– Теперь уже поздно, – подводила итог мама и удалялась страдать, изливая душу по телефону очередной подруге.
Пару месяцев назад она даже и не помышляла о том, что дочь должна работать. А теперь только и было разговоров о том, что пора переходить на хлеб и воду, так как зарплаты катастрофически не хватает. Верочка переводилась в ранг неблагодарной нахлебницы, инфантильно свесившей ноги с маминой шеи. Тема многогранно и подробно обмусоливалась в затяжных беседах с приятельницами…
Верочка изнемогала под гнетом обстоятельств, но пересилить себя и начать приставать к Руслане никак не могла. Ей казалось, что любой ее вопрос будет воспринят как попытка использовать Русю в личных целях. Предполагая способ использования, Верочка заранее краснела.
Но однажды вечером мучительное ожидание благополучно завершилось.
– Верунчик, – нежно провещала Руся таким тоном, из которого сразу явствовало, что где-то рядом обретается кавалер, которому и предназначалось это проникновенное курлыканье. – Ты сможешь завтра подойти на собеседование? Тут одному крупному бизнесмену требуется переводчица. Условия работы отличные, офис умопомрачительный, а уж начальник…
Верочка, затаив дыхание, вслушивалась в паузу, наполненную тревожно волнующими звуками. Она даже взмокла от ожидания: хотелось подробностей или как минимум адреса предполагаемого райского места. Но Руся увлеклась наглядными доказательствами исключительности шефа и не торопилась с пояснениями.
Ярослава Аркадьевна, всегда желавшая быть в курсе событий, приметив ошарашенное выражение лица дочери, изловчилась и нажала кнопку громкой связи. Из динамика вырвалось сосредоточенное сопение и чмоканье.
– Приятного аппетита, – гаркнула мама. – И что? Кто это так развлекается?
– Это Руслана. – Вера попыталась оттереть маму от аппарата.
– Хах! – Ярослава Аркадьевна крякнула и демонически захохотала, изображая полнейшее понимание ситуации.
Интим на том конце провода резко прервался, послышалось шуршание, и глубокий баритон с сомнением поинтересовался:
– Лана, ты уверена, что твоя подруга адекватна?
Этот вопрос вызвал у заходившейся в демонстративном гоготе мамы приступ остроумия.
– Она теперь работает в сексе по телефону? – Ярослава Аркадьевна изобразила глазами нечто игривое и добавила: – Это они с Гошей на пару подрабатывают, или как?
– Или как! – рявкнула Руся, перехватив инициативу. – Кстати, подслушивать чужие разговоры нехорошо.
– Ай-яй-яй, скажите на милость, какой пассаж! – ядовито хихикнула мама. – Это вы так разговариваете, а я-то не поняла! Я уж думала, что ты моей Веруне азы половой жизни преподаешь!
– Ваша Веруня и без репетиторства разберется, что к чему. – Руслане было неприятно, что Ярослава влезла в беседу. За ней не заржавеет и Гоше сболтнуть… – Вера, возьми трубку, я тебе звоню, а не твоей маме!
– Руся, прости, – пролепетала Вера, отпихнув «понимающе» трясущую головой маму от телефона. – Так вышло.
– С твоей маменькой еще не такое может выйти, – проворчала Руся. – Я бы рехнулась так жить. Никакой личной жизни, все общественное, и разбор полетов, как на партсобрании. В общем, пиши адрес…
Когда Вера положила трубку, крутившаяся рядом и что-то неразборчиво шипевшая мама тут же завопила:
– И что? Ты, называется, поговорила?!
– А что?
– В кого ты такая бестолочь? А зарплата, а условия работы, а поторговаться?
– Мам, с кем торговаться? С Русланой?
– С ее хахалем!
– Им не до этого.
– Да уж, кто б сомневался!
– И потом: ты ее обидела. Руся очень хороший человек. Она всегда старается…
– Всем дать! – подсказала мама. – А в перерывах звонит тебе и делает добрые дела! Бедный Гоша, у него кальция в организме на такие рога не хватит!
Вера молча вышла. Иногда мама становилась совершенно невыносимой, и появлялось желание что- нибудь ей сказать из того, что крутилось в голове и царапало язык. Но чужое мнение никогда не тревожило сознание Ярославы Аркадьевны, благополучно рассеиваясь в мелкую пыль под давлением ее неистребимой самоуверенности.
Словно не замечая дочкиного раздражения, она протопала вслед за ней в комнату.
– Когда ты пойдешь?
– Завтра, – буркнула Вера, включив телевизор на полную громкость. Желание высказать маме наболевшее стало невыносимым, как щекотка. Мысли оформлялись в готовые хлесткие фразы и давили на мозг, требуя выплеска.
– Выключи эту ересь, – потребовала мама и, не дожидаясь выполнения приказа, сама оборвала заливистый рекламный рассказ какого-то страшненького пластивого гидроцефала, воспевавшего
