Мне в разговор вмешиваться не пришлось к моей радости. Радость же оттого, что и Вера себя проявила, и мне себя не пришлось проявлять раньше времени. Новый я здесь пока человек, не обтерся, и уважения от местных ко мне никакого. А вот Вере от меня его все больше и больше.
Улыбчивая девушка, что подала чай, снова пришла к нам, выложив на стол папку с бумагами и пару карандашей. Дмитрий повздыхал, посопел, а затем начал быстро писать удивительно аккуратным почерком купчую на четвертушке бумаги, подложив под нее черную копирку, хмурясь и мусоля кончик химического карандаша. Текст ее был незамысловат, это не договор с «обязанностями сторон» и «форс-мажором», а просто расписка – столько-то бочек за столько-то денег.
Закончив писать купчую, Дмитрий подвинул ее по столу к Вере, а затем сказал, коротко взглянув на меня:
– Если совет городской не признал тебя совершенной годами, то расписаться за тебя взрослый родич должен. Или вот защитник твой.
– Я знаю, – кивнула Вера спокойно, подписываясь под текстом и придвигая бумагу мне.
На том процесс покупки и завершился. Расчет ожидался после отгрузки товара, так что на этом мы все свои дела здесь закончили. Борода сказал лишь:
– Через пару часов начнем тебе первую телегу грузить, так что жди сегодня. Кто товар примет?
– Сама и приму, – ответила Вера. – Мы сейчас в гавань, и до вечера будем. На том и распрощались.
* * *
– Вон дядина шхуна, – сказала Вера, указывая рукой на судно, пришвартованное рядом с «Чайкой», когда двуколка заехала в портовые ворота. – Она раньше отцова была, пока он «Чайку» не купил, дядя тогда на берегу товаром заправлял. А потом на двух судах ходить начали, оборот совсем другой стал.
Второе судно было чуть ниже бортом, покороче и как-то поусадистей, пошире. Борт крашен синей краской, по которой шла широкая белая полоса, а на ней, как здесь принято, позолоченные буквы, образующие слово «Крачка». Птичья такая серия в этой семье, получается.
На палубе «Крачки» возились с чем-то трое матросов, возле сходен стояла телега с мешками, возле которой спорили еще несколько человек. Похоже, что тоже товар принимают, идет семейная торговля. Ну и пусть идет, на то и дело, чтобы не стоять.
– Ты мне вот что скажи, Вер, раз уж мы здесь, – обратился я к девочке, – Как боекомплект к пушке пополнить? Это где делается?
– Это тебе надо с Игнатием идти, – ответила она, – К полковнику в арсенал, у нас их там продают. Но тебя пока там не знают.
– Понятно, сходим с Игнатием, – кивнул я.
Мне как скажут, тем более, что я бы чуть пропорции между пристрелочными и боевыми снарядами поменял в пользу последних. Больше толку будет, так я вроде с местной баллистикой разобрался, справлюсь без трассеров, учитывая, что этот самый «трассер» никакой боевой начинки в себе не несет.
– А вот наши лабазы, – указала Вера на два больших, заглубленных в землю каменных сарая, в торце каждого из которых были массивные деревянные ворота.
В стене сарая, обращенной к морю, были маленькие окошечки, больше похожие на бойницы. Как оказалось, бойницы это и были.
– Гавань защищать тоже ведь надо, – объяснила Вера, – Бывали налеты, когда зайдет пара судов в порт какой-нибудь, а трюме оружные сидят. Раз, бах-бах, и весь порт захвачен. А так есть место укрыться, и держаться за такими стенками долго можно. У нас все так строят, что к берегу близко.
– Предусмотрительные какие, – тихо хмыкнул я.
А вообще все, что было построено на острове Большой Скат, удивляло своей основательностью и капитальностью. Как и в Новой Фактории, кстати. Заметил еще одну особенность – многие дома и не только дома строились не в один прием. Иногда кладка заметно отличалась возрастом. Похоже было, что каждый житель начинал с малого, а затем постепенно расширялся, пристраивая к своему обиталищу дополнительные помещения.
