поймав ее между этажами. Почти час до этого Таня боролась с желанием снова пойти в приемную якобы проверить новенькую и помочь, если что. В прошлый раз все прошло неудачно, так как Семен не вышел, а толкаться в приемной долго было неприлично. Будет лучше, если Света сама ее позовет, тогда можно оправдаться и перед собой, и перед окружающими, если что. Какое «если что», она не знала, но заранее боялась, как воришка, утаскивающий из магазина какую-нибудь ерунду и на девяносто девять процентов уверенный, что на кассе его поймают.
Еще заглянув к Светлане в первый раз, Таня поняла, что без ее помощи девочка не обойдется. Вид у новой сотрудницы был полубезумный: полные ужаса глаза, смешно выпученные за стеклами очков, кривящиеся в последней попытке удержать детский рев губы и бледное до синевы лицо без грамма косметики. Ни дать ни взять – Красная Шапочка в клетке с волками. Ее было жалко. Особенно приятен был тот факт, что искренняя жалость оправдывала корыстные стремления «старослужащей». Дай ей волю, Таня жалела бы девочку круглые сутки, лишь бы быть поближе к Крыжовникову. Тем более что, с одной стороны, хотелось продолжения вчерашнего вечера, а с другой – нельзя было навязываться.
Сам Семен Сергеевич не позвонил, не зашел и не прислал цветов, и иногда Тане вдруг начинало казаться, что ночные поцелуи в машине ей приснились и ужин приснился. Не приснился только Крыжовников, но он никоим образом не мог заинтересовать ее как коллега, перемещающийся с ней по одним и тем же коридорам и обсуждающий бизнес-план на год.
Многократно и досконально обдумав, как она посмотрит, что скажет и как улыбнется, Татьяна совершенно растерялась, встретив его на лестнице.
Еще не уволенные сотрудники, стараясь заслужить индульгенцию, сидели по кабинетам и ударно работали. Семен Сергеевич не мог не воспользоваться представившимся шансом. Через пять минут Татьяна уже снова была уверена, что все случившееся накануне ей не приснилось. А через шесть минут ей вообще было наплевать, кто и что подумает. Сознание у нее работало с некоторым запозданием, словно старый компьютер с подвисающими программами. Поэтому когда Семен наконец отстранился, в голове медленно потекли мысли. Сначала как под наркозом кольнуло то, что ему есть дело до новенькой секретарши, потом, что ей, как пиарщику, оказывают честь (или не оказывают? или не честь?) организовать торжество. Организовывать ничего не хотелось, но зато корпоративная вечеринка могла стать поводом для еще большего сближения…
– Не поняла, – честно выдала она самый нейтральный вариант, предполагающий дальнейшие пояснения.
– Чего ж непонятного? – Он снова приблизился, блокировав Татьянины мыслительные процессы. – Мадемуазель Аникеева, приглашаю вас отметить прибавку в штате. Вы как? Нужен же какой-то повод, чтобы снова надоедать вам приглашениями. Или не нужен?
Это была проверка. Семен не знал, будет ли она играть в извечную женскую игру «кокетство» или догадается не осложнять жизнь им обоим.
– Мне показалось, что не нужен нам повод, – оправдала его надежды Таня, густо покраснев и едва не оторвав пуговицу от его рубашки. Эту пуговку она крутила дрожащими пальцами, словно придерживая Крыжовникова, чтобы он не передумал и не сбежал.
Глава 16
– Аникеева, где ты шляешься? – взвыла Ведеркина, едва только услышала Татьянин голос в телефонной трубке. – У меня такие новости, а тебя нет! Брось все, слушай сюда!
– Натуль, я с ног валюсь…
– Это фигурально. А я сейчас такое скажу, что ты вообще рухнешь!
– Ну, ладно. Давай. – Татьяна только что вернулась домой, отметив тет-а-тет с шефом «принятие на работу новой сотрудницы». «Отмечательство» снова закончилось поцелуями, но теперь ей уже не было страшно, что завтра Крыжовников сделает вид, что ничего не было. Откуда-то появилась уверенность в себе, в нем, в будущем. Прошло нервное напряжение, улеглись заполошные «а если», «а вдруг». Татьяна чувствовала себя пирамидой, покоящейся на надежном основании. И никто уже никогда не сможет ее опрокинуть. Потому что Семен, прощаясь, прошептал:
– Мне выпал шанс один из миллиона. Я нашел свою женщину. До завтра, любимая.
Как мало надо женщине, чтобы растаять. Хотя смотря какой. Все относительно. Зерно должно упасть на плодородную почву неокученной и неизбалованной судьбы, а не на накатанный асфальт невосприимчивости искушенной светской львицы. Татьяна не была наивной дурочкой, хватавшейся за любой шанс, но и особо богатого опыта в любви у нее не было. Ни Вову, ни нескольких последующих кавалеров никак нельзя было считать опытом. Это скорее были мелкие ошибки, а не судьбоносные вехи, по которым можно было перейти болото Фортуны и выйти на твердый путь к счастью. Она так устала не верить и бояться, что Семен показался справедливой наградой за долгие тринадцать лет ожидания. Все это ужасно хотелось рассказать Наташке, чтобы поделиться, посоветоваться, погордиться… Но Ведеркина не в состоянии была воспринимать чужую информацию, не вывалив свою.
– Егор познакомил меня с мамой! Такая тетка шикарная! Это что-то! Я ей понравилась!
– Что ж ты так орешь? – досадливо пробормотала Таня.
– От избытка чувств. У меня сейчас чувств, как головастиков в пруду – кишмя кишат!! – еще громче заорала Наталья.
– Как романтично…
– Да ну тебя с твоей романтикой. Жизнь – это жизнь, а романтика – это когда нет нормальной жизни, такой, как хочется, вот тогда и начинают выдумывать всякие розовые сопли в белых кружевах. Дескать, у нас никого нету, потому что у нашего идеала лошадь заблудилась и рыцаря нашего не туда завезла. Ха! Когда есть хороший мужик, которого нужно кормить, любить и носки ему стирать, никакая романтика на фиг не нужна. Да если бы у меня был муж, для которого можно было наварить щей, с которым пивка с воблой пожрать можно, покурить, соседей обсудить, да разве б я мечтала о серенадах под окном и цветах каждый день? Нормальный мужик, который свой, а не чужой, должен не под окном петь – кстати, сама знаешь, в наше время, кроме алкашей и загулявшей молодежи, никто в сквериках не воет, – а дома в кухне сидеть: про работу рассказывать, полочки прибивать, детям сопли вытирать, которые ты не дотерла. А если нужны цветы, то их надо самой накупить один раз в горшках, допереть до дома и нюхать каждый день.
– Погоди, – перебила ее страстный монолог Татьяна. – Я так понимаю, что Егор оказался далеко не романтиком. Ты к этому ведешь?
– Да не нужен мне романтик! Ты что, не поняла?
