– Главное – верь. Помнишь? – прошептал он и поцеловал ее.
Его поцелуй был нежным – прощальный поцелуй, мягко поставивший точку в приключении, которое они пережили на горе, отрезанные от мира. Потом Илай поцеловал ее в лоб, разжал объятия и вышел из павильона.
Марни смотрела ему вслед, пока он не исчез, а потом принялась тереть кулаками глаза – только бы не разреветься!
Глава 27
В деревне с населением не более ста душ, глубоко в джунглях Амазонки, Илай обменял мыло, упаковку сыра и футболку с логотипом лос-анджелесской бейсбольной команды «Лейкерс» на москитную сетку, бумагу и карандаш. Вечером, после того как они с Купером устроили на ночлег японских предпринимателей, которые пришли в дикий восторг, увидев на окраине деревни двух каймановых ящериц, Илай отправился в пальмовую хижину с соломенной крышей, где им с Купером предстояло провести ночь.
В первый раз за две недели он будет спать в постели – то есть в гамаке.
Да какая разница! Он забрался в гамак. Его измотал спуск по Амазонке с пятнадцатью японцами, которые не говорили ни слова по-английски и были к тому же никудышными туристами. День-деньской он только и знал, что ходил в походы, спускался по Амазонке и пас японцев. В конце концов они добрались до деревни. Здесь они отдохнут сутки, а потом отправятся дальше, покорять тропический лес.
В подсвечнике на стене горела единственная свеча – деревня была отрезана от благ цивилизации. По полу скакали два длиннохвостых попугая. Илай достал бумагу с карандашом и нацарапал:
Он посмотрел на написанное. Чересчур формально.
Он опять остановился, прижал кончик карандаша к бумаге и вздохнул. Илай не умел и не любил писать. Письма, что ему довелось нацарапать в жизни, можно было по пальцам перечесть: все они были адресованы маме. Он писал их в шесть лет, когда впервые поехал в летний лагерь. Теперь, будучи взрослым, он совсем забыл, как это делается.
Илай хотел сказать Марни, что соскучился, что много думал и пришел к выводу, что... любит ее.
Господи, как слюняво-сентиментально! Можно подумать, влюбленный подросток писал.
С тех пор как они расстались в павильоне в штате Колорадо, прошло три недели. Марни, наверно, уже нашла себе новую работу, а возможно, и нового любовника – неудивительно, после того как он с ней обошелся! Илай её не винил. Он был жалким цыпленком, обманщиком – словом, последним придурком. С чего он взял, что письмо, написанное в деревне, где даже нет почты, все уладит?
Он свернул письмо и положил его в карман походных штанов. Засунул туда же карандаш и закинул руку за подушку.
Утро вечера мудренее.
Марни выложила свое портфолио на кухонный столик в небольшой квартирке в районе Ван Нуйз. Над ним склонилась мисс Эмили Бакхолтз, небогатая невеста, свадьба которой была назначена через три недели. Конечно, не свадьба века, но хоть какая-то работа для Марни.
– О! – воскликнула Эмили, округлив маленькие зеленые глазки. – Неужели это?..
– Да, – улыбнулась Марни. – Это Оливия Дагвуд и Винсент Витторио. Но, знаете, звезды такие непостоянные – они отменили свадьбу в последнюю минуту.
Жаль. Шикарная получилась бы свадьба.
– Посмотрите, вот какое у нее было платье, – сказала Марни и поспешно перевернула страницу, чтобы Эмили не заметила тот снимок, где платье висит на ели.
– Господи, я бы убила за такое платье!
– Едва ли платье от дизайнера Зьонг влезет в наш бюджет, – засмеялась Марни.
Эмили Бакхолтз вытаращила на нее глаза:
– А сколько оно стоило?
Марни нагнулась к ней и прошептала:
– Двадцать тысяч баксов. Эмили охнула. Марни кивнула:
– Я знаю одно местечко, где можно купить почти такое же, только гораздо дешевле.
– Правда? – с надеждой спросила Эмили.
– Это «Лавка Бетти: свадебные товары со скидкой». Если хотите, заглянем туда попозже.
– Конечно, хочу!
Марни улыбнулась и снова перевернула страницу, чтобы показать Эмили фирменные скатерти. Вдруг у
