Но прошло семь с половиной лет, в течение которых он ни о чем не догадывался. Семь с половиной лет она растила Сэма одна, потому что Алек не захотел ничего знать. Теперь он не имел никакого права вламываться в их жизнь.
Сэм ее сын, не Алека. Ее право, а не его, решать, когда позволить Сэму узнать правду о том, кто является его отцом.
Кроме того, он еще такой маленький. И ничего не знает о боли, которую могут причинять друг другу взрослые. У него еще будет время узнать это.
Она увидела, как мальчик выходит с Артуром, радостно махая ей руками, и, взяв себя в руки, постаралась выглядеть спокойной, пока он не скроется за пригорком. Только тогда глубоко вздохнула, прикусила губу и отправилась брать интервью у кухарки одного из отелей.
Кларе было далеко за семьдесят, язычок она имела острый и хранила в запасе множество всяких историй. Женщины сидели на пороге ее дома, и, пока Клара рассказывала, Либби слушала как зачарованная, от души радуясь, что собеседница отвлекает ее от мыслей об Алеке и Сэме. Она бы так и слушала до тех пор, пока не вернется Лайман с мальчиками, но Клара вдруг начала зевать.
– На сегодня, пожалуй, хватит, – сказала старая женщина с улыбкой. – Я совсем тебя замучила.
– Можно мне прийти еще?
Клара похлопала ее по коленке.
– В любое время.
Не успела она выйти от Клары, как услыхала за своей спиной шаги и голос, произнесший с американским акцентом:
– Простите меня.
Либби обернулась и увидела молодого человека, не старше ее самой. Он направился прямо к ней с широкой улыбкой на лице, и она замедлила шаг.
– Уэйн Максвел, – представился он, протягивая руку.
– Либби Портмэн.
Он усмехнулся.
– Так ты тоже американка. Какой жур?
– Жур?
– Журнал. Ты разве не репортер?
Либби отрицательно покачала головой. Уэйн недоверчиво посмотрел на нее.
– Прости за ошибку, но я не знаю здесь всех. – Он говорил извиняющимся и несколько удивленным тоном.
Либби улыбнулась и покачала головой.
– Честное слово, я не репортер.
– Но ты записывала на магнитофон эту старую женщину. А вчера я видел тебя на пристани, когда ты разговаривала с рыбаками.
– Я занимаюсь научными исследованиями.
Он рассмеялся.
– Похоже, мы все этим занимаемся. Блэншард, черт побери, тоже часть твоих исследований, не так ли?
Либби онемела.
– Блэншард?
– Ну ладно, не притворяйся, – прогремел Уэйн. – Можешь водить за нос кого угодно, но не меня. Мы можем помогать друг другу.
Либби снова покачала головой.
– Я студентка выпускного курса из Айовы. Собираю устные истории для дипломной работы. – Она протянула свой блокнот. – Смотри.
Он взял блокнот и пробежался глазами по исписанным страницам, потом пожал плечами, жалобно улыбнулся и вернул ей блокнот.
– Что ж, будь я проклят. Ты на самом деле здесь не для того, чтобы преследовать по пятам знаменитого режиссера.
– Нет, – сказала она, а про себя подумала: «Не твоего ума дело». Уэйн усмехнулся.
– Отлично. Значит, между нами нет никакой конкуренции. Можно угостить тебя чашечкой кофе?
Поблизости кафе не оказалось, а Либби не хотелось, чтобы он обращался с нею смелее, чем если бы она была конкурентом. Впрочем, он казался вполне милым. И поскольку он не имел представления, какое отношение она имеет к Алеку, ничего плохого не будет, если она немного с ним поболтает.
Они продолжали идти рядом, пока не добрались до бакалейной лавки, где Уэйн купил им обоим по банке содовой. После чего они вместе отправились к пристани.
Уэйн разоткровенничался.
– Я здесь с прошлого воскресенья, – сообщил он. – Пытался получить интервью у самого Блэншарда. Он меня, конечно, не принял.
– Почему?
Уэйн пожал плечами и уселся на неструганые доски.
– Не любит прессу наш мистер Блэншард. «Слишком пронырливая», – говорит. «Жизнь – это личное дело. Сосредоточьтесь на моих фильмах», – говорит.
Либби уселась рядом, пристально вглядываясь в водную гладь, в надежде увидеть лодку Лаймана-
– Разве это не типично?
– Может быть, – сказал Уэйн. – Вероятно, причина в смерти его жены. Либби нахмурилась.
– Что ты имеешь в виду?
– С ней был еще репортер – вез ее на машине, – когда случилась катастрофа. Его звали Джерри Корсон. Они направлялись в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с Блэншардом. Подозреваю, что Корсон вытянул из Марго целую серию эксклюзивов. – Уэйн покачал головой. – Блэншард наверняка считает его отчасти виновным.
Вполне возможно, подумала Либби. Она снова вспомнила реакцию Алека на смерть Клайва Джилберта. Как он тогда винил себя…
– С тех. пор он не общается с прессой. – Уэйн вздохнул. – Прошел почти год. Вот было бы здорово узнать о нем какую-нибудь историю!
Он бы получил ее на блюдечке, подумала Либби, если бы увидел Сэма и Алека вместе. Она как раз допила свою содовую, когда увидела, что приближается лодка Лаймана.
– Спасибо за воду. Было приятно познакомиться.
Уэйн тоже поднялся на ноги.
– Пожалуйста. Куда ты сейчас?
– У меня еще одно интервью по теме моей работы. Хочешь пойти со мной? – Ей хотелось, чтобы он согласился, и она обрадовалась, когда он зашагал рядом.
Можно только гадать, сидит ли в лодке Алек. Скоро она это узнает. В любом случае Либби надеялась, что Алек не нарушит данного слова и будет держать язык за зубами.
– Твой друг ездил с нами, – бодро объявил Сэм, когда вернулся домой к ужину, загорелый и улыбающийся.
Либби застыла с половником в руке.
– Мой друг? – машинально повторила она.
– Алек, – сказал Сэм. – Парень, который приходил к нам вчера. И Джулиет тоже.
Либби кивнула; у нее отлегло от души. Он ничего не сказал.
– Дочка Алека?
– Ага. – Сэм взобрался на табуретку и стал отламывать кусочки свежеиспеченного хлеба, который всегда приносила Мэдди.
Капля супа выплеснулась на стол, когда Либби поставила кастрюлю.
– Она… хорошенькая?
Сэм пожал плечами.
– Нормальная. Все время молчала. Просто висела на нем, представляешь?
