улегся в устроенном им уютном уголке и ждал, когда Гарнет присоединится к нему.
Когда молодая женщина оказалась рядом, он привлек ее к себе и потянулся поцеловать, но она быстро отстранилась.
— Ох! Твоя борода так колется! — Маккензи провел пальцами по жесткой щетине. — Знаешь, Флинт, к нашему соглашению придется добавить еще один пункт. Брейся, если хочешь, чтобы мы оставались вместе. Я вовсе не желаю, чтобы мое лицо оказалось до крови исколотым.
— Раньше надо было думать — перед тем как обдирать бороду.
— Но она мне нравилась не больше этих колючек. Ну, так что же решим?
Флинт приподнялся на локте и посмотрел на Гарнет сверху вниз.
— Одного у тебя не отнимешь, рыжая, — пробормотал он, стягивая через голову рубашку. — Ты умеешь ставить условия мужчине именно тогда, когда у него кровь кипит и ему не терпится тебя отведать. — И он быстро склонил голову к ее груди.
— Значит, договорились? — почти беззвучно спросила Гарнет, запуская пальцы в его волосы.
— Похоже на то, Далила, — буркнул Флинт, накрывая губами ее рот.
Глава 14
В утреннем воздухе еще чувствовался пронизывающий весенний холодок, когда Маккензи собрались, чтобы послушать Люка о дальнейшем житье-бытье. Гарнет возилась у раковины с грязной после завтрака посудой, но слышала каждое слово.
— Техас забит говядиной. За голову я могу выручить три, самое большее четыре доллара. С такими ценами «Трипл-М» не продержишь.
— С такими ценами даже скота не выкормить, — согласился Клив. — Больше выручишь за зерно.
— Хоть в шерифы возвращайся. — Люк виновато покосился на Хани и встретился с ее расстроенным взглядом. — Не беспокойся, соечка, в законники я больше не пойду.
— Есть какая-нибудь идея? — поднял голову Флинт.
— Если бы удалось перегнать стадо на север, к Абилину, мы получили бы за одну голову по сорок долларов, — торжественно провозгласил Люк.
Гарнет отложила полотенце и повернулась к говорящим. Все Маккензи изумленно уставились на Люка, а у Хани от удивления открылся рот.
Наконец Клив прервал молчание:
— Чисхолмский путь.
Люк кивнул:
— После переправы через Ред-Ривер шестьсот миль прямиком на север.
— Н-да, но три сотни из них по территории индейских племен. — Слова Флинта заставили Гарнет насторожиться.
— Знаю, Флинт, знаю, но враждебные из них только команчи и киова, а остальные проезжих не трогают. К тому же я слышал, что большинство банд команчей двинулись на север, в Вайоминг. Бен Уорд говорил мне об этом на прошлой неделе в городе. В прошлом году они перегоняли стадо длиннорогих Бара Кея в Абилин. Он сказал, что по всему пути луга с прекрасной травой и много водопоев. А хлопоты доставили совсем не индейцы, а джейхокеры.
— А кто они такие, джейхокеры? — встрепенулась Хани.
— Орудуют в Канзасе и хуже каторжников, — объяснил Люк. — Хотя изображают из себя законников и требуют мзду со всех, кто пересекает Канзас. А у тех, кто не может с ними расплатиться, забирают скот. И не останавливаются ни перед чем, даже перед убийством.
— Да это же форменный разбой! — возмутилась Хани.
— Конечно, — согласился Клив. — Но к тому времени, как стада достигают Канзаса, большинство старших погонщиков не хотят неприятностей и предпочитают лучше откупиться, чем рисковать жизнью гуртовщиков.
— Гурт был большим? — поинтересовался Флинт.
— Около тысячи голов.
— А старший гуртовщик?..
— Даллас Фентон, — ответил Люк.
Флинт покачал головой:
— Черт побери! Даллас Фентон — лучший гуртовщик в Техасе. Резвее любого бычка.
— Так вот Бен Уорд сказал, что в Абилине объявился некий Маккой, который ударил по рукам с железнодорожниками и скупает всю техасскую говядину, как только скот оказывается в городе. В шестьдесят седьмом на Север перегнали только тридцать пять тысяч голов, в прошлом году уже семьдесят, а в этом ожидают до трехсот!
— И сколько у Бара Кея было верховых? — поинтересовался Клив.
— Десять погонщиков, не считая самого Фентона и стряпухи.
— А сколько голов у тебя, Люк?
— Думаю, после клеймения будет около четырехсот.
На этот раз Клив присвистнул:
— Четыре сотни голов!
— Теперь понимаешь, в чем разница продавать их здесь или там? Шестнадцать сотен долларов и шестнадцать тысяч — это совсем не одно и то же.
— Откуда, черт подери, у тебя четыреста голов? — Изумленное выражение не сходило с лица Клива. — В прошлом году я привел тебе двести.
— Я считаю с телятами, — ухарски улыбнулся Люк. — Твой бык даром времени не терял. На северных пастбищах у меня около трехсот клейменых коров. И я уверен, около сотни разгуливает по полям.
— Думаешь, они твои? — хмыкнул Флинт. — Я слышал, что кража скота в здешних краях по-прежнему запрещена.
