с девочками, а не с мальчиками?! Или я ошибаюсь?
Дима, узревший на сцене Кирилла, хихикнул и хотел уже сообщить Вике, что парень в пестрой рубахе точно пришел не с девушкой, но не успел. На сцену выпорхнула сначала довольная Женя, а следом за ней величаво выплыла ярко накрашенная девица гренадерского роста, в голубом костюме, с вытравленными перекисью белыми волосами, стянутыми в длиннющий конский хвост.
«Маленькая, наверное, с толстяком, а эта лошадь – явно переодетый мужик», – подумал Дима, но опять ошибся.
Счастливая Женя подбежала к Кириллу, а гигантская блондинка под одобрительный гул подплыла к толстяку и мощно чмокнула его в макушку, слегка нагнувшись.
Ничего неожиданного не случилось: победили в конкурсе Кирилл с Женей, поскольку вторая пара с немыслимым грохотом завалилась в первую же секунду, когда толстяк из положения полуприседа оторвал свою даму, словно штангу, от пола. Они рухнули на ударную установку, едва не проломив сцену. В общем, весело было всем, и даже блондинке, которая тоже оказалась в приличном подпитии и долго барахталась со своим спутником, заливаясь счастливым смехом и путаясь в кабеле. Кирилл получил в виде приза пачку презервативов и унес Женю на руках под бурные аплодисменты. Женечка была счастлива, Яна скалилась, как змея, которой наступили на хвост, а сам Кирилл жизнерадостно поздоровался с подошедшим к нему Димой, желавшим удостовериться, действительно ли это мамин сотрудник так внезапно преобразился и сменил ориентацию. Вечер они провели вчетвером, окончательно подружившись и веселясь на полную катушку. Яна еще на начальном этапе отпочковалась от жизнерадостной компании и исчезла в толпе гостей.
Вика проснулась от настойчивого телефонного пиликанья. Оно ворвалось в ее абстрактный сон, наполненный пляшущими геометрическими фигурами. Когда здоровенный квадрат, похожий на божью коровку, подкрался к ней и начал назойливо зудеть в ухо, пришлось проснуться, хотя уходить из этого сна ужасно не хотелось, поскольку там должно было произойти что-то важное и очень хорошее. Но оно не произошло. Вместо этого Вике пришлось разлепить глаза и, борясь с чудовищной головной болью, искать надрывавшуюся трубку. Край сознания неосмысленно зацеплялся за незнакомые детали интерьера, свидетельствовавшие о ночевке вне дома, но это была проблема второго плана. Задачей первостепенной важности было заставить телефон замолчать, так как отвратительная трель ввинчивалась в мозг и заставляла его сворачиваться, как позавчерашнее молоко.
– Да, – голос прозвучал неожиданно хрипло и вульгарно. Вероятно, всякие нелицеприятные для звонившего мысли невидимым хвостиком прицепились к этому «да».
– Где ты? Чего трубку не берешь?
Голос говорившей был таким же хриплым, как и у Вики.
«Может, это я сама себе звоню», – отстраненно подумала она, еще не расставшись с потусторонней нереальностью своего сна. Подняв трубку над лицом, она попыталась разглядеть номер. На потолке было зеркало, отражавшее ее саму, лежащую в джинсах на чем-то голубом, а рядом – длинного голого мужика в красной кепке. Неизвестный спал лицом вниз, а козырек кепки топорщился над его затылком, словно клюв гигантского гуся.
От ужаса она выронила мобильник, немедленно долбанувший соседа по голове, отчего он со стоном зашевелился:
– Что это было?
– Дима?
– Нет, я не он, пока не выпью кофе. Сначала надо было спросить, а потом уже бить. Тем более по голове. Это мой рабочий инструмент, между прочим. Я им говорю и думаю… Вернее, сначала думаю, а потом уже говорю.
– Я не била, это телефон упал.
– Это не телефон, а целая телефонная будка. Он у тебя что, из чугуна? – Дима сел, потирая затылок.
– Обычный телефон, – Вика испугалась. – Больно, да?
– Нет, подумаешь, кирпич на голову упал… Мелочь – а приятно. Ты его что, на археологических раскопках нашла? Такими моделями сто лет уже не пользуются, – на затылке намечалась шишка, и он злился. Начинать день с такого резкого и неприятного пробуждения было неприятно. Голова после вчерашнего не болела, но тело ломило, словно его ночью пару раз огрели колотушкой. – Я тебе другой куплю, легенький, вот тогда и кидайся мобильниками сколько влезет.
Между тем трубка булькала и недовольно плевалась нечленораздельными звуками.
– Кто там? – мучительно складывая звуки, спросила Вика.
– Ты издеваешься? Это я!
– Кто? Мама?
– Какая мама?! Это я, Марина! Чем вы вчера занимались?! Короче, собирай мозги в кучу, мне нужна твоя помощь!
– Не могу, – хныкнула Вика.
– Ты не можешь помочь лучшей подруге?
– Собрать не могу. Они не поддаются. Я сейчас, наверное, умру, у меня голова раскалывается.
Маринка что-то возмущенно заорала про безответственных и подлых людей, на которых нельзя положиться в тяжелую минуту, но Вика убрала трубку от уха, борясь с подступающей к горлу пробкой. Судя по утробным всхлипам желудка, пробка закупоривала шампанское, а что бывает, если его открыть, Вика знала.
– Сейчас я тебя спасу, – сообразил Дима и куда-то убежал. Бульбенко все еще продолжала свой пламенный монолог, взывающий к совести умирающей Вики.
«Похоже, я спиваюсь», – отстраненно подумала «умирающая», прислушиваясь к гражданской войне внутри себя.
