– He думаю, чтобы кто-то из присутствующих видел Чейза больше одного-двух раз с тех пор, как он вернулся. Вы, должно быть, оказываете на него очень благотворное влияние, раз он осмелился показаться здесь сегодня. – Остролицая дама придвинулась ближе, разглядывая Эву с таким видом, как будто она была каким-то диковинным насекомым.
– Можно себе вообразить, как она добилась того, что мужчина побежал, куда она поманила, как щенок, – прошипел кто-то за спиной Милли.
Эва отстранила владелицу магазина и увидела высокую полную даму лет сорока, взирающую на нее с откровенной неприязнью.
Тщательно подготовив свой ответ, взвесив каждое слово и отбросив те, которые составляли ее салунный репертуар, Эва стиснула свой букет и растянула губы в ледяной улыбке.
– Там, откуда я родом, миссис Карберри, достойные леди не позволяют себе даже мыслить так вольно.
– Но я…
Трясясь от злости, Эва прошествовала мимо изумленной женщины.
У самой двери ее остановил шериф Маккенна.
– Что здесь понадобилось Кэссиди?
– Он просто не мог пропустить такое событие, как школьный концерт, шериф. Он мне сказал об этом утром.
– Если у Чейза хотя бы на лице отразится, что он собирается что-нибудь затеять, парень и моргнуть не успеет, как я упеку его за решетку.
– Я ручаюсь, что он приехал только послушать концерт и проводить нас домой.
Маккенна понимающе взглянул на Орвила, который сделал движение в сторону Эвы, как бы намереваясь защитить ее.
– Надеюсь, что так оно и есть.
Эва молча вышла. За ней семенил Орвил. Задержавшись на ступеньках крыльца, она пыталась разглядеть Чейза во мраке. Возле самого забора, между двумя деревьями, в лунном свете мелькнула его рубашка. Он отвязывал свою лошадь.
Эва обернулась через плечо.
– Я пойду за Чейзом. Встретимся у повозки, Орвил.
Подобрав юбки, она побежала к одинокой фигуре, скрывающейся в тени. Лица Чейза она не видела, но чувствовала, что он наблюдает за ней, стрелой несущейся через школьный двор. Добежав, она остановилась перевести дыхание. Затем приблизилась настолько, насколько осмелилась, страстно желая дотронуться до него, приласкать, заслонить от каждого, кто, выходя из школы, обернется или, того хуже, будет таращиться на них с неприкрытым презрением.
Он не произнес ни слова и не двинулся с места. Он стоял рядом со своей лошадью, понурив голову, держа в руках поводья, жалея, что не успел уехать, куда глаза глядят, до того, как она нашла его.. Конец комедии. Он должен чувствовать облегчение, твердил он сам себе. И хорошо, что она воочию убедилась в том, что здесь он является отверженным. Он недостоин стирать пыль с ее башмаков, не только того, чтобы она жила на его ранчо.
– Чейз? – Эва изо всех сил старалась казаться спокойной, лихорадочно пытаясь найти нужные слова. Она потянулась, чтобы коснуться его плеча, но потом отдернула руку.
Повернувшись к ней спиной, он смотрел на луну, просвечивающую сквозь ветви дуба, покрытые молодой зеленой листвой.
– Я очень виноват, Эва, – вот все, что он нашел в себе силы произнести.
Его извинение было произнесено так тихо, что она едва расслышала. Но самые чувствительные струны ее сердца были затронуты.
– Ты виноват? Это я должна чувствовать себя виноватой. В конце концов, это я уговорила тебя прийти. Мне следовало предвидеть… – Испугавшись, что неосторожно выдала себя, Эва прикусила язык. Он повернулся и уставился на нее. Его выразительные глаза были скрыты тенью, которую отбрасывали поля шляпы, но их взгляд, казалось, проникал в самое ее сердце.
– Что ты хочешь этим сказать? «Мне следовало предвидеть»? Предвидеть что?
– Я…
Он шагнул ближе, не отрывая от нее взгляда. Сердце его бешено стучало. Пальцы дрожали.
– Что, Эва? Что ты знаешь?
Она огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что их не подслушивают. У дверей школы все еще стояла кучка родителей, прощающихся друг с другом, но идти через двор пока еще никто не собирался. Не смея поднять на него глаза, она смотрела на цветы, которые держала в руках. Их стебли были так же истерзаны, как и ее сердце.
Наконец она собралась с мужеством и вымолвила:
– Я знаю, что ты вышел из тюрьмы всего год назад. – Из груди Чейза вырвался тяжелый вздох, и плечи его поникли, как будто бы на него вдруг свалилась непосильная ноша.
Он чувствовал себя так, как будто его только что вываляли в грязи.
– И как давно ты это знаешь? Она вздрогнула.
– Как давно? Он кивнул.
– С того самого дня, как Рэйчел привезла Лейна домой после того, как он сбежал.
