грубо пошутил над пожилой женщиной и еще похвастался товарищам.
— А ведь вообще-то он неплохой мальчишка, сердечный, — говорил мне Валерий Павлович. — Когда понял, что наделал, стыдно ему стало. Я его знаю, он к моему Игорю ходит. Энергии у парнишки хоть отбавляй, скучно ему, вот он и придумывает себе различные «подвиги». И он не один такой, — задумчиво и немного печально добавил Валерий Павлович.
Я вспомнил об этой беседе, когда прочел в «Пионерской правде» обращение Чкалова к пионерам и школьникам Советской страны: «Не всякий риск благородное дело». Потом оно было издано отдельной брошюрой. В нем были следующие взволнованные строки:
«…По-настоящему смелый человек никогда не будет рисковать без смысла, без цели, без необходимости.
Когда герои-летчики полетели спасать челюскинцев, это была смелость. Разве не было тут риска? Конечно, был. Самолет мог заблудиться в тумане, мог обледенеть, мог в случае порчи мотора пойти на вынужденную посадку п разбиться о торосистые льды. Это был риск, смелый, благородный, но рассчитанный и обоснованный. Люди рисковали своей жизнью ради спасения жизни других. Они делали это не для того, чтобы поразить мир, а для того, чтобы выполнить долг.
А вот когда ребята прыгают с трамвая на трамваи, хватаясь за поручни, когда они так. рискуют жизнью, — это не геройство, а просто глупость.
Нам нужны храбрые люди, но мужество воспитывается не на трамвайной подножке».
Чкалова никогда не покидало сознание большой ответственности за детей. К беседе на пионерском сборе он готовился еще более тщательно, чем к выступлению перед «взрослой» аудиторией.
Однажды юная пионерка преподнесла ему неумелые, но искренние стихи собственного сочинения и добавила: «Хочу быть такой, как Чкалов!»
Валерий Павлович был очень взволнован, долго не мог успокоиться.
— Ты только подумай, — говорил он присутствовавшему при этом брату, — как она сказала: «Быть такой, как Чкалов». Ведь это значит, что я сам должен стать много лучше!
В те дни Чкалову приходилось много встречаться с людьми. Приближался праздник Великого Октября, и Валерия Павловича приглашали па праздничные вечера в школы, институты, на заводы, фабрики, в разные учреждения. Все хотели послушать рассказ о замечательном перелете из уст его командира. Чкалов никому не отказывал, но в сутках всего 24 часа…
— Я совсем измучился с этими выступлениями, — пожаловался мне Валерии Павлович, когда мы встретились с ним на вечере у пионеров. — И отказаться неудобно, и работать, ну просто, некогда.
Лицо у Чкалова было усталое, осунувшееся.
— Как же ты выходишь из такого сложного положения? — поинтересовался я.
— В первую очередь, конечно, к ребятам иду. И знаешь почему? Если каменщик, закладывая фундамент здания, работает, не жался сил, со старанием, с любовью, дом будет долго стоять. Вот мне и хочется участвовать в закладке фундамента поколения, которое идет нам на смену. Ведь они будут строить коммунизм! Вовремя сказанное слово чудеса может сотворить. По себе знаю. Мальчишкой по садам за яблоками лазил, считал не воровством это, а молодечеством! Пока отец мне не объяснил, да так объяснил, что слова его на всю жизнь запомнил! Когда говорю с ребятами, волнуюсь всегда, сумею ли найти такие слова, чтобы захотелось им подвига, мечталось о больших: делах, новых открытиях. А главное, чтобы поняли они: честность, стойкость, смелость, чувство товарищества необходимы. Без этих качеств но выйдешь на широкую дорогу жизни, будешь до самой смерти бродить по проселкам.
После гибели Чкалова у него в кармане нашли вместе с удостоверением депутата Верховного Совета СССР список оборудования, необходимого для детского сада.
