— Еще бы! — Линда стряхнула пепел, целясь в пепельницу. — Первые пятьсот уколов всегда самые трудные.
Джэн стояла у своей кровати.
— До свидания, Линда.
Линда подняла на нее ясные жесткие глаза.
— До свидания! Жаль, что уходишь.
Джэн колебалась. Она не знала, протягивать ей руку Линде или нет. Линда сама разрешила эту проблему, подняв с покрывала книгу и повернувшись спиной, так что Джэн видела только ее вызывающе поднятое плечо и впалую щеку.
Джэн помялась в дверях, еще раз взглянув на маленькую комнатку, уже нагретую жарким послеполуденным солнцем.
— До свидания, девочки, — сказала она громко, — желаю вам удачи!
— Тебе тозе, Дзэн, — прошепелявил тонкий голосок Бетти.
— Желаю удачи, Линда, — повторила Джэн.
— Тебе тоже, — бросила Линда через плечо. — Что-что, а удача нам понадобится.
Хозяйка помахала им на прощание из дверей столовой, служившей одновременно и конторой, и приемной, и операционной. Джэн старалась смотреть только вперед, прямо перед собой, чтобы не видеть через открытые двери по сторонам вестибюля тесноту убогих комнатушек, заставленных кроватями. Она старалась сдерживать дыхание, чтобы не слышать одуряющего запаха дезинфекции. И, выйдя из дому, она, как узник, вышедший из тюрьмы, полной грудью вдохнула свежий сладковатый аромат садика перед домом. По обе стороны узкой, мощенной плитами дорожки ярко зеленела трава, цвели исландские маки. И только уже позолоченная увяданием листва тополя у ворот, без умолку шелестевшая и трепетавшая в порывах легкого ветерка, трепавшего волосы Джэн, — только эта желтеющая листва напомнила ей, что прошло уже много-много дней с той поры, когда она впервые вошла в эти ворота и когда тополь был зеленым и по- летнему свежим. Желто-золотистый лист, медленно кружась, упал к ее ногам. И когда она осторожно нагнулась, чтоб поднять его, воздух как будто перекатился в ее груди.
Часть вторая
Глава 13
Пайн Ридж дремал на пустынном склоне Голубых гор, укрывшись за стеной стройных сосен, вздымавшихся в небо на западе. А внизу, под ним, заросшие лесом долины сбегали к прибрежным равнинам и к морю.
Сестра Воон отвела их в миленькую комнату, двери которой выходили на широкую веранду. По сравнению с тесной палатой в Локлине эта просторная комната на двоих, с широкими окнами, не заставленная лишней мебелью, казалась сущим раем. Но для Джэн это была лишь новая тюрьма.
Казалось, что мертвенная тишина, застывшая над Пайн Риджем, порождена самим санаторием и была его неотъемлемой частью, так же как синяя дымка над долинами — извечной и неотъемлемой принадлежностью этих гор.
— Вы приехали в тихий час — час отдыха, вот почему так спокойно, — объяснила сестра. — В другое время больные тут развлекаются вовсю. Уверена, что вам здесь понравится.
Она дружелюбно улыбалась, и казалось, что она и на самом деле вам рада. Но ничто не могло рассеять подавленного настроения Джэн. И что бы она ни слышала, звучало для нее сейчас как смертный приговор. Да и как ей может понравиться здесь?
Больные отдыхали на веранде в плетеных креслах. Большинство из них лежало с закрытыми глазами, но Джэн знала, что они с любопытством наблюдают за новенькой. По их внешнему виду никак нельзя было сказать, что они больны. И в том, что совершенно здоровые на вид люди лежат молча, расслабленно и даже не читают, было что-то противоестественное.
Позади них, из дальней комнаты, раздался кашель. Такого кашля она никогда не слышала: он был тихий и влажный, словно что-то булькало у человека в груди, и он все продолжался и продолжался без конца, и Джэн захотелось убежать прочь, чтобы не слышать его.
Но сестра Воон, казалось, и не замечала его.
