ширму: прикормил, обогрел, сделал детей и привязал на всю жизнь, чтобы гулять. Нет, не гулять! Я даже не знаю, как назвать то, чем он занимается. Есть для этого понятия в русском языке цензурные термины?
– Мудрая женщина умеет мириться с недостатками мужчины, на этом основана семейная жизнь, надо искать компромисс.
– Тетя, ты что, не понимаешь? Вообще не факт, что он мужчина! Куда я вернусь? К кому?
– Не блажи. Ты вернешься к квартире, к деньгам, к нормальному уровню жизни, который сама обеспечить своим детям не сможешь! И не сверкай глазами! Не сможешь! Я не первый день тебя знаю! Сначала подними детей, а потом уже уходи.
– Потом мне будет сто лет в обед, куда пойду? В дом престарелых?
– Ты можешь, будучи при муже на всем готовом, взять няню и заняться карьерой. У миллионов женщин нет такой возможности! Они мечутся с сопливым и кашляющим ребенком между садом, куда его категорически отказываются взять, и начальником, который не дает сидеть на больничном, хоть ты тресни!
– Никита не болел ни разу!
– Да это потому, что он в сад не ходил! Ты жила в тепличных условиях, а теперь хочешь из них вырваться на свободу и детей за собой вытащить. Если банку выкинуть из кипятка и сунуть под ледяную воду, она треснет. Мысль понятна?
– Я не тресну, – упрямо мотнула головой Света.
– Ладно. И как ты представляешь себе наше существование на ближайшее время?
– Ну, возьму няню, устроюсь на работу…
– Жизнь – не детский конструктор, девочка моя. Как и где ты возьмешь няню? Куда ты устроишься? Что ты будешь делать, когда деньги закончатся?
– На зарплату жить. Я же не уборщицей пойду, а на нормальную, хорошо оплачиваемую работу.
– Ты пойдешь? А тебя там ждут?
– Не надо делать из меня инфантильную идиотку. Я справлюсь. Тем более что Семен меня вряд ли позовет обратно. Теперь у него есть возможность миловаться со своим Носковым до потери пульса. Надо же, а я-то все думала, почему Юрик никак не женится. Вот почему! Я их всех уем.
– У, что?
– Уем. И покажу, на что способна. Я его ненавижу! И ни капли от него не завишу морально. А скоро и материально зависеть не буду!
Тетя собиралась что-то возразить, но в это мгновение телефон разразился задиристой трелью, и Света как-то сразу сникла и съежилась.
– Тетя, подойди ты.
– Если Семен, что сказать?
– Это не Семен. С чего ты взяла? – глаза Светланы лихорадочно заблестели. – Скажи ему, что не знаешь, где мы. Пусть побегает.
– Ты думаешь, он будет бегать?
– Даже если не будет, все равно скажи!
– Слушаю, – величественно и холодно произнесла в снятую трубку тетя Вера, но тут же как-то помягчела и даже, как показалось Свете, залебезила: – Да-да, конечно. Ах, да сижу, скучаю, чем еще старухе заняться. Хи-хи, так уж и не старуха! У меня же внуки уже. Ай, да что ты говоришь? Ну, какая прелесть! Конечно, пойду…
Пока тетя порхала над телефоном и жеманно улыбалась сама себе, Светлана с изумлением наблюдала за странными ритуальными танцами, гадая, что это такое происходит.
– Кто это? – выпалила она, едва тетя повесила трубку.
– Да так… – непонятно отмахнулась Верочка, густо покраснев. – Коллега по работе.
– Коллега?
– Да, а что такого. Мы в субботу идем в театр, он билеты достал.
– А что, сейчас билеты в театр все еще достают? Я думала, их насильно впихивают, в нагрузку к концертным.
– Это смотря в какие театры, девочка моя. Надо следить за культурной жизнью.
– Куда уж мне. За мужиком-то собственным не уследила, а ты хочешь, чтобы я на культуру отвлекалась. А у тебя с этим коллегой что-то серьезное?
– Да ну! – опять замахала руками тетя, из чего сразу напрашивался вывод, что на личном фронте действительно назревает нечто серьезное. Вот так вот! Даже у пятидесятилетней тети Верочки любовь и какой-то там коллега, и только они с Новгородской не при делах!
Телефон опять заверещал, не дав додумать скорбные думы.
– Это тебя, – разочарованно протянула тетя.
– Я же сказала, – в отчаянии прошипела Светлана.
– Это Ирина, не шарахайся. А если действительно не хочешь с ним разговаривать, отключи мобильный.
– Неправильный совет. Разговаривать я не хочу, но должна же я знать, когда он одумается и начнет
