лучше дамасской, и только толедский дамаскин может сравниться с ней. Клинок на полутраручной рукояти был длинным, широким и очень тяжелым, вдоль всего лезвия шел тройной дол. Звали клинок Кровавое Солнце, ибо сталь его, сверкая, отливала красным. Изготовление этого меча специально для казней рыцарей ордена Храма магистр заказывал через своего эмиссара в Дамаске у одного из лучших мастеров Сирии. А ковали клинок три года.
Наконец одним резким ударом палач снес преступнику голову. Тело несколько раз дернулось в руках сержантов и затихло. Песок вокруг плахи быстро впитывал кровь. Все закончилось. Услуги священника казненному так и не понадобились.
Убийство в замке
Королеву Марию разбудил посреди ночи какой-то шум, какие-то крики из внутреннего дворика, что находился прямо под окнами резиденции. Ей показалось, будто она слышала звон оружия. Встревоженная, королева еще не оделась, когда вошла ее доверенная монахиня из ордена кармелиток и сообщила, что в замке произошло убийство. Следом за монахиней явился капитан гвардии и доложил, что на замок напали ассасины, и один из часовых погиб.
В сопровождении монахини и капитана Мария де Монферрат вышла в тронный зал, где она во время приемов восседала на резном троне из ливанского кедра. После смерти матери и ее четвертого мужа, короля Амори II, в 1205 году Мария была провозглашена королевой Иерусалима. Но Иерусалим давно был потерян, и потому Мария правила остатками христианских земель Леванта из дворца своего отца в Тире. Она стала королевой в тринадцать лет, но, поскольку была несовершеннолетней, регентом королевства Совет Баронов назначил бальи Жана I д’Ибелина, сеньора Бейрута, ее дядю по матери. Дядя уже несколько месяцев находился на Кипре, собирая новую армию и улаживая дипломатические вопросы внешней политики, и потому вся ответственность королевского правления лежала на Марии.
За окнами стояла глубокая ночь. Неверный отсвет факелов дрожал на стенах, зловещие тени плясали повсюду. Мария слышала, как ее рыцари, позвякивая доспехами и оружием, идут по коридору, ведущему в королевские покои. Равномерный звук шагов отзывался эхом в ночной тишине среди мраморных колонн зала, стрельчатых арок потолка и узких оконных проемов.
Старый сир Мердок, рыцарь, преданный ее дяде, появился в дверях первым, с факелом в руке. Его синий плащ украшали вышитые золотом кресты. За ним следовали четверо оруженосцев, неся на плечах мертвое тело. Воины положили мертвеца к ее ногам. Капитан сир Роберт поднял с лица погибшего окровавленную белую ткань савана. Старый Мердок поднес факел ближе, чтобы она могла рассмотреть убитого. Он был молодым, высоким, светловолосым, с умным длинным лицом. Уроженец севера. Его глаза были закрыты, а из страшных ран на шее еще сочилась кровь. Кольчуга не спасла его. Кинжальных ран было всего две, но обе смертельные.
— Моя королева, — прошептала пожилая монахиня ордена кармелиток, матушка Бертрана, прямо ей в ухо, — вы не должны рассматривать мертвецов. Это не слишком приятное зрелище.
— Этот человек умер за меня, — произнесла Мария негромко, но решительно и стиснула на груди пушистую горностаевую мантию. Под ней лишь легкая ночная сорочка прикрывала ее стройное юное тело. Ей снился отец, когда монахиня разбудила ее. Это не просто убийство. Еще один человек пал жертвой очередного покушения на ее жизнь. Ассасины, возможно, все еще таились в темных закоулках крепости.
— Ваше Величество, — сказал сир Роберт, — благодаря мужеству этого воина, сира Эндрю д’Оро, убийцы настигнуты. Он немного задержал их и поднял тревогу, но ассасины не дались живыми…
— Обыщите каждый угол, возможно, это не все убийцы, — Мария уже знала, как это происходит. Старец Горы посылает убийц по нескольку пар. Они уже не однажды устраивали резню в ее городе, и вот теперь осмелились проникнуть в сам замок.
