разговоров не вызывало у них не то что угрызений совести — никаких эмоций вообще. Они по делу пришли, все, что надо узнали. Приблизились к разгадке. Хорошо. Пошли назад, чувствуя, что ничего полезного больше не услышат…
— Влад, я тебе сказать хочу одну вещь, — робко сказала Рон и положила голову на его плечо.
— Что случилось, солнышко? — с улыбкой спросил Влад, обняв ее… маленькая доверчивая Рон… пугающая сила, которая увеличивается слишком быстро и от которой веет холодом… куда все делось?.. глупые старые сны…
— У меня будет ребенок… — сказала она… — ты… ты будешь ему отцом?.. вместо Дениса… уф, что я болтаю… ты же и есть Денис…
Влад и хотел бы что-то ответить, но не мог… он только смотрел, не отрываясь, в зеленые блестящие глаза… потом тихонько засмеялся… он смеялся так только однажды, много лет назад, когда опомнился после двухдневной битвы и увидел, что жив и что стоит один посреди пустого мертвого поля, среди дыма и сотен убитых… смеялся вот так же, чуть слышно, содрогаясь всем телом и роняя редкие слезы…
— Влад? Что с тобой, Влад? — Рон потрепала его по волосам.
— Я счастлив… — ответил Влад, подняв глаза, ярко-синие, как чистое солнечное небо. — Не говори больше ничего. Не надо…
Они молчали весь вечер, чем-то похожие на радиксов, для которых молчание — просто вечный диалог мыслей в собственной Вселенной. Да, их молчание не было пустым.
…говорят, настоящий друг, это тот, с кем можно помолчать…
Молча ели крысиные кебабы; грели руки над огнем. Огонь не гас, а плясал уже над мертвыми углями. Влад… Ройхо-Влад не давал ему погаснуть. Это было уже не пламя, а чистая энергия, абсолютное тепло, отголосок невероятного пожара в душе того, кого почему-то называли Богом Войны…
У него будет сын… СЫН!!! Он опять думал, как человек. Он мечтал, как человек, — растить детей, жить с любимой женщиной, и жить в мире… Богу нельзя так думать. Нельзя!!!
Это снова был тот дом: бывшее прибежище лесника; во снах — приютившийся на самом краю леса дачный домик; в реальности — логово двоих «Невидимок». Тот самый дом. В нем горел зеленый огонь, вихрем носились то красно-зеленые, то сине-оранжевые стаи каких-то точек, изображение плыло. Все как в тот день, в день последнего шаманского путешествия.
«Ты спишь, Рон,» — прошептал кто-то. И добавил: «Смотри…»
Возле камина сидел Денис. Все его движения были какие-то замедленные и плавающие. Рон не видела его глаз, но знала (во сне всегда ВСЕ ЗНАЕШЬ), что его зрачки «танцуют», становясь то больше, то меньше независимо друг от друга…
…Денис перелистал всю книгу, всматриваясь в каждую картину до боли в глазах. Нет. Больше ничего подобного. Только презрительное чувство, почти отвращение к примитивным, как ему казалось, картинам и узорам. Это чувство накопилось, перелилось в ненависть и гордое «Я могу лучше!»…
Последним страницам, которые оставляют «для заметок», суждено навеки остаться чистыми, пока их не съедят влага, грязь и книжные черви… Что ж, этой не повезло…
Денис ровно срезал ее ножом, чтобы не портить остальную книгу, и, не долго думая, потянулся за куском угля…
…он смял в руке лист, послушал, как он хрустит и резко разжал кулак. Бумажный комок упал на пол, запрыгал по прогнившим доскам, остановился…
…наверное, за дверью уже стоял Влад. Пара секунд, и дверь распахнется, стукнувшись о стену, и в психоделическом мире, разрушенным ворвавшимся шумом и ледяным ветром, это будет равно атомному взрыву…
…Рон уже почти видела этот беззвучный, но оглушающий, захлестывающий волной ужаса фейерверк несмешивающихся красок, таких ярких, что глазам больно… но пурпурный, а затем белый цвет залил все, как спасительная пелена, которая не даст прошлому вторгаться в настоящее…
Все исчезло, дом снова был пустой. Цвета стали обычными, а детали — до боли четкими. Это был уже холодный заброшенный дом, именно такой, какой он сейчас.
Было темно, а смятый лист выделялся на фоне темноты невероятно ярко. И Рон поняла, зачем она здесь…
Она взяла этот лист, зная, что он предназначен для нее… и мир рассыпался разноцветным песком, который унес ветер…
Рон проснулась возле горящего камина (она уже не удивлялась, почему огонь горит до сих пор), проснулась на своем матрасе, под тяжестью теплого шерстяного одеяла. Де… Влад был рядом, уснул как сидел — на краю дивана, поджав ноги…
На пожелтевшем листке был рисунок. Необычайно тонкий и четкий. Не поверишь, что это под кайфом рисовал куском угля человек, который и рисовать-то не умел никогда. К тому же углем никогда не провести таких тонких и безупречных линий… Нет, этот рисунок был похож на мысленный образ, отпечатанный на бумаге… обрывок сна, запомнившийся навсегда.
Мария с младенцем?.. Рон и ее нерожденный еще сынишка… а на заднем плане — кто-то призрачный стоит опустив голову и завернувшись в плащ…
…зачем все это… зачем…
75
— Ахмар!!! — голос Каялы, вдруг наполнившийся гневом и нетерпением, невозможно было узнать.
Вождь, который в это утро сидел у окна и тоскливо потягивал араку из бутылки, аж подпрыгнул от неожиданности.
— Мать твою, Каяла, — вздохнул он с облегчением, но тут же принял подобающий грозный вид, — КАКОГО ХРЕНА?!! Ты врываешься сюда, как…
— Я чувствую, я знаю… Я их ненавижу, — Каяла нервно расхаживала по комнате, порой бросая блестящий злобный взгляд на Ахмара. От такого взгляда мурашки пробегали по коже. — Я Хранитель, я! Понимаешь?..
— Нет, — честно признался вождь. Что Каяле лучше никогда не врать, он знал уже давно.
— Ты не поймешь… ТЫ НЕ ПОЙМЕШЬ! — процедила она сквозь зубы. — Так пойми хотя бы то, что ждать больше нельзя. Нам не нужна разведка! Я знаю, куда идти. Я чую.
— По-моему, ты заботишься не о благе народа, а о собст… — договорить ему не дали.
— Все вместе, Ахмар, все вместе, — быстро-быстро зашептала ведьма, уставившись на него неподвижными, словно стекляшки, глазами. — Тебе все равно, куда идти. Лишь бы поселение. Мне не все равно. Мне надо туда. Мы убьем всех, чтобы не ошибиться. И наших двоих, которые там, тоже…
— Да что такое, Каяла? — попытался разобраться Ахмар. — Наших-то зачем?..
— Они предатели — для тебя. Они враги — для меня. Они должны умереть. Сон Мира рушится. Мы
