запад, а если ничего из этой затеи не получится, проплыть вдоль берега, останавливаясь на ночь — я предполагала, что так все равно выйдет быстрее, чем пешком.
Когда я вышла на берег моря, началась буря. Мне было известно, что побережье сильно пострадало от цунами, которое мы устроили, когда спасали Мирников, но картина, представшая моим глазам, меня просто потрясла. Казалось, что огромный, безжалостный великан вытоптал джунгли на многие километры вдоль берега моря. Стволы деревьев были навалены один на другой. Помню, я подумала тогда, что найти подходящий материал для строительства плота не составит никакого труда.
Спрятав свою повозку, я пошла вдоль побережья. Сгнившие лианы оплетали лежащие на земле деревья. Стволы были ужасно скользкими. Я шла или ползла по ним, с трудом перебираясь с одного на другой, а шторм все усиливался. Последний раз я была на пляже, когда пыталась найти Вила Бриерсона…
Вил улыбнулся. Значит, она все-таки помнит мое имя. В процессе последующих приключений, за сорок лет, она успела его забыть, но некоторое время Марта все-таки помнила, что его звали Вил Бриерсон.
…как раз перед тем, как мы подняли пузырь с Мирниками — теплое уютное место. А сейчас сверкали молнии, гремел гром и бушевал ветер, несущий струи дождя. В этот день у меня не было никаких шансов добраться до моря. Я проползла вдоль огромного ствола к его вывернутым корням и заглянула вниз. Фантастический мир! Сюда стекались три водяных струи. Они постоянно меняли направление, то сливаясь в речушку, то разбегаясь в разные стороны. Один из ручейков убегал от моря, прямо в глубь материка. Он нес грязь и обломки деревьев. Я заползла в укромное местечко, где ветер не мог меня достать, и стала прислушиваться к реву бури. До тех пор, пока он заметно не усилится, я здесь в относительной безопасности.
Мой план строительства плота, похоже, рухнул. Буря очень сильная, а плот вряд ли сумеет выдержать и обычное волнение. Вообще, как часто здесь бывают подобные шторма ? Внутреннее море во многом напоминало старое Средиземное. Я подумала об одном парне по имени Одиссей, который провел полжизни, плавая из одного конца этого пруда в другой. Жаль, что мы не занимались водными видами спорта; плавание по Катилине не считается — мы даже не сами построили свою лодку. Идти вдоль побережья тоже показалось мне не слишком разумным. Я вспомнила фотографии: цунами прошлось по всему южному побережью. Нигде не осталось ни пляжей, ни бухт, только миллионы тонн вывороченных из земли деревьев и грязи. К тому же мне придется нести всю еду на себе, если я решусь продвигаться по берегу.
Так я и сидела в своей норке, промокшая и расстроенная. Мое расписание было нарушено. Это, конечно, звучит смешно: у меня было сколько угодно времени — в этом и состояла моя проблема.
Совсем рядом вспыхнула молния. И тут на меня что-то бросилось. Когда я повернулась, тварь вцепилась мне в плечо и попыталась схватить за шею. В следующее мгновение другая тварь прыгнула мне на живот. И еще одна — на ногу. Знаешь, я никогда в жизни так громко не визжала, однако мой вопль утонул в раскатах грома.
…Это были обезьяны-рыболовы, Леля. Целых три. Они прижались ко мне крепко-крепко, словно приросли; а одна спрятала лицо у меня на животе. У них и в мыслях не было кусаться. Я сидела несколько минут не шевелясь, готовая в любой момент вступить с ними в схватку. Та, что сидела у меня на ноге, закрыла глаза. Все три дрожали и так сильно ко мне прижимались, что мне даже стало больно. Я постепенно расслабилась и положила руку на ту из обезьян, что устроилась на моем животе. Сквозь мех, похожий на тюлений, я чувствовала, как она дрожит.
Они напомнили мне маленьких детей, бросившихся к мамочке, когда стало слишком страшно. Мы сидели под деревом, пока гроза не стихла. Обезьяны почти не шевелились все это время, и их теплые тела прижимались к моей ноге, животу и плечу.
