Дальше мальчик уже не слушал. Он казался себе воском, плавящимся на солнце, и понимал уже, что сейчас свалится и не встанет больше…
'А что если я тоже попрошу… — и он зажмурился и подумал что есть сил: — Прекрасная, чудесная Небесная Цитадель, спаси меня, я умираю от жары…'
Что-то качнулось в воздухе, и небесная крепость стала приближаться, точно подул попутный ветер.
Тетачтитлан собрал последние силы и помахал ей рукой. Но его и так было хорошо видно…
—Письмо
На кафедре Воды много русалок. Это удивительно? Можно сказать, да. Раньше они жили на дне Ночесветного Океана (в ночи в глубине мерцали огни русалочьих мегаполисов) и мало интересовались верхним миром. Они открыли его внезапно, и с тех пор редко кто поступает на кафедру Воды, кроме них, — тяжело выдержать конкуренцию с теми, кому эта Вода — дом родной.
Русалки летали. Как все нормальные студенты, они умели летать, пусть небо было им и не столь привычно, как вода. А комнаты их располагались в бассейне — так им было спокойней…
В этом году кафедра Воды приняла целый батальон русалок… и одну девушку-человека.
Она была родом из далекой пустынной страны, где люди круглый год молят о дожде, и ее слушалась вода… Кай могла заставить ее брызнуть фонтаном прямо из земли, даже если она текла глубоко-глубоко под потрескавшейся шкурой пустыни, под песком, глиной и известняками… все равно: Кай звала, и вода пробивалась наверх!..
Небесная Цитадель бросила якорь, увидев гигантский столб воды, поднимающийся под облака… Водяной исполин, в котором водные элементали сходили с ума, пытаясь дать отпор чужой воле… и у подножия водяного столба — пятилетняя Кай…
Сейчас ей было 18. И по нежной коже цвета молочного шоколада уже начали виться золотистые полосы, как у всех людей ее племени… словно легкий налет ярких блесток… И волосы начинали светлеть…
'Найденышей' не любили. Тех, кого, как Кай, подобрала Небесная Цитадель. Кто из глухих деревень, из мертвых пустынь, из вечных льдов… недоучки, не знавшие обычной школы, но имевшие Дар. Они всю жизнь были маленькими дикарями среди тех, кто пришел в Цитадель сам, кто обивал пороги и штурмовал экзаменационные бастионы… и все равно потом оказывался слабее неграмотных 'найденышей'…
Кай и раньше было очень одиноко, а теперь, среди русалок, — особенно…
…Об Андрее она услышала одной из самых последних. Это удивительный пришелец! Сила его воображения столкнула миры. Две Вселенных пересеклись в точке, где стояли две башни, похожие на чудовищные белые клыки.
Он буквально проглотил общий курс магии за два месяца и уже проспециализировался на громовика, принятый с распростертыми объятьями кафедрой Тора.
Магия начинается с воображения, и воображения, обладавшего таким могуществом, силой, сталкивающей миры, Цитадель еще не знала…
Но как, должно быть, одиноко человеку вдали от своего мира, в котором, словно забытые вещи, остались детство и юность…
…Андрей парил в утреннем воздухе и смотрел рассвет. Удивительный. Какого не увидишь в его мире.
Ветер гнал по небу пурпурные облака, закручивая их в невообразимые горы, равнины и замки… простая игра водяного пара над горизонтом, но для созерцателей в ней открывается новый мир… чужой и прекрасный…
Андрей все еще носил клетчатую рубашку и синие джинсы своего мира; найковские кроссовки плескали по ветру длинными шнурками… Солнце Замирья постепенно съедало цвета с одежды, а постоянные полеты и виражи истрепали ее, как старый парус.
Nostalgie… да… грусть по бетонным джунглям, как это ни удивительно… иначе зачем еще цепляться за прошлое, нося эту одежду?..
Он был здесь чужаком. Даже его четверо друзей-громовиков не всегда были способны его понять.
Но, тем не менее, он любил этот мир. Здесь он мог ДЫШАТЬ, здесь призраки воображения воплощались в магию… и чувствовалось, что у этого мира есть БУДУЩЕЕ, чего так не хватало в его мире… да, среди бетона и дорожной вони… там, где за горизонтом идет очередная война и люди рвут друг другу глотки… там не было этого БУДУЩЕГО — спокойного светлого чувства, что все будет и будет хорошо…
Он тоже был 'найденышем', хоть и знаменитым…
Андрей начал мечтать… В полупрозрачный на фоне рассвета мир его фантазии приходила милая юная девушка с букетиком ландышей, и смех ее, нежный, как звон ручья, растворялся в вымышленном лесу…
На плечо Андрея сел почтовый голубь. В этом мире это умная, разговорчивая птица, и такая цветастая, будто вывалялась в палитре вольного художника.
— Ну, что случилось, маленький шпиён? — улыбнулся Андрей.
— Письмецо, мастеррр Андррри, — прогурлил голубь и уронил в подставленную руку золотое колечко с лапы, потом сказал: — Дела. Ррразрррешите откланяться… — и улетел.
Почувствовав тепло человеческой руки, колечко выпустило письмо на волю.
'Я смотрю на чужой мир, возникающий в облаках волшебного рассвета. В нем невозможно жить, ведь он создан для сильфов, а не для нас… мы просто смотрим и любуемся…
Мой мир — раскаленная пустыня, где по ночам в тихой прохладе бродят люди с кожей цвета молочного шоколада… где молят о дожде… где не веришь в завтрашний день.
Мне никто не верит, что по этому миру можно тосковать… но я тоскую…
И ты тоскуешь по своему миру… Тоскуют ли полевые цветы в букетике девушки по оборванным корням, оставшимся в остывающей земле?.. люди — да…
Я думаю, нам надо поговорить… просто поговорить — и обоим станет легче…
Цитадель приближается к холодному морю. Приходи. Я буду на берегу, там, где волны разбиваются вдребезги о жестокие скалы…
PS: я покажу тебе, как танцует вода…'
—Альбия
Однажды утром все проснувшиеся обитатели Цитадели увидели за окном призрачно-белое месиво. Туман лип к стеклам и стекал ручейками.
По приказу верховного мага во всем небесном универе закрывали окна и двери, приставляя к ним