Не в характере Чкалова было останавливаться па достигнутом. Он продолжал работать над совершенствованием своих технических и военных знаний, над расширением своего кругозора. В его библиотеке были собраны труды классиков марксизма, книги великих русских писателей и лучшие произведения советской художественной литературы. Особое место в книжном шкафу занимал раздел авиации. Чкалов следил за всеми достижениями авиационной науки.
Вскоре после возвращения Чкалова в Москву из США я зашел к нему. Разговорились о планах на будущее.
— Надо еще вокруг «шарика» полетать! — сказал Чкалов и показал на глобус.
Кто хорошо знал Чкалова — не сомневался: полетит Валерий Павлович вокруг света.
Помешать ему могла только смерть…
Последний полет
Шли испытания нового скоростного истребителя Поликарпова. В испытательную Чкалов ввалился озябший, но веселый и шумный. Его встретили, как всегда, радостно.
Чкалов открыл шкаф в стене, где хранилось его летное обмундирование, быстро переоделся в кожаный комбинезон. В этом комбинезоне летал он и на остров Удд, и через полюс в Америку.
Пожав руки товарищам, Чкалов заспешил на аэродром. Механик опробовал мотор.
В этот момент подошел ведущий инженер.
— Шторок у мотора нет, — сообщил он Чкалову.
Летчик призадумался: действительно, мороз свалился неожиданно, а мотор не защищен. Может быть, лучше отложить полет?
— Ну, как мотор? — спросил он механика.
— Все в порядке, обороты держит хорошо, температура нормальная.
— Вот и отлично, — облегченно вздохнул Чкалов.
Отложить испытательный полет значило отложить рождение нового истребителя. А он нужен, очень нужен.
«Буду летать в районе аэродрома, если мотор откажет — сяду», — окончательно решил он.
Без шторок капота летали тогда многие самолеты. А вот на то, что из-за спешки не утеплили всасывающий трубопровод, Чкалов не обратил внимания.
Как всегда, при взлете у Чкалова было прекрасное настроение. С удовольствием распрямил он свои широкие плечи и взял ручку. Самолет казался очень послушным, но за ним нужен был глаз да глаз.
Машина еще не полностью покорилась летчику, не все в ней было ему ясно. Чкалов хорошо понимал это и, летая, все время внимательно прислушивался к работе мотора, присматривался к каждому, едва уловимому движению машины.
«Так, так, — удовлетворенно повторял он про себя, — ну еще, еще немножко…»
На небе не было ни единого облачка, в воздухе стояла прозрачная ледяная дымка. Маленький истребитель носился над заводским аэродромом, мелькал то там, то здесь, стремительный, ловкий.
Обычно многолюдный во время испытания, аэродром на этот раз почти пустовал — мороз был сильный. Тот, кому требовалось по какому-либо делу побывать на летном ноле, спешил скорее уйти обратно в теплое помещение.
…Перед тем как повести самолет на посадку, Чкалов сделал большой круг с расчетом сесть в самом начало аэродрома, убавил газ и стал планировать. Истребитель, поблескивая крыльями в морозной дымке, потянулся к посадочной полосе. Неожиданно мотор зачихал и замер. Летчик понял, что он не успеет дотянуть до аэродрома.
Чкалов поспешно дал газ, но мотор по ожил. За несколько секунд планирования он успел совсем остыть. Чкалов стал резко двигать взад-вперед сектором газа, но двигатель не заработал.
Истребитель опускался все ниже и ниже, мелькали деревья, крыши домов. Надо садиться, но куда?
Руки летчика по-прежнему крепко держали управление, глаза зорко всматривались в улицы и переулки, ярко освещенные зимним солнцем.
Еще, еще немного… и аэродром. Но нет, не дотянуть. Самолет уже совсем низко над землей, летчику бросилась в глаза захламленная битым кирпичом и ломом железа небольшая площадка. Чкалов решает
