находившиеся в зоне видимости, самым безобразным образом отвлекали внимание и мешали сосредоточиться на ленте.
Школьная раздевалка встретила ее истошными воплями. От детского визга привычно заложило уши. Мельком глянув на свое отражение в зеркале учительской, огорчившее вздыбившейся челкой и куцым хвостиком, кудри которого из-за дождя распрямились, Елизавета раздраженно пробормотала:
– Стоило всю ночь терпеть бигуди, впивавшиеся в затылок, чтобы получить столь жалкий результат!
Костюм тоже не радовал. Он сидел мешком, скрывая грудь и подчеркивая массивные бедра. На подбородке назревал прыщ, начинался насморк и ощущалась тупая тяжесть в затылке, грозившая к вечеру перейти в головную боль. День не заладился.
Лиза открыла кабинет и вошла в его темное прохладное нутро. Дети веселой стайкой забежали следом, разбив тишину на миллион маленьких осколков, впивавшихся в сознание и приближавших мигрень. За окном занималось серое утро, не имевшее ничего общего с весной, новой жизнью и светлыми чувствами. Утро было похоже не на апрельское, а на ноябрьское в худшем его проявлении. В такие дни не случается ничего хорошего, одни только пакости.
Отогнав дурные мысли и предчувствия, она недовольно прикрикнула на разошедшихся в буйном восторге третьеклассников и начала выкладывать на стол тетради.
После первого урока, когда дети, словно стрелы, выпущенные на волю, вынеслись в коридор, в класс зашла очередная мамаша. Худая, почти тощая блондинка с потрясающим маникюром. Расписные ногти Лиза заметила сразу. Она всегда мечтала сделать такой маникюр, но ей было жаль денег. Она все откладывала и откладывала, понимая, что шедевр продержится недолго, а первый же облупившийся кусочек доставит море огорчений.
«Если только для Толика!» – думала Лиза. Но Толик, как оказалось, на ногти категорически внимания не обращал и вообще относился к подобному расточительству с большим недовольством.
– На фига тебе когти? Еще поцарапаешь меня или глаз впотьмах выколешь, – опасливо отговаривал он Елизавету, а она с облегчением согласилась.
Блондинку, видимо, ни финансовые вопросы, ни вопросы техники безопасности ношения столь длинных коготков не волновали. Помимо ногтей, она еще поразила воображение Кротовой неожиданно красивыми ногами, которые почему-то вполне симпатично смотрелись, невзирая на общую худобу хозяйки и покрой костюма. Тряпочка производила впечатление очень дорогой и стильной. Мамашка Елизавете сразу не понравилась. Она не имела отношения к родителям ее класса, скорее всего, ее чадо планировало пойти в школу на будущий год, и маманя заранее искала подходы к учителю. С одной стороны, Елизавета любила благодарных родителей, с другой – эта фря ее раздражала, так как пришла в неудачный день, под горячую руку да еще в хорошем костюме. На голове у визитерши была то ли очень модная стрижка, то ли дамочка вообще забыла причесаться: белокурые перья торчали в разные стороны, образуя нечто немыслимое, но в общем – интересное.
– Вы Елизавета? – грудным голосом поинтересовалась гостья и окинула Лизу оценивающим взглядом.
– Елизавета Алексеевна! – рявкнула Лиза. Не хватало еще панибратства с родителями.
– Алексеевна? – насмешливо протянула блондинка.
Лиза ошарашенно уставилась на нее, пытаясь сообразить, что надо от нее этой неадекватной дамочке. Никакого конструктивного диалога в подобном тоне получиться не могло по определению.
– Вы, собственно, кто? – Кротова вспомнила, что лучшая защита – это нападение. К тому же она была на своей территории, а неизвестная возмутительница спокойствия вторглась на ее поле без приглашения.
– Ну и как жизнь? – блондинка по-хозяйски уселась на парту, закинув ногу на ногу.
– Какая жизнь? – разъяренно уперла руки в бока Лиза.
– Личная.
– Замечательно! Чего и вам желаю. За сим – до свидания.
– Брелочек твой? – блондинка неожиданно швырнула в нее что-то маленькое, больно ударившее Лизу в щеку и отскочившее на пол. Как при медленной съемке Елизавета сначала с удивлением поняла, что у гостьи трясутся руки и лихорадочно блестят глаза, затем почувствовала острую боль в скуле и уже потом перевела взгляд на пол. Там лежал расколовшийся брелок-сердечко. Такой она подарила Толику, просто так, чтобы помнил. Как получилось, что сейчас ее подарок валялся здесь, даже думать не хотелось. Потому что было страшно. Наверное, точно так же боялась Катя производить инвентаризацию своих ощущений, мыслей и поступков, предчувствуя, что выводы ее не совсем устроят. Вернее – совсем не устроят. Теперь Лиза ее понимала. А еще она понимала, что сейчас все кончится. В очередной раз. И никакая эта тетка не родительница…
– Что молчишь?
– Думаю, охрану вызвать или сама уйдешь? – спокойно ответила Лиза. Если и плакать, то в одиночестве, а показывать свою слабость какой-то крашеной мочалке – никогда! Тем более что, может, еще не все потеряно. Брелок она могла у Толика украсть.
Догадываясь об абсурдности последней догадки, Елизавета тем не менее насмешливо прищурилась и добавила:
– От меня чего надо?
– Это тебе что от нас надо? – взвизгнула блондинка. Ей до последнего хотелось сохранить лицо, но так гадко и мерзко все получилось. Разобраться с соперницей красиво не получалось. Да еще соперница-то кто? Толстозадая училка, смотреть не на что, центнер интеллекта, запакованный в шмотки из секонд-хенда!
– Мне – ничего, – сделав вид, что основательно подумала, сообщила Лиза.
– Ты себя в зеркало видела?
– Я так понимаю, ты бывшая подруга Толика? – прервала полемику на тему собственной внешности Кротова.
