отпраздновали богато, не ударили лицом в грязь. На то они и Кормановы. Изобилие на столах — отсюда, с базы. И музыка своя. Всё, как тогда, на той, другой свадьбе, с Борисом. Только тогда июнь был, теплынь, тополиный пух. Теперь октябрь, и уже не восемнадцать лет, уже девятнадцать. Фонтаны били, а теперь там до мая делать нечего. Ленечка тогда отмочил номер. Разделся до плавок, полез в канал, моргнуть не успели, он уже у Самсона. Засунул пустую бутылку из-под шампанского Самсону между ног. Крик, возмущение, неслыханное хулиганство. Милицию вызвали. Скандал страшный. А теперь на удивление тихо- мирно. И сам, и его дружки-бандиты. На Ленечкиной свадьбе дружки его вели себя прилично, пай-мальчики, никакого шуму. Из Мурманска — родня невесты: мать парикмахерша и отчим — бригадир портовых грузчиков.
Ленечка с Надеждой заняли соседнюю комнату, вторую по коридору. Ирина перешла в комнату родителей, поставили ширму. Зинаида Юрьевна не притесняет невесток, ее требования минимальны: не ходили б охламонками по квартире и постели были б убраны. Не сорить, не пачкать, не оставлять грязной посуды. Надежда в первый же день взялась за швабру. Сразу видно: своя, из их породы. Будет хорошей женой младшему сыну, создаст уют в гнезде. Ленечка образумился. Грузчиком на базе у матери. Но это для отвода глаз, он туда и не заглянул. Неизвестно, чем он занимается днем, но ночевать домой приходит. Двадцать лет, в армию не берут, условная судимость. А Борис отслужил два года, за Уралом, в ракетных войсках. Старший сержант, сапоги, гимнастерка, вид боевой, на фотографии в альбоме. Третий год, как демобилизовался, а сохраняется армейская привычка: аккуратно, по-солдатски, стопочкой складывает свою одежду на тумбочке в изголовье кровати.
Борис пришел поздно. Чужие духи, помада на шее. Дальше — больше. На автобусной остановке подошла девушка и спросила: «Вы жена Бориса Корманова? Он подлец. Я от него беременна. Раз он сам не собирается оплатить аборт, оплатите вы!» Обухом по голове. Отдала, что было. «Не густо, — проворчала девушка. — Ну да ладно. С паршивой овцы хоть шерсти клок». Чему однако удивляться? Это же Кормановы! Зинаида Юрьевна называет мужа: «Мой племенной». У Сергея Сергеича детей рассеяно по всей стране. Где служил, там и дети. Она у него третья. У двух предыдущих жен по десять ртов у каждой оставлено. Борис — бык, знак зодиака — телец. Скрытничать не в его характере. Отшучивается. Шуточные истории у него на каждом шагу. Пустился в откровенности: как его, невинного юнца, девственника, соседка соблазнила, когда они в коммуналке жили у Нарвских ворот. Он школьник, отличник, полная противоположность младшему брату хулигану, примерный, старательный, по ночам на кухне чертежи чертил, чтоб никому не мешать. В четырнадцать лет он уж был красавчик. А теперь от него все девушки в Петергофе беременны, всем аборты оплачивать — кошелька не хватит.
В субботу утром Борис собрался на рыбалку, на льду Финского залива лунки сверлить. У него и свой рыбачий ящик есть, и ледоруб. Ватные штаны, солдатский полушубок. Рыбак он страстный. В полном снаряжении шествует к двери. Ленечка как раз вышел из своей комнаты, проводил его шуткой: «Иди-иди! Может, утонешь, твоя жена моей будет».
У Ленечки всегда есть деньги. Можно сказать, деньжищи. Надежду одевает, как царицу. Борису отвалил тысячу на шубу. Модная шуба, элегантен, будет форсить у себя в КБ, там никто так не одевается. Ночью на кухню нельзя, там Ленечка. Пирует в одиночестве. На столе чего только нет: бренди, виски, всякие импортные банки, каких и мать его не приносит со своей базы. «Присоединяйся! — приглашает широким жестом, показывая на стол. — Жратва хорошая».
А в воскресенье в ресторан «Парковый», вчетвером, двумя парами. Только в зал — приятная встреча! Ленечка нос к носу со своим врагом, главарем соперничающей банды. Все произошло мгновенно, как вспышка молнии, никто моргнуть не успел. Ленечка, прянув пружиной, ударил врага головой в лицо. Его излюбленный прием в драке. Для чего и носит такую короткую стрижку. Страшный удар, вместо лица — кровавое месиво. Рухнул у ног. Ленечка кричит: «Мотаем!» Уже бежали дружки поверженного вражеского главаря. Тут собралась вся их банда. В саду настигли.
Ленечка лихо отбивался. Борис стоял с ним спина к спине, защищая с тыла. Даже Надежда участвовала в сражении: сняв свой венгерский сапог на каблуке-шпильке, она очень удачно заехала этим каблуком, как шилом, одному из бандитов прямо в глаз. Не то что некоторые, от кого мало проку. Подошел автобус. «Дверь придержи!» Ленечка Борису. Запрыгнул последним и еще успел из автобуса ударом ноги свалить одного. На этот раз легко отделались.
