Многие его достопримечательности обветшали или исчезли. Тем не менее Геродот пишет, что «Вавилон был не только очень большим городом, но и самым красивым»[5] из всех известных ему городов. Геродот видел огромные крепостные сооружения, Вавилонскую башню и примыкающий к ней храм с величественной статуей главного бога Вавилона. Несмотря на стремление автора быть объективным и верным истине, в его описаниях немало ошибок, что следует отнести за счет ненадежности и неосведомленности его информаторов; кроме того, он, как видно, не знал местного языка и должен был прибегать к помощи переводчиков. Все же его книга и поныне является одним из важнейших источников, позволяющих судить о том, как выглядел город.
У поздних греческих и римских авторов, оставивших более или менее обстоятельные описания Вавилона, тесно переплетаются вымысел и реальность. Большинство из них, в отличие от Геродота, никогда не видели города собственными глазами. Они вынуждены были основываться на чужих рассказах, сообщениях и описаниях. Иногда они обращались и к Геродоту, при этом его сведения варьировались и подавались в приукрашенном виде. Среди подобных авторов были и такие знаменитые, как Страбон и Диодор Сицилийский.
По мере того как Вавилон приходил в упадок, упоминания о нем в источниках становились все реже. В начале X столетия арабскому географу ал-Истахри Вавилон был известен лишь как небольшое селение, возникшее на месте когда-то величественной столицы. Вавилон превратился для знатоков Библии лишь в имя, в некий символ, о его действительном местонахождении они, по-видимому, имели самое смутное представление.
Только немногие европейцы совершали в последующие столетия путешествия на Ближний Восток. Те из них, которые добирались до Ирака, либо не интересовались историей, либо ничего не знали о памятниках прошлого. Их привлекала прежде всего экзотика, они охотнее всего рассказывали о своих собственных приключениях, описывали жизнь арабского населения или географию страны. Так, в 1165 г. испанский путешественник Беньямин из Туделы посетил Вавилон не ради его древностей и достопримечательностей, а с целью составить опись существовавших поблизости еврейских общин. Его краткое сообщение поэтому малосодержательно, и он говорит, среди прочего, лишь следующее: «От Багдада до Гехиагина два дня пути; это старый город Резен, в нем живут 5000 евреев и имеется большая синагога; отсюда день пути до Вавилона, который представляет собой руины площадью 30 миль в окружности. Там же находится разрушенный дворец Навуходоносора, никем не посещаемый из страха перед водящимися в этом месте змеями и скорпионами»[6].
Жившее в окрестностях Вавилона арабское население никогда полностью не забывало древнего города, хотя очень мало знало о прежних культурах Двуречья и его жителях. Употреблявшееся местным населением название Бабиль относилось вплоть до нового времени к холму, образованному руинами дворца Навуходоносора, а арабское название Каср (что значит «замок») служило для обозначения городского царского дворца.
В Европе благодаря библейским преданиям постоянно сохранялись интерес к Вавилону и желание открыть его местонахождение. Снова и снова привлекала внимание история сооружения Вавилонской башни. Об этом свидетельствуют ее фантастические изображения, вроде того, которое дано на картине Питера Брейгеля Старшего. Не было недостатка и в попытках отыскать башню. Однако большинство путешественников принимало за остатки Вавилонской башни сохранившиеся руины башни храма Набу в Борсиппе или ступенчатой башни — зиккурата в Акаркуфе невдалеке от Багдада.
Итальянец Пьетро делла Валле привез в Европу в 1616 г. первые письменные памятники вавилонской культуры. Во время своего посещения Вавилона, а позже и Ура, он подобрал несколько валявшихся среди руин кирпичей с надписями и смог представить своим современникам доказательства существования таинственного «гвоздеобразного» письма. Целенаправленное обследование древних руин предпринял в 1765 г. датчанин Карстен Нибур, который во время своего продолжительного путешествия по Ближнему Востоку побывал также и в Вавилоне. Он вполне правильно отождествил с местонахождением древнего Вавилона многочисленные руины возле арабской деревни Хилле. Однако Нибур, как и многие его предшественники и последователи, включил в предполагаемую территорию Вавилона остатки башни-храма в Борсиппе, а также прилегающие сооружения.
В последующие годы политическая обстановка на Ближнем Востоке изменилась. Расширение европейской торговли привело к сильной зависимости арабских стран от европейского и американского капитала. Многие европейцы посещали Ирак с политическими или экономическими целями и оставались там длительное время. У них были широкие возможности для исследования страны и поисков древности. В результате в Европу попали новые памятники древних культур Месопотамии, привлекавшие к себе все большее внимание. При этом особый интерес вызывал Вавилон, так как он благодаря библейским преданиям наряду с Ниневией и Уром считался знаменитейшим городом древнего Востока. Хотя изучением древних руин занимались по большей части не ученые, а сотрудники дипломатических и военных миссий, именно им, их энтузиазму мы обязаны многими важными открытиями. Так, первое описание развалин Вавилона принадлежит резиденту британской Ост-Индской компании в Багдаде Клаудиусу Джеймсу Ричу. Позднее другие английские путешественники пополнили собранные им сведения. Был подробнее обследован холм с руинам. Постепенно возникали очертания города, хотя и искаженные из-за различных ошибок, но позволяющие все же судить о его величине. Так как многие исследователи доверяли преувеличенным рассказам Геродота о размерах Вавилона, то до начала систематических раскопок не было достаточной ясности, какие именно из холмов находятся на месте древнего города. Хорошее представление о том, как выглядел в древности Вавилон, дают написанные между 1817 и 1820 гг. картины весьма известного в свое время художника Роберта Кера Портера. Художник видел руины города и взирал на них «исполненный непередаваемого благоговения».
При всех проведенных исследованиях древних поселений в Месопотамии никогда еще не предпринимались попытки отыскать скрытые под песком здания и освободить их от песчаных покровов. Подобные раскопки начались не на юге Двуречья, а в его северной части, где Поль Эмиль Ботта в 1842 г. впервые воткнул лопату на месте нахождения древней Ниневии. Но поскольку результаты оказались мало обнадеживающими, он обратился к другому холму — в Хорсабаде, под которым скрывались развалины ассирийского царского города Дур-Шаррукина. Здесь были найдены огромные каменные скульптуры и рельефы, которые в качестве первых крупных памятников древневосточных культур были отправлены в Европу и выставлены в Лувре. Так было нарушено молчание одиноких холмов Месопотамии.
Затем и другие раскопщики, подобно кладоискателям, попытали счастья в Ассирии. Они искали главным образом скульптуры и ценные металлические изделия, обращая мало внимания на другие интересные предметы и постройки. Один за другим были раскопаны несколько обширных ассирийских царских дворцов; в них были найдены сотни алебастровых скульптурных рельефов и крупных изваяний. Одним из наиболее удачливых археологов был англичанин Остин Генри Лэйярд, обнаруживший многие произведения искусства из царских дворцов в Кальху, нынешнем Нимруде, а также в районе города Мосула, ассирийской Ниневии. Еще большее значение имела сделанная им находка около 25 тысяч глиняных табличек и фрагментов из библиотеки ассирийского царя Ашшурбанапала, относящихся к VII в. до н. э. и позволивших, после того как клинопись была расшифрована, глубже проникнуть в историю и сущность древних культур.
Лэйярд надеялся добиться на юге Ирака таких же успехов, как и в ассирийской столице, и в 1850 г.