— Конечно, есть и приблудшие, — признался Люк. — Надо будет отделить их от стада. Но мы имеем полное право ставить клеймо «Трипл-М», если обнаруживаем на наших пастбищах корову или теленка.
— Но как ты узнаешь, имеет ли силу старое клеймо перед тем, как присваивать корову? — заинтересовалась Хани.
— По последнему изданию каталога. Если в нем нет какого-нибудь клейма, значит, оно не зарегистрировано — можно смело его перечеркивать и ставить свое.
— А как это делается, папа? — подал голос маленький Джош.
— Очень просто, сынок. Поверх старого клейма наносится крест, а рядом выжигается свое.
— Ух ты! — Глаза мальчика широко раскрылись. — Но корове же больно!
— Когда предполагаешь тронуться, старшой?
Люк повернулся к Флинту:
— Думаю, в середине июня. Месяц понадобится, чтобы собрать стадо и разобраться с клеймами.
— А сколько времени займет перегон?
Люк развернул карту.
— Вот путеводитель. Раздает «Канзас-Пасифик». Это железная дорога, которая отправляет скот на восток. В нем обозначен путь.
Братья склонились над столом, и Люк повел пальцем по бумаге.
— Если следовать по Ред-Ривер на восток, дней через десять можно выйти к станции Ред- Ривер. Сами знаете, лучшей, чем там, переправы не найдешь.
— Да, твердый песок и все удобства, — ухмыльнулся Флинт.
— А оттуда около двух месяцев до Абилина. — Люк выпрямился и с надеждой посмотрел на братьев.
— Четыре месяца туда и обратно, и дорога сносная, — заметил Клив. — По мне, звучит недурно.
— Но переправ хватает, — признался Люк. Он снова склонился над столом и показал на карту: — За Ред-Ривер Уичито, Канейдиан, Симаррон, Арканзас и потом уж Канзас.
— И нас трое на четыре сотни голов скота, — скривился Клив. — Беру свои слова обратно. Нетрудной дороги ждать не приходится.
Люк сложил карту:
— Конечно, не мешало бы побольше людей. Но всех погонщиков разобрали крупные фермы.
— Я могу поехать, — послышался голос Гарнет.
До сих пор она молчала и только прислушивалась, понимая, что Маккензи обсуждают свое семейное дело, в которое ей лучше не соваться. Гарнет сочувствовала обеим спорящим сторонам: Люк надеялся на перегон, потому что от него зависела судьба «Тринл-М», а Клив и Флинт не могли не сознавать, что троим мужчинам дорога не под силу.
Изумленные братья подняли головы и не сводили с женщины глаз.
— Я могу поехать, — повторила Гарнет. — Скот я никогда не гоняла, но в седле неплохо держусь и умею обращаться с ружьем.
— А я могу управлять походной кухней, — вставила Хани. — Помнишь, Люк, как я правила фургоном по дороге из Миссури в Калифорнию?
— А мы с Амиго будем маме помогать, — радостно воскликнул Джош. — Я умею делать песочное печенье. — Женщина с ласковой улыбкой обняла мальчика за плечи.
От Гарнет не ускользнуло, как братья обменялись многозначительными взглядами.
— Никаких женщин и никаких детей! — объявил Флинт.
— Ну, знаешь ли! Это мы еще посмотрим! — возмутилась Хани.
— Я согласен с Флинтом, дорогая, — перебил ее Клив. — А Гарнет, я уверен, не откажется с тобой пожить, пока мы будем в отъезде. Поживете, Гарнет?
— Нечего мне указывать, Клив Маккензи, — вспыхнула Хани. — Я тебе не шлюха из салуна, с какими ты привык общаться. Они для таких речей только и годятся.
— Ну-ну, сестричка, не кипятись, — попытался успокоить ее Клив.
Флинт молча подмигнул брату.
— Мы всего лишь заботимся о твоем же благе, крошка.
Хани взорвалась:
— Я тебя предупреждала, чтобы ты не называл меня этим дурацким прозвищем?
Флинт подавил смешок и почесал в затылке:
— Что-то не припоминаю. А ты, братишка?
— Мне кажется, она предпочитает крошке малышку.
Хани подбоченилась и приняла воинственный вид:
— Вы оба хуже мальчишек. Вот погодите, устрою я вам головомойку!
— Что это такое, мама? — поднял голову Джош.
— Скоро узнаешь, Джошуа Маккензи, если станешь вести себя, как дядья.
Люк улыбнулся и потянул жену к себе на колени.
— Остынь, соечка. — Он нежно обнял ее за талию и тихонько поцеловал. — Ты ведь знаешь, как им нравится, когда ты злишься.
Руки Хани скользнули Люку за голову и легли на плечи. Она тревожно посмотрела мужу в глаза:
— Знаю. Но скажи, ты меня здесь не бросишь?
Люк вмиг посерьезнел и долго не отводил от жены взгляда. Потом торжественно произнес:
— Нет, девочка, я тебя никогда не брошу, — и перевел на братьев глаза. — Ребята, я думаю именно то, что сказал. Семью я здесь не оставлю. Вспомните, что произошло с Сарой и мамой!
— Мы вовсе не думали, что ты намерен так