Зинаида Юрьевна пригласила своих друзей, пожилую пару. Оба неразговорчивые, рот раскрывают только для того, чтобы есть и пить. Пришли челюстями ворочать весь вечер. Втюрились в телевизор, там бокс, на ринге орангутанг в спортивных трусах, бугры бицепсов, грудь в шерсти. Он победит. Дело ясное. Нокаутирует своего противника в первом же раунде. Дамочка, перестав жевать, произносит врастяжку с восторженным задыханием: «Какой мужчина!» Ее плешивый супруг в этот момент как раз подносил ко рту рюмку водки. Вместо того, чтобы опрокинуть рюмку в рот, все ее содержимое выплеснул жене в лицо, прибавив известное нецензурное слово, каким иногда называют женщин. Дамочка — ничего, утерлась платочком. Не обижается. Все в порядке. А ее ревнивый муженек налил себе другую рюмку.
Забавные картинки. И тесть Сергей Сергеич. Непонятно, как этот незначительный, невзрачный человек, этот подкаблучник, этот семейный раб мог быть летчиком-испытателем? Тайна за семью печатями. К концу вечера Сергей Сергеич как-то незаметно напивается. Только что сидел трезвый, а глядишь — готов. Боец молодой поник головой. «Увял», по выражению Бориса. Зинаида Юрьевна говорит сыновьям: «Дети, отнесите отца к нему в комнату!» Братья берут бесчувственного родителя с двух сторон под мышки, поднимают как перышко и бережно несут в спальню. Ни того, ни другого нет дома, а Сергей Сергеич опять нагрузился. Голова перевесила, упал со стула. Пополз в коридор. В дверях застрял. Зинаиде Юрьевне не пройти, загородил проход, нетерпеливо торопит супруга: «Сережа, ползи, ползи! Ну, ползи же! Спать пора!»
На фабрике эти комические сцены из жизни Кормановых имеют большой успех. Рассказы о свекрови и тесте смешат весь отдел.
У больницы — лоб в лоб: свекровь! Зинаида Юрьевна! Проницательно оглядела обтянутую в плотном пальтеце фигуру. Грузная, злая, загородила дорогу. Волосатая бородавка на щеке налилась кровью, как клюква. «Что, потрошить себя пришла, француженка? — вопросила свирепо. — Поворачивай. Идем ко мне на базу, поговорим». Голос властный, приказ. Покорно пошла вслед. Свекровь в своей плоской, как тарелка, меховой шапке, в черной шубе с длинным ворсом, похожая на матерую медведицу, ступала тяжко, от ее шага, казалось, трясется и гудит земля. Люди шарахались в сторону. В них ударяла грубая, примитивная сила идущего им навстречу зверя и отбрасывала прочь. Они за десять метров сходили с тротуара, уступая дорогу.
Замерзший сад, краснокирпичное здание музыкальной школы. База на месте, не убежала. Сверху доносятся звуки фортепьяно. Привела к себе в кабинет, поставила на стол коньяк, два стакана. Полный, по края. Лимончиком. Пустилась в откровенности, рассказы о жизни: в войну — снайпер, стрелковый батальон, из одних баб, девчоночки, девятнадцать лет, весь день простояли по пояс в ледяной воде, будущие матери. Ничего, не калека, не бездетная, троих родила, богатыри. От этого татарина и роту можно б нарожать. Тихий-то он тихий, а зарежет, не моргнув. В Андижане приревновал, увел в горы, на допрос, руку сломал. Так что, прими к сведению, француженка, поосторожней. А потрошить себя я тебе не дам, ты наше дитя носишь, наше семя, Кормановых, тебе надо родить. Ты будешь моей наследницей, хозяйкой дома, я тебе передам всю власть и права. После меня ты будешь в семье командовать. Понятно? Ты умная, у тебя характер есть. Это ценю. А Борис, ничего, перебесится. Потерпи, послушай старуху.
Родила в июле. Забирать из родильного дома пришли все Кормановы, вся семья. Только Ленечка не пришел. Зинаида Юрьевна, взяв ребенка, девочку, внимательно рассмотрела: волосенки светлые, глазики голубые, Борисовы. Убедилась: своё дитё, кормановский отросточек. Передала старшему сыну, производителю этого драгоценного дитяти. Борис поднял вытянутой рукой сверток с крупненькой дочкой, как будто на весах взвешивая. «Ну и корова!» — изрек он презрительно.
У Кормановых еще шумней, прибавилось нарушителей тишины. Дочь Клара подает свой голос, громко заявляя о существовании маленького тельца и здорового, сильного, полноценного сердца, рассчитанного на сто лет жизни. Вставай, мать, ночью, корми дочь! «Клара украла у Карла кларнет», — дразнит Борис. Он может сказать и жестокие слова, особенно если ему помешают спать, плач дочери разбудит посреди ночи. «Замолчи, корова, а то убью! — скажет он, со свирепым выражением лица подойдя к детской кроватке. — Задушу!» И, похоже, он действительно способен на такое.