А что, неплохо. И дело полезное, и к своему месту привязывает, если ты такое гнездовье год за годом строишь, и бездельничать не даст – если не знаешь, что сделать – набери камней, каких тут под скалами великое множество крошится, да и положи их на раствор. Потом еще чуть-чуть, еще – и глядишь, появилась у тебя новая комната, детская, например, к пополнению в семье.
Из лабаза вышел Игнатий, взял под уздцы запряженную в двуколку кобылу. Спросил:
– Ну что по товару, Вера?
– Сегодня подвозить начнут. Их сразу на погрузку или в склад?
– В склад сперва лучше, – поморщился Игнатий, – В трюме ремонт маленький нужен, мешать будут. Потом перетаскаем.
– Тебе видней, – кивнула Вера, вылезая из коляски. – Иван где?
– А где ему быть? – усмехнулся шкипер, – Со стирлингом своим расстаться не может.
– Тогда с ним к полковнику езжайте, – сказала Вера, обернувшись ко мне, – Пусть он тебя познакомит, чтобы дальше ты уже сам мог.
– Сделаем. Вера ушла со шкипером в склад, а я направился к судну.
Море. Запах его никогда не надоест. Всегда мечтал жить у теплого моря, а выходила все средняя полоса России, да Москвой все завершилось. Шумно, пыльно, тесно, злобно, спесиво – не моё. Почему то с рождения знал, что мое – вот так, когда голубые волны и белый песок. И когда чайки носятся над волнами, выхватывая из воды мелкую рыбешку.
Поднявшись на палубу по пружинящему под ногами трапу, наткнулся на своего новоявленного помощника Федьку, на этот раз не красившего рубку, а натиравшего медяшки до зеркального блеска.
– День добрый, – поприветствовал он меня, помахав рукой.
– И тебе добрый день, – ответил я. – На переднем вертлюге, как мне показалось, люфт в шарнире появился. Проверь, это на меткости скажется.
– Сделаю, – кивнул он с готовностью.
Переход в помощники канонира с должности палубного матроса был, судя по всему, неплохим шагом в его «карьере», так что рвение Федор демонстрировал неумеренное. Поэтому я решил его использовать по максимуму, чтобы службу знал. Да и уже использовал.
– Что я тебе сказал в склад перетащить – сделал?
– Сделал с утра самого, – ответил тот. – И гранаты, и к пушке патроны.
– Опись сделал? Опись у меня своя была, естественно, но это ему тоже на пользу.
– Обязательно сделал.
Он полез двумя пальцами в нагрудный карман своего рабочего комбинезона на лямках и вытащил оттуда аккуратно сложенный листок бумаги. Я развернул, глянул – старался, даже таблицу по линейке вычертить не поленился. Сколько ящиков пустых, чтобы оборот тары наладить, сколько снарядов, сколько стреляных гильз, сколько гранатометов и гранат к ним, что с инструментом и что с запчастями. Молодец, старается.
– Я с Иваном хочу к полковнику за боезапасом… за патронами к пушке, – пояснил я, уже привычно наткнувшись на непонимающий взгляд, – Вернусь – доложишь по вертлюгу.
– Понял.
Устав тут не изучали, слово «Есть!» в ответ на распоряжения говорить не принято.
Ивана пришлось подождать и даже помочь ему установить тяжелую крышку одного из цилиндров. Перекосить ее было нельзя ни на миллиметр, так что повозились. Но сделали.
– Пошли, – сказал он мне, усевшись на трап и натягивая сапоги. – Вон, телегу возьмем и скатаемся, на обратном за касторкой заедем, а то почти не осталось уже, до Большого не дойдем. Деньги взял?
Деньги я еще в плавании взял, справедливо рассудив, что такое дело в долгий ящик откладывать не надо, а то мало ли что. Поэтому просто похлопал себя по поясной сумке, в которой тихо звякнули увесистые
