– Да, – соврал Геннадий и, вспомнив недавний рассказ Плавта о трепанации черепа, добавил: – Опцион.
– В таком случае ты не получишь и этого, лесовик, – отрезал рыжий.
И повернулся к собеседнику спиной: для него разговор был закончен.
– Грузите их в телегу, – распорядился он. —
И на корабль. Сегодня мы отплываем.
– Ты пожалеешь… – с угрозой прошипел в прикрытую кирасой спину квеманский вожак.
Рыжий мгновенно развернулся.
– Да? – почти дружелюбно осведомился он и положил ладонь на рукоять секиры. – Я готов пожалеть прямо сейчас. Что скажешь?
Квеман в рогатом шлеме ничего не сказал.
Удивительно, но ярость квеманского вождя угасла, как упавший в колодец уголек.
Ничего не ответив, он повернулся и пошел прочь. Остальные – за ним. Только шаман постарше на мгновение задержался, поднял одну из своих побрякушек, направил на рыжего…
– Давай, попробуй, – предложил вандальский вождь тем же равнодушно-спокойным голосом. – Проверь, насколько мое железо быстрее твоей волшбы!
Шаман проверять не стал. Молча потрусил за своими.
Нет, этот лохматый громила определенно начинал нравиться Геннадию. Несмотря на распухшее ухо.
Глава двадцать пятая,
в которой рыжий рикс жалуется на слабые места вандальской
военной тактики и делает своим пленникам конкретное предложение
Рыжего звали Дидогал. И он был «родовой» вождь. Независимый, но на службе у рикса, возглавлявшего тех вандалов, которые называли себя асдингами. Рикс Дидогала уважал. И прочие асдинги – тоже. Дидогалу же одного уважения было маловато. Он тоже хотел стать риксом. Но чтобы стать риксом, надо было воевать. Причем – успешно. Успех же, в свою очередь, исчислялся размерами добычи. Дидогал воевать любил. И умел. И побеждал нередко. Но проблема была в том, что побеждал он исключительно в локальных конфликтах с соседями – такими же варварами. Настоящую же добычу можно было взять только по ту сторону Дуная. В империи. А вот с империей у Дидогала не ладилось. Первой проблемой были расположившиеся западнее чужеплеменники, которые предпочитали грабить империю сами. Иногда – с союзниками, но Дидогала в союзники не приглашали. А ближе к востоку берега Дуная осели готы. Готских племен здесь было великое множество. Не имея общего руководства, они, тем не менее, имели общие традиции и говорили примерно на одном языке. Язык этот не многим отличался от вандальского, но ни вандалы, ни готы никогда не забывали, что принадлежат к разным сообществам. И те из них, что осели на берегах Данубия, не поощряли передвижения по своим землям чужих войск. Собственно, именно за это готам-федератам и платила империя: чтобы «держали» границы. Готы тоже были проблемой, но не главной. С готами договориться можно. Или даже в компанию взять. Готы – ребята спокойные, надежные, хозяйственные, а «лось большой, всем хватит», как сказано было в одном старом мультике. Куда более серьезной проблемой был флот. Римский флот. Многоводный Данубий охраняли боевые корабли данубийской флотилии. Которые были настолько мощнее вандальских посудин, насколько медведь сильнее волка. Конечно, стая волков может и с медведем управиться, но во что обойдется стае такая победа?
