– И давно вы работаете над диссертацией?
– Да что за церемонии, – плавно гнула свое мама, – переходите на «ты»!
– Нет, не очень, – смущенно сказал кавалер. – Одиннадцать лет.
Юлька в изумлении застыла, только что поддетый ею на вилку кусок колбасы шлепнулся обратно на блюдо.
– Одиннадцать?!
– Да, – встряла Катя, не поняв истинной причины Юлькиного удивления. – Витюша очень старательный, каждый факт должен быть многократно проверен и осмыслен. Это фундаментальный научный труд, а не скороспелая работка. Нас не интересуют звания, нам важен результат.
«Да уж, – подумала Юлька, – скороспелой такую работу точно не назовешь. За такой срок она должна была успеть созреть, перезреть и окончательно загнуться». Она с жалостью посмотрела на Витю.
– Давайте выпьем за Витюшину работу, – предложила мама. – Я купила чудесное красное вино, надо его опробовать.
– Мне нельзя, – тут же встряла Юлька, за что и получила очередной пинок.
– У Юленьки завтра тяжелый день. Она у меня девочка домашняя, пить абсолютно не умеет, не привыкла, – заулыбалась мама. – На нее алкоголь так действует… Просто один наперсток – и все, наутро страшная головная боль! Ты, Юляша, не пей, не надо.
– Надо показаться врачу, – наставительно прогундосил жених. – Может, у нее какое-нибудь серьезное заболевание. Головная боль – это страшный симптом. С мигреней начинаются болезни, приводящие к летальному исходу.
«Ну надо же, – удивилась Юлька про себя, – раскаркался тут. Неудивительно, что его никак женить не могут. Тоже мне, непризнанный гений!»
– Вы медик? – спросила она с неподдельным интересом.
– Нет, – последовал односложный ответ.
– По-настоящему эрудированный человек является знатоком не только в своей области, – гордо сообщила Катя.
– Боже мой, – умилилась мама. – Сколько всего он знает. Ну, давайте кушать. Сейчас я музыку включу, поедим, и будут танцы.
Витюша опять покраснел и начал тыкать вилкой в полупустую тарелку. Юлька смотрела на него, как кобра – не мигая. Жених с трудом сглатывал и то и дело зыркал на девушку. Есть под таким пристальным взглядом было невозможно, и он печально отложил приборы.
– А Витюша еще и петь умеет, – оповестила присутствующих Катя. – У него абсолютный слух и завораживающий голос.
– Ой, просим, просим, – захлопала мама. – Боже мой, просто кладезь талантов.
«Интересно, – подумала Юлька, – какой репертуар у юноши?»
– Да-да, спойте, – подтвердила она. – Очень интересно послушать.
Виктор с опаской посмотрел на девушку, но, не уловив подвоха, встал, одернул пиджак и вышел на середину комнаты.
– Наташа Королева, – продекламировал он, подстраиваясь под интонации Левитана. Таким тоном объявляют как минимум о начале первомайской демонстрации. – «Желтые тюльпаны».
«Однако, – развеселилась Юлька про себя. – Вечер обещает быть интересным. Репертуарчик у мальчика что надо!»
– У нас нет аккомпанемента, – попыталась предотвратить катастрофу мама.
– Витюша в этом не нуждается, – великодушно пояснила Катя. – С его слухом и голосом музыка только помешает.
Воистину нет предела родительскому тщеславию! Витя подвывал, даже примерно не попадая в ноты. Песню можно было опознать только по словам.
Катя блаженно улыбалась. Мама украдкой глянула на Юльку, та вздрагивала от приступов старательно сдерживаемого хохота. Мама строго сдвинула брови и покачала головой. Юлька тут же сделала серьезное лицо.
Виктор стоял посреди гостиной в позе Ленина на броневике и с чувством выводил:
– Желтые тюльпаааааа-ны, вестники разлууууууу-ки…
– Кота купили? – раздался громовой голос отца.
– Ой, – засуетилась мама, – Боря пришел.
– Пришел, пришел, – папа покачивался в дверном проеме, цепко ухватившись за косяки.
– А что так рано? – фальшиво удивилась мама, пытаясь вытолкать мужа в коридор. Он не поддавался:
– Наши продулись! Мы с Вовкой так расстроились. Мы расстраивались, расстраивались, а потом пришла Маринка, жена евоная, – пояснил Борис остолбеневшим гостям, – и выгнала меня. И вот я здесь, – трагически закончил он свое выступление. – Так кто выл-то, – вернулся отец к невыясненному вопросу.
– Витюша пел… – мама все еще пыталась спасти ситуацию.
– Да кто ж так поет. Вот как надо петь! «Владимирский централ, ветер северный…» – заорал отец