— А это наш растрепа Рэфлз, — сказала она весело и, нагнувшись, стала гладить за ушами маленькую длинношерстую собачку, которая подбежала к ним, с любопытством глядя на новых людей.
— Это хозяйкин, и он требует, чтоб ему представляли всех новых больных. Это мисс Блейкли, Рэфлз.
Рэфлз вопросительно взглянул на Джэн сквозь космы, свисавшие ему на глаза, и затрусил в комнату.
Тишина окутывала спускавшийся террасой сад, в котором вязы уже сыпали пожелтевшими листьями и гроздья рябины, как факелы, пылали на голых ветвях. Густой золотистый солнечный свет сочился сквозь лапы сосен, и, когда они чуть шелестели под ветерком, казалось, что это лишь поворачивается в своем сне окутавшая все тишина. Барт привлек к себе Джэн, и голова ее опустилась ему на плечо.
Дорин осторожно, на цыпочках прошла через веранду, словно боясь, что резкий стук каблучков прозвучит святотатственно в этой тишине. Она вдохнула свежий, терпкий, прозрачный воздух, напоенный смолистым запахом сосен.
— Я б и сама не возражала провести здесь полгода, — сказала она мечтательно. — Особенно когда подумаешь о том, что надо возвращаться в контору и в нашу вонючую конуру.
Голос ее растаял и замер в тиши. В небе над ними с жалобным криком проплыл куравонг, и, когда его звонкий клич замер вдали, окружавшая их тишина показалась еще глубже, задумчивее, чем раньше.
«Шесть месяцев!» Слова эти отзывались болью в ее душе. Барт чувствовал, как она дрожит, прижавшись к его груди. Стиснув зубы, она повторяла про себя, как молитву:
«Господи, не дай мне расплакаться, пока они здесь. Я не должна плакать при них, они так добры ко мне».
Барт подхватил ее под руки и, обняв, прислонил к барьеру веранды.
— Шесть месяцев пронесутся незаметно. Не успеешь оглянуться, как деревья снова развесят свои листья и скажут, что весна пришла и что тебе пора домой.
Джэн с трудом глотнула, стараясь справиться с комком в горле. Она едва преодолевала неудержимое желание броситься к нему на грудь и умолять его, чтоб он забрал ее отсюда.
— Мы будем приезжать к тебе каждую неделю, правда ведь, Дорин?
Он крепко держал Джэн за руки.
— Ну конечно, — отозвалась Дорин.
— И скоро ты заведешь себе здесь друзей, — продолжал Барт. — А если в комнате на двоих тебе скучно покажется, то мы попробуем договориться, чтоб тебя поместили к молодежи. Хозяйка говорит, что здесь много девушек примерно твоего возраста.
Джэн долгим взглядом посмотрела на Дорин, потом на Барта. У Дорин глаза были полны слез и дрожал подбородок.
Барт обнял Джэн, и она почувствовала, как тает комок у нее в горле.
— Да, конечно же, у меня все будет в порядке. В Локлине все говорили, что мне страшно повезло, что я сюда попала.
Она говорила первое, что приходило ей на ум, только чтоб не молчать.
У Дорин успокоенно просветлело лицо. Она взглянула на часы.
— Такси скоро подойдет, и я выну твои вещи, и вы с Бартом можете удрать на минуту в сад, потому что, насколько я поняла из хозяйкиных слов, она тебя сразу уложит в постель, как только мы уйдем. Так что ты пока хоть немного осмотрись.
Она пошла в комнату, а Барт и Джэн медленно спустились по ступенькам и направились через полянку к деревьям. Здесь они отыскали скамью, спрятанную за серыми лапами ели, сели на нее в молчании, взявшись за руки, и тишина обступила их со всех сторон. Багрянец ближних долин переходил дальше в синеватую дымку холмов, которые терялись где-то у горизонта среди причудливых облачных замков, низко нависавших над землей.
Джэн первая заговорила, запинаясь на каждом слове:
— Спасибо тебе, Барт, за все. Ты был так добр ко мне, Барт, страшно много хорошего сделал для