— Почему этот рыцарь был один? У него не было напарника? — По ее приказу, ночные патрули всегда комплектовались не менее, чем по два человека.
— Моя королева, — ответил капитан, — сир д’Оро стоял на страже во внутреннем дворе, у часовни. Там раньше всегда было безопасно.
Ей хотелось заплакать, но все знали, что дочь великого Конрада Монферрата не плачет никогда.
— Эндрю д’Оро, так его звали? Откуда он? — сказала она без слез, хотя голос ее дрогнул.
— Он датчанин, был датчанином, моя королева. — Произнес сир Роберт.
— У него была семья? — спросила Мария.
— Нет, Ваше Величество. Он был одинок, — ответил капитан.
— Может, он встречался с какой-нибудь девушкой?
— Нет, Ваше Величество. Насколько мне известно, нет.
— Тогда отправьте его матери благодарственное письмо и десять золотых безантов от короны, — распорядилась королева.
— Но у него нет матери, он сирота, Ваше Величество, — сказал старый рыцарь сир Мердок.
— Тогда похороните его как героя со всеми почестями рядом с собором. Пусть люди видят, что я ценю тех, кто предан мне.
— Да, Ваше Величество, — ее воины поклонились.
— Сир Роберт, известно ли, сколько убийц напали на замок? — Задала Мария вопрос.
— Мои люди убили четверых ассасинов. Двое набросились на сира д’Оро, но это был лишь отвлекающий маневр. Другие двое в это время попытались вскарабкаться по стене, чтобы проникнуть в ваши покои, но арбалетчики убили их.
— Наградите моих арбалетчиков за меткие выстрелы. Поставьте побольше людей у ворот проверять всех, кто входит и выходит.
— Будет исполнено, моя королева, — произнес капитан.
— Посланцы Старца Горы осмелели, — заметила Мария. До сих пор они ограничивались нападениями на безоружных священников, убивали преданных христиан на городских улицах, но это первый раз, когда они проникли в замок, и это первый из моих рыцарей, убитый ими.
— Первый, — предостерег сир Роберт, — но, боюсь, не последний.
— Мы все на войне, — произнесла Мария.
Она скрывала за спокойным тоном свой страх. Она сильно опасалась за свою жизнь. Семнадцать лет назад, 28 апреля 1192 года, в этом же городе ассасины убили ее отца. Отец являлся ей в снах таким, каким был изображен на портретах, но она не могла помнить его. Ее мать Изабела I, Королева Иерусалима вышла замуж за Генриха II Шампанского, уже будучи беременной Марией. И все, что Мария знала об отце, она знала со слов матери, родственников и людей, помнивших его. Но этого ей хватило, чтобы вырасти с любовью к памяти своего знаменитого родителя и гордиться им. Но достойна ли она памяти отца? Он был силен и бесстрашен, красивый, уверенный в себе мужчина, блестящий рыцарь. Она же была слабой хрупкой девушкой и боялась за свою жизнь.
— Но на этот раз мы сражаемся с тенями. Эти убийцы — они подобны теням. — Плохо скрывая испуг, выпалила она.
Ее попытался успокоить сир Роберт:
— Они такие же люди, Ваше Величество. Охрана замка усилена, опасность миновала.
Мария сказала, немного успокоившись:
— Все свободны. Надеюсь, сир Роберт, я могу продолжить прерванный сон?
— Да, моя королева, ваш сон более ничто не потревожит, — капитан гвардейцев поклонился.
Мария сделала жест рукой, и ее воины удалились, унося с собой мертвеца. Она осталась одна, если не считать пожилой монахини, в огромном зале, тронном зале ее великого отца. Она надеялась на передышку от войны хоть на время, она хотела дать народу хотя бы несколько лет мира, в королевстве нужно было так много отстроить заново! После разгрома, учиненного султаном Саллах Эд Дином, ее страна никак не могла оправиться, многие поселения превратились в руины. Но можно ли надеяться хоть на какую-то передышку сейчас, когда мусульмане теснили остатки христианского королевства со всех сторон?