И наконец, самая большая проблема – римские легионы. В отличие от тех же готов и вандалов, у которых каждый землепашец мог при случае взяться за топор и смахнуть им пару-тройку голов, имперские пахари были просто овцами для стрижки. Не суйся туда, где на земле сидят варвары-федераты, и с землепашцами проблем не будет. Но легионы… Профессиональная армия империи – это серьезно. То есть с ними просто ловить нечего. Самое большее, на что была способна дружина Дидогала, – разбить личную охрану какого-нибудь римского землевладельца-латифундиста. И выпотрошить его виллу и закрома. Но против легионеров вандальские парни не тянули. При том что каждый отдельно взятый легионер ничего особенного собой не представлял. Любой головорез из дружины Дидогала накрошил бы полдюжины этих коротышек. Но чтобы раздавить сотню таких недомерков, требовалось уже не меньше сотни вандалов. А полтысячи римлян запросто стаптывали тысячу храбрых варваров. Дидогал, прочувствовавший все это на собственном печальном опыте, очень хотел разобраться, в чем тут дело. Он прекрасно помнил, как еле ноги унес от римских катафрактариев[34]. Унес, но всю добычу пришлось бросить. Обидно, однако! Дидогал не дурак, кое-какие выводы сделал. Например, посадил всех своих воинов на коней. Сначала к алеманнам ездил: с подарками. Алеманны – конники изрядные. А с вандалами им делить нечего. Поучился у них Дидогал. Затем своих стал учить. Два года обучал. В долги влез: дорогое удовольствие это – конную дружину выучить. Правда, потом дела пошли лучше, – когда Дидогал от теории к практике перешел. И материальное положение улучшил, и большое уважение завоевал у соседних племен. С другой стороны, многие соплеменники и соседи после этого здорово невзлюбили Дидогала. Да и рикс тоже стал коситься на своего вождя с подозрением. А против рикса Дидогал идти был еще не готов. Благородством не вышел. Чтобы такой серьезный недостаток восполнить, нужна была серьезная победа. Славная и добычей обильная. И тогда понял Дидогал: надо идти на римлян.
Нынешняя поездка рыжего вандала – подготовительное мероприятие в рамках будущего проекта. Договориться с готами, чтобы те связались со своими родичами по ту сторону Данубия, а те в свою очередь не чинили препятствий вандальскому воинству.
Готский рикс согласился. Но потребовал «предоплату». Дидогал предложил долю добычи. В итоге сошлись на смешанном варианте. В общем, такой результат вандала устраивал. И в остальном его поездка тоже была успешной. Нашел союзников. Одно из племен неких карпов. Наполеоновских планов Дидогал не строил. Задачу поставил себе конкретную и четко ограниченную: перебраться через реку и пошарить по богатым имперским землям. Городов не брать, в сражения не вступать… По возможности. Но поскольку в общей сложности под командой Дидогала должно оказаться около тысячи копий, то бегать от гарнизона какого-нибудь провинциального городишки стыдно. Тем не менее, несмотря на общий эмоциональный подъем, сидела в вожде вандальском некая неуверенность, чтобы не сказать – страх. И не в нем одном – в каждом из бесстрашных вандальских парней жила эта позорная опаска. Рим есть Рим. Пусть в последнее время он уже не подминает под себя чужие земли, но старики еще помнили страшные удары римских легионов, следовавшие за вторжениями на земли Великого Рима. Да и те, кто ходил с Дидогалом на тот берег, тоже не забыли, как драпали от имперских орлов. В общем, и психологическое состояние войска было, по мнению Дидогала, не на должной высоте. Это раз. Кроме того, Дидогал, как уже сказано, мужик рассудительный и пытливый, очень хотел узнать побольше о том, как воюет враг. Это два. И наконец, совсем неплохо было бы перенять кое-какие полезные навыки у лучшей армии мира. Это три.
Именно поэтому рыжий вандал и не пожелал обменять Гонория и Черепанова на золото. Он счел, что знания и опыт пленников – дороже квеманского золота.
Все это вождь изложил своим пленникам, когда корабль вандалов, который справедливее было бы назвать лодкой, влекомый упряжкой из четырех лошадей, неторопливо поднимался вверх по течению речки, впадавшей в полноводный Данубий.
Большая часть отряда Дидогала ехала сушей, но сам вождь с десятком дружинников и обоими пленниками предпочел седлу палубу.
Временами речь вандала становилась невнятной, поскольку, рассказывая, вождь одновременно вгрызался в здоровенный кусок копченой грудинки, обильно запивая его пивом.
Пленники же имели полную возможность наслаждаться видом и запахом еды и сглатывать обильную слюну: у обоих со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было, и вождю это было прекрасно известно.
Изложив вкратце свои проблемы, Дидогал перешел к проблемам и перспективам, ожидавшим Черепанова и Плавта.
«Печальна судьба ставших рабами вандалов, – повествовал рыжий. – Трудятся они от зари до зари на самых грязных и тяжелых работах, и все ими помыкают, даже женщины.
Рабской же работы, – делился информацией прихлебывающий пиво Дидогал, – у вандалов очень много. Поскольку сами вандалы работать не любят, а любят сражаться. Зато уж у тех, кто сражается вместе с вандалами, не жизнь, а малина.
