подстриженным кустарником. Втянув Маргарет под его укрытие, он дал ей передохнуть.
– Да, думаю, ты права, хотя это несколько удлиняет путь. Ну, как, отдохнула немного? Тогда пойдем.
Они направились в сторону ее жилища, петляя по улицам и переулкам, несколько раз останавливаясь в лавках у знакомых Джонатана, пока он проверял, нет ли за ними слежки. Наконец они поднялись по лестнице и были встречены Мари, осторожно открывшей дверь на их стук.
– Ах, Маргарет, это ты, слава Богу. Мы так волновались за тебя. У тебя все в порядке?
Маргарет заметила, что лицо девушки было бледным и расстроенным. За ней она увидела Бертранду, взволнованно подавшуюся вперед на своем стуле. Маргарет стало стыдно перед ними, но неотложное дело заставляло ее торопиться, отложив извинения на потом.
– Все в порядке, дорогие мои, но сейчас нет времени поговорить. Я пришла только забрать Пэйшенс. Что с тобой, Мари? – спросила она, увидев, как девушка в отчаянии заломила руки.
– Ох, Маргарет, боюсь… боюсь, у нас плохие новости, – запинаясь, проговорила Мари и расплакалась.
Ледяной комок ужаса подкатил к сердцу Маргарет, и она схватила за руку Джонатана.
– Пожалуйста, говорите скорее, – попросил он девушку.
– Здесь был твой дед, – сквозь слезы выго-ворила Мари. – Они выследили меня, когда я возвращалась из нашего магазина. Маргарет, мы ничего не смогли сделать, граф забрал Пэйшенс.
На миг Маргарет застыла, затем резко повернулась и бросилась на улицу.
– Снова случилась беда с моей девочкой, и опять из-за меня. О Господи!
Они уже дошли до середины улицы, когда Маргарет вдруг замедлила шаги.
– Что мне делать? Он же будет ее бить за любую шалость!
– Нужно поспешить в Гринвич, вот что. Джонатан подхватил ее за талию, но силы вдруг оставили ее, она горестно поникла на его руках с громкими стонами.
– Маргарет, я не понимаю, почему ты винишь себя?
– Потому что стоит мне заняться собой, как с Пэйшенс случается беда. Я должна была оставаться с ней, это мой ребенок!
– Чепуха! – твердо заявил Джонатан. – Как ты могла помешать графу забрать ребенка?
– Но если бы я была с ней рядом…
– Он захватил бы и тебя, – оборвал он, помогая ей идти. – Разве не видишь, что теперь ты имеешь право явиться к королеве, сообщить, что выполнила ее волю, и просить вернуть дочку?
– Все не так просто, со мной всегда так…
Джонатан прислонил ее к стене и, взяв за плечи, посмотрел ей в лицо. Ничего в ней не напоминало ту решительную женщину, которая распоряжалась в церкви.
– Видно, я чего-то не понимаю, да? Тогда объясни.
– Это все ты, – не глядя на него, сказала Маргарет. – Мне нельзя, наверное, быть с тобой. Я пренебрегла ребенком ради тебя, и теперь она страдает. В прошлом я тоже пренебрегла своим долгом, и случилось несчастье.
Он схватил ее и потряс.
– Ты что-то недоговариваешь, Маргарет. В чем таком ты себя обвиняешь, как какую-нибудь преступницу? На тебе лица нет!
Маргарет осела у него на руках.
– Мой отец, – ее голос упал до шепота. – Когда я поднялась в ту ночь… после нашей встречи, я нашла его в комнате… Он… он умер, пока меня не было.
Наконец он понял, что память об этом мучила ее все эти годы. Какие адские муки должна была испытывать его Маргаритка!
– Маргарет, послушай, – он старался говорить внушительно. – Ты не была причиной его смерти. Он был болен очень давно, и это могло произойти в любое время дня и ночи, понимаешь, в любой другой момент, когда тебя не было с ним.
– Ты знаешь, что я никуда не уходила… только на свидание с тобой.
– Но это было просто совпадением. В этом вовсе нет твоей вины.
Маргарет не слушала его и повторяла, как в бреду:
– Мне нельзя было оставлять его. Но я ушла… Я хотела…
Джонатан догадался, что она хотела быть с ним, и теперь принимает свою любовь к нему за проявление слабости. Глубина вины, угнетающей Маргарет, причинила ему боль, и он вдруг обнаружил, что впервые его сердце болит не из-за ненависти к палачу или к себе, а это означало, что оно оживает.
– Ты ошибаешься, – уверенно заявил он. – Ведь ты сама призналась, что есть вещи, тебе неподвластные. Ты просто ничего не могла поделать. Рано или поздно люди, которых мы любим, покидают нас. Это горько, Маргарет, но таков наш мир. И в нашей власти только выбирать тот путь, по которому мы идем.
Все же она разрыдалась, и он прижал ее к себе, утешая. Он слышал за спиной негодующие возгласы прохожих, недовольных нарушением приличий, но ему было все равно. Как ни нелепа была уверенность Маргарет в своей вине, она сильно страдала, и он должен был облегчить ее муки.
