Москве. Он водил их по музеям. Если трудно было достать билеты в Большой или Художественный театры, ездил сам, хлопотал, просил.
И василевские колхозники слушали «Евгения Онегина», смотрели «Три сестры»…
Чкалов любил делать приятное людям, к которым он относился с уважением. Сосед его по дому, народный артист СССР Б. Н. Ливанов, наблюдавший в домашней обстановке прославленного героя-летчика, как-то сказал:
— Я часто думаю, чего в Чкалове больше: мужества или нежности?
В его маленькой квартире чуть ли не каждый вечер собирались друзья — летчики, механики, журналисты, актеры.
Как-то, придя к Чкалову, у которого, как всегда, было много народу, я сказал ему:
— Сколько у тебя друзей, Валерий! Небось покоя не дают?
Летчик ответил стихами Шота Руставели: «Кто не ищет дружбы с ближним, тот себе заклятый враг».
С Валерием Павловичем дружили такие разные люди, как народный артист СССР И. М. Москвин, писатель А. Н. Толстой и простые труженики — рыбаки из родного Василева. Но самыми близкими друзьями летчика были его соратники по полетам — Георгий Байдуков и Александр Беляков.
Климент Ефремович Ворошилов спросил однажды Чкалова, Байдукова и Белякова:
— А что, товарищи, дружно ли втроем живете?.
— Как одна семья, товарищ народный комиссар, — ответил за всех Валерий Чкалов. — Нам нельзя не дружить, ведь у нас все общее: планы, работа, перспективы.
…С Георгием Байдуковым Чкалов встретился в Научно-исследовательском институте Военно- Воздушных Сил, где служил летчиком-испытателем. В обязанности Чкалова входило инструктирование вновь поступающих молодых летчиков. Он поднимал Байдукова в так называемые «вывозные» полеты, и тот сразу завоевал симпатию Валерия Павловича своей сообразительностью, смелостью и знанием летного дела.
— И откуда ты, Байдук, взялся? Сколько лет ты летаешь? — говорил Чкалов, любуясь смелым полетом новичка.
С первого же знакомства он стал называть Байдукова ласково: Егорушка или Байдук.
У Чкалова была прекрасная черта, в той или иной степени свойственная всем нашим летчикам, — сильно развитое чувство товарищества. Успеху других летчиков он радовался, как своему собственному. С загоревшимися глазами п теплой улыбкой, смягчавшей резкие черты лица, Чкалов говорил о воздушном мастерстве Громова, Коккинаки, об удачных полетах Байдукова.
Когда же дело доходило до соревнования, пусть с самыми лучшими друзьями, Чкалов всегда стремился быть первым и только первым, не уступить в борьбе, обогнать соперника.
Однажды Чкалов предложил Байдукову «подраться» в воздухе. Чкалов хотел показать молодому летчику лобовые атаки истребителей. Оба поднялись в воздух и разошлись на положенную дистанцию, примерно на два километра друг от друга.
Самолеты на огромных скоростях устремились навстречу. С каждой секундой сокращалось расстояние между ними. Вот осталось каких-нибудь пятьсот метров, а они мчатся точно нос в нос. Еще какое-то мгновение — и самолеты войдут в так называемое пространство смерти, в котором никакой маневр их уж не спасет от столкновения.
Механики, наблюдавшие «бой» на встречных курсах, рассказывали потом, что самолеты, подойдя друг к другу в лоб, одновременно полезли вертикально вверх. Все ближе и ближе сходились их колеса, казалось, вот-вот они пожмут друг другу «лапы». Первым сел Байдуков. Через минуту приземлился Чкалов. Он был взволнован и стал кричать на молодого летчика:
— Дурак, так убьют тебя!
— По-моему, и ты не из умных, если лезешь на рожон, — ответил Байдуков. — Тебе нужно было ложиться в вираж.
Чкалов буркнул:
— У тебя такой же упорный характер, как и у меня. Мы с тобой обязательно столкнемся. Лучше ты, Байдуков, сворачивай первый, а то так по глупости и гробанемся…
С Александром Васильевичем Беляковым Чкалова познакомил Георгий Филиппович Байдуков, считавший, что лучшего штурмана в советской авиации, чем Беляков, не найти. В то время Беляков вел в Академии имени Н. Е. Жуковского научно-исследовательскую работу в области новейших методов самолетовождения.
С такими надежными товарищами, как Байдуков и Беляков, Чкалов готов был лететь по любому, самому сложному и трудному маршруту.
Любимец ребят
Чкалов любил рассказывать друзьям о своих детях. Иногда он слишком увлекался и потом спохватывался:
— Может быть, это вовсе не интересно…
При встречах Чкалов всегда расспрашивал меня о моих ребятах. Как-то раз он зашел ко мне. Моя десятилетняя дочь Вера и одиннадцатилетний сын Вова под разными предлогами то и дело заглядывали в кабинет. Валерий Павлович позвал их. Через несколько минут они втроем уже беседовали, как старые приятели.
— С детьми я отдыхаю душой, — не раз говорил Чкалов, и это относилось не только к его собственным детям.
И ребята отвечали летчику горячей любовью. Когда Чкалов выступал где-нибудь в школе или на пионерском сборе, они внимательно слушали его, боясь пропустить хоть слово. Потом тихонько пробирались к его машине и прятали в ней свои подарки: модели самолетов, рисунки, вышивки, а иногда и стихи собственного сочинения.
Чкалов гордился тем, что ему удавалось пробудить в детских сердцах пылкую мечту о подвиге, любовь к Родине. Его радовала любознательность, одаренность, смелость
детей. Каждый раз, возвращаясь из школы, из детского дома или после пионерского сбора, он с увлечением рассказывал, какие интересные вопросы задавали ему ребята, как они живо на все реагируют, с гордостью показывал подарки от детей.
— Ты педагог и, конечно, лучше меня знаешь детскую психологию, — говорил Чкалов жене. — Но я уверен в одном: новое поколение растет здоровым, умным и бесстрашным. А какие они ласковые и сердечные, наши ребята!
Чкалов любил вспоминать, как в день возвращения в Москву с острова Удд к нему подошел на аэродроме маленький мальчик и, ухватившись за рукав его куртки, попросил:
— Нагнись, дядя Чкалов, я хочу тебя обнять!
Приехав с аэродрома домой, Чкалов нашел у себя много цветов. Среди них он заметил красную розу. Роза едва-едва начала распускаться. К ее стеблю ленточкой была привязана записка. В ней говорилось:
«
Большая, задушевная дружба связывала Чкалова с детьми. Он говорил ребятам:
— Я уважаю вас, мои младшие товарищи, и немножко завидую вам. Вы увидите то, о чем я могу только мечтать. А может быть, увидите и еще большее. Жизнь иногда одаривает так щедро, что и мечты, самые яркие, самые смелые, не успевают за ней.
Своим примером Чкалов воспитывал в детях высокие, благородные чувства. Помню, с каким возмущением и горечью рассказывал он мне, как десятилетний мальчик, который жил в одном с ним доме,