Буря постепенно перешла в мелкий дождь, и воздух опять прогрелся. Забавная троица не убежала, обезьяны сидели и внимательно меня разглядывали. Знаешь, Леля, даже я не верю в то, что в природе полно очаровательных зверюшек, которые только и ждут момента, чтобы полюбить человека. У меня появились кое-какие малоприятные подозрения. Тогда я поднялась и перебралась через поваленное дерево. Обезьяны последовали за мной, затем немного отбежали в сторону, остановились и начали что-то лопотать, делая мне какие-то знаки. Я подошла к ним, и они снова отбежали в сторону, а потом остановились. Уже тогда я дала им имена: Хьюи, Дьюи и Льюи. (Интересно, как Дисней писал эти имена?) Конечно, обезьяны-рыболовы совсем не похожи на уток — ни на настоящих, ни нарисованных. Но эту троицу объединяла какая-то общая странность, так что имена им очень подходили, Наша игра в догонялки продолжалась некоторое время. А потом мы подошли к груде недавно упавших деревьев. Обезьянки повели меня вокруг.., туда, где между двумя стволами застряла большая обезьяна. Понять, что произошло, было совсем не трудно. Под грудой поваленных ветром деревьев протекал довольно широкий ручей; обезьяны, вероятно, ловили в нем рыбу. Когда началась буря, они спрятались среди стволов. Ветер наверняка сделал ручей еще более полноводным, и вода сдвинула упавшие деревья с места.
Все три гладили и тянули в разные стороны своего друга, но как-то без особой уверенности; его тело уже остыло. Я видела, что у него проломлена грудь. Может, это была их мать. Или главный самец — возможно, даже дядюшка Дональд.
Я расстроилась гораздо больше, чем следовало, Леля. Мне было известно, что спасение пузыря Мирников серьезно нарушит экосистему планеты; по этому поводу я уже поплакала и порассуждала. Но.., я вдруг подумала о том, сколько обезьян-рыболовов осталось на южном побережье. Они, наверное, оказались в погибших джунглях. А теперь еще и это. Мы сидели совсем рядом, словно утешая друг друга. По крайней мере, я надеюсь, что так оно и было.
Поскольку путешествие по морю исключалось, мои возможности были достаточно ограниченными. Джунгли тянутся параллельно берегу и уходят в глубь материка, поднимаясь на две тысячи метров над уровнем моря. Понадобится сто лет, чтобы пройти это расстояние пешком, особенно учитывая тот факт, что на дороге мне встретится множество рек и ручейков. Оставался только палисандровый лес — с его прохладой и паукам.
Да, обезьян-рыболовов я взяла с собой. Точнее, они отказались остаться. Теперь я была их матерью, или главным самцом, или дядюшкой Дональдом. Эта троица двигалась примерно с такой же ловкостью, как пингвины. Большую часть дня они проводили в повозке. Когда я останавливалась, чтобы отдохнуть, обезьянки сразу начинали гоняться друг за другом, стараясь и меня вовлечь в свою игру. Потом Дьюи подходил и садился рядом со мной. Он был очень странным типом. В буквальном смысле. Хьюи оказалась девочкой, а Льюи — другим самцом. (Я не сразу это выяснила. Признаки пола обезьян-рыболовов скрыты куда лучше, чем у обезьян нашего времени.) Их отношения между собой носили чисто платонический характер, но иногда Дьюи испытывал потребность в друге.
Мне кажется, я вижу, Леля, как ты качаешь головой и бормочешь что-то насчет сентиментальной слабости. Но вспомни, что я не раз говорила тебе: если мы сможем выжить и сохранить в своей душе сентиментальность, жизнь будет куда веселее. Кроме того, я решила взять обезьян с собой в палисандровый лес не только из альтруистических побуждений; в некотором смысле мною двигал холодный расчет. Обезьян-рыболовов нельзя назвать чисто морскими существами — они не только ловили рыбу в ручьях, но и с удовольствием поедали ягоды и корни. Растения изменились не так сильно, как животные, за пятьдесят мегалет, однако некоторые изменения все же произошли. Дьюи и его приятели не желали трогать воду, собиравшуюся в листьях определенных видов пальм; мне было очень плохо после того, как я попила такой воды по дороге на побережье.
Дальше в дневнике шли рисунки, обработанные роботами Елены, которые восстановили выцветшие от времени краски. Каждый рисунок сопровождала короткая надпись: «Дьюи не станет касаться этой штуки в том случае, если она зеленая…» или «похоже на трилистник, вызывает раздражение, как ядовитый плющ».
Вил внимательно прочитал несколько первых страниц, а потом перескочил вперед к тому месту, когда Марта вошла в палисандровый лес.
Сначала я была немного напугана. Обезьянам передался мой страх — они сидели в повозке и, испуганно повизгивая, глазели по сторонам. Воздух был влажным, но дышалось гораздо легче, чем в лесу на побережье. Зеленоватый туман, который я видела раньше, не пропадал даже днем. Дурманящий запах плесени тоже не исчезал, однако уже через несколько минут я перестала его замечать. Зеленый свет,
