Заспанная Карни вышла нам навстречу. Полупрозрачный пеньюар не скрывал ее мощных прелестей, но она совершенно не придавала этому значения.
— Ашер, дай огня, — приказала она и, затянувшись, посмотрела на меня: — Ну, что, Валерия, едешь?
— Я хочу посмотреть доклад, и еще… Мне нужен аванс, — выговорить последние слова мне было сложно.
Карни поднялась с кресла, подошла к низенькому комоду и достала оттуда несколько зеленых сотенных банкнот.
— Хватит?
— Более чем. Я выпишу квитанцию, — открыв сумочку, я полезла за расчетной книжкой.
— Оставь, это потом. Доклад в кабинете мужа, Ашер, проводи.
В кабинете было темно и прохладно, пахло старыми переплетами. Я отодвинула жалюзи, в комнату ворвались лучи и в их свете заплясали пылинки. На столе лежала картонная папка. Открыв ее, я увидела несколько страничек, исписанных убористым почерком на иврите. Некоторые слова были обведены в рамку и подчеркнуты. На первой странице было написано: «Друзья мои! Я рад снова видеть вас, моих близких и дальних родственников. Ведь у всех нас общий великий предок — раввин Лёв бен-Бецалель, и главная наша задача — не забывать о той великой миссии, которая возложена на нас в силу нашего происхождения…»
Все понятно — это именно то, что я искала. Конечно, на английский, а тем более на чешский, времени переводить не было, но русский подстрочник я смогу сделать дома, а отредактировать в самолете, благо свой лэптоп я беру с собой.
В папке лежали еще какие-то исписанные листы, но я уже их не смотрела, полагая, что черновики рассмотрю дома, завязала тесемки и вышла в салон.
— Карни, это то, что я хотела видеть, — обратилась я к хозяйке дома. Она видела в кресле и беседовала с Ашером. — Возьму это домой, буду переводить на русский, если ты не возражаешь. Так будет быстрее.
— О кей, — кивнула она.
— Кстати, — добавила я, — никакого пакета я не обнаружила. Что ты будешь продавать?
— Понятия не имею, — она пожала плечами, — придумаю что-нибудь, выспрошу заказчика, поэтому ты мне и нужна. Да, кстати, Ашер заказал тебе билет?
— Нет еще, вот мой загранпаспорт, перепишите, пожалуйста, его данные. И, если можно, отвезите меня на работу.
Когда я принялась за перевод, то поняла, что зря надеялась на легкость вступительных слов. Доклад пестрел архаичными выражениями, подобрать к которым русский аналог было совсем непросто. Я увлеклась работой, и с неохотой отрывалась на редких посетителей, пришедших заверить копии дипломов.
По мере перевода текста я удивлялась все больше и больше. Первое, что пришло в голову — знал ли Иосиф Маркс русский язык, и читал ли он Стругацких «Понедельник начинается в субботу»? Потому что по фантастичности описанных фактов и предположений этот доклад вполне мог конкурировать с поиском «Белого Тезиса», спрятанного в диване-ретрансляторе Витьки Корнеева.
Суть доклада сводилась к следующему: раввин бен-Бецалель родился в 1512 году в городе Познань в семье выходцев из Вормса, происходил из рода царя Давида и был его прямым потомком в 95-м поколении по отцовской линии. Он явился реинкарнацией царя Давида и перенял от своего предка способность творить чудеса. Второй реинкарнацией вышеупомянутого царя стал потомок бен-Бецалеля, Карл Маркс, родившийся в 1818 году в немецком городе Трире, сын адвоката, крещеного еврея, внук и правнук раввинов. И если бен-Бецалель оживил только одного глиняного идола, то его праправнук привел в движение столь мощные силы, что с сентября 1867 г, когда вышло в свет первое издание «Капитала» Карла Маркса, стало лихорадить всю Землю.
