопротивления противника. Мы возьмем Берлин — и получим официальную капитуляцию Германии. Мы возьмем Берлин — и лишим противника моральной опоры сопротивления. Перевешивают ли преимущества взятия Берлина возможные потери при штурме? Есть мнение, что это так. Есть другие мнения?
Других мнений нет. Всем не терпится закончить эту войну как можно скорее. Действительно, «нам всем нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим».
Но не стоит забывать, что война на взятии Берлина не заканчивается. Поэтому переходим к обсуждению планов остальных фронтов и наших разведывательно-контрразведывательных органов. Операция «Пайпер-клип» в советском варианте, названная без затей «Скрепкой», обдумана нами еще во время выхода к границам Германии. Теперь товарищи Берия и Абакумов докладывают о ее воплощении в жизнь. Заодно отчитываются по выловленным нацистским бонзам. Удивительно, но ЗДЕСЬ Кейтель, оказавшийся на юге Германии, сумел ускользнуть в Швейцарию. Спрятался от суда, готферан. Хотел отдать приказ о том, чтобы его выкрали, но передумал. Пусть поживет, зато мы сможем отследить каналы, по которым нацисты связываются с единомышленниками у наших союзников.
Наконец, все вопросы по Германии решены. Отпускаем всех, кто уже не нужен, и продолжаем совещание в узком составе. Надо думать о ближайшей перспективе — войне с Японией. Пакт мы денонсировали вчера, теперь обсудим план войны и переброски войск. Докладывает Антонов:
— Все сухопутные, воздушные и морские силы будут объединены под общим командованием — Главным командованием советских войск на Дальнем Востоке во главе с маршалом Советского Союза А.М. Василевским. Главнокомандующему подчиняются все три фронта, Тихоокеанский флот и Краснознаменная Амурская флотилия. Для координации действий сил флота на морском театре военных действий во Владивосток отправился адмирал флота Н.Г. Кузнецов. Действиями авиации будет руководить маршал авиации А.А. Новиков… Перегруппировка войск проводится в условиях строжайшей секретности. В настоящее время уже переброшена часть войск бывшего Карельского фронта… Наступление советских фронтов начнется на земле, в воздухе и на море одновременно…
— Это хорошо, товарищ Антонов. Есть мнение, что план следует принять. Товарищ Василевский? Товарищ Малиновский? Товарищ Пуркаев? Товарищ Горбатов? Все согласны? Отлично. Теперь, товарищ Василевский, полностью переключитесь на дальневосточные дела. Все предварительные наработки Генштаба надо свести к общему знаменателю. Сроков проведения кампании никому не называть, новых людей к разработке плана, по возможности, пока не привлекать. Время начала войны — один из наших ключевых секретов. Вы решили вопрос с начальником штаба Главного командования?
— И Захаров, и Курасов отказались.
— Есть другие кандидатуры?