В предисловии к первому изданию «Капитала» Маркс писал много раз цитировавшиеся потом слова: «Великая наука может и должна учиться у других». Но у кого это у других? Карл Маркс, отмечает автор доклада, родственник и потомок великого экономиста, имел в виду Каббалу, науку тайн и владения миром, в которой он преуспел не без помощи библейского предка. А магическую формулу, позволяющую оживлять неживую природу, Маркс спрятал в своем первом издании и оставил для потомков ключ. Об этом известно не только Иосифу Марксу, но, по меньшей мере, еще одному знающему человеку, недаром экземпляр первого издания книги «Капитала» продан год назад с аукциона галереи «Келлер» в Цюрихе за 29 тысяч швейцарских франков (19,8 тысяч евро). В сообщении, распространенном галереей, говорится, что экземпляр на немецком языке, первоначально оцененный в 9,47 тысячи евро, приобрел частный коллекционер, чье имя не называется.
Конец доклада составляло предостережение: нужно немедленно найти того коллекционера и узнать, для чего тот купил экземпляр книги. Не нашел ли он ту формулу, что он собирается с ней делать и заклинать его оставить все, как есть. По тексту были щедро рассыпаны цитаты из «Капитала», на мой взгляд, совершенно не привязанные к сути доклада.
Мда… И вот с этим бредом сивой кобылы я должна была выступить на бьеннале? Не слишком ли мало мне заплатили за то, что я буду озвучивать эту ненаучную фантастику?
Этими сомнениями я поделилась с Денисом за ужином. Он выслушал меня, не перебивая, и ответил:
— Не Стругацких твой Иосиф читал, а Лазарчука. Набери в Яндексе «Голем хочет жить» — и все сама поймешь. Ну, а проповедование идей русской фантастики, кстати, не самой плохой в мире, занятие благородное. Тем более, что аванс ты уже взяла. Не думаю, что тамошние обитатели читали Стругацких, и, тем более, Лазарчука. Для них Гашек — коммунист и алкоголик. Да, он так и есть, коммунист и алкоголик, но мы любим его не за это.
— Так что, читать доклад?
— Почему бы и нет? Только слово «реинкарнация» замени на что-нибудь другое. Не нуждались праведники в ней, ведь что такое реинкарнация? Это повторный возврат в мир живых, чтобы искупить прошлые грехи.
— Интересно…
Денис поднялся из-за стола и поцеловал меня:
— Езжай, Лерунь, развейся. Ты же не была в Праге: по Карлову мосту погуляй, в собор святого Николаса загляни — чудное барокко, а мне привези бутылку «Бехеревки». Только в центре города не покупай — там для туристов все в три раза дороже.
И я принялась собирать саквояж.
Билеты нам выдали прямо в аэропорту, за полчаса до вылета. В самолете, сразу же после того, как разрешили расстегнуть ремни, я достала лэптоп и принялась править перевод доклада. Карни и Ашер негромко переговаривались, сидя слева от меня. В руках Карни держала небольшую белую сумку со странными разводами.
— Симпатичная сумочка, — сказала я, чтобы как-то начать разговор.
— Из лягушачьей кожи, — ответила Карни, — Иосиф привез ее мне из Аргентины. Там водятся огромные лягушки, которых разводят именно для сумок.
Мне стало нехорошо, и я, отвернувшись, застучала по клавишам лэптопа.
— Карни, давай решим несколько процедурных вопросов, — сказала я, когда закончила редактировать. — Мне нужно сказать несколько вступительных слов о твоем муже, а я о нем ничего не знаю. Кто он, чем занимался, какая у него связь с этим обществом? Может, расскажешь о нем? А то, кроме того, что он был адвокатом, я ничего не знаю.
— О! Это был необыкновенный человек! — воскликнула Карни, а Ашер, сидящий у иллюминатора, незаметно поморщился. — Интересный, обаятельный. Ему никто не мог дать его возраста, несмотря на его трудную юность — он же был в Терезине, представляешь! Он чудом спасся, и у него был наколотый номер на предплечье.
— Он был адвокатом по уголовным делам?
— Не только. Играл на бирже, организовывал добровольные общества, издал несколько книг за свой
