Сначала я считала количество значков на карте одной масти.
Люк удивился.
— На прошлой неделе я видел, как вы учили его склеивать кусочки фальшивых украшений. Это для чего?
Хани и не знала, что Люк видел их. Она просто хотела развлечь ребенка, но Джошу и клеить не понравилось.
— Боже мой, мне ничего не скрыть от вас, — насмешливо проговорила девушка. — Я давала ему урок искусства.
Маккензи с осуждением смотрел на девушку, и она отвернулась: ей уже надоели его укоряющие взгляды.
— Вы сами привезли меня сюда, — проговорила она, — потому что нуждались в моей помощи. Почему бы просто не признать, что ваша затея провалилась? Если вы мне не доверяете, то зачем позволяете заниматься с вашим сыном? — Хани резко повернулась к нему. — Неужто он значит для вас меньше, чем двести двадцать пять долларов?
Люк почувствовал укол совести. Да, он доверил ей Джоша. Но, Господи, она же столько сделала для мальчика! Почему бы прямо не сказать об этом? Почему он не мог этого сделать?
Шерифа так и подмывало извиниться. Он шагнул к девушке, чтобы положить ей руку на плечо, но тут она вскинула голову, и он встретился с ее ясным взглядом.
— Я сама скажу, что вас беспокоит, шериф Маккензи! Ревность! Погрязнув в собственном самодовольстве, вы и подумать не могли, что ваш сын предпочтет меня вам! Так что получайте, Маккензи! Думаю, все понятно даже вашему шестилетнему сыну!
Однако лицо Люка не дрогнуло. Откашлявшись, он вымолвил:
— Я… Простите меня. Надо признать, вы сделали очень много. — Он задержался в дверях. — Кажется, у меня никак не получается ладить с собственным сыном. Но я постараюсь. Возможно, вы мне и не поверите, но я очень хочу, чтобы Джош любил меня так же, как я люблю его. Может, только я свои интересы ставил превыше его? Не знаю…
Услышав признание Люка, Хани вмиг забыла о своей горечи.
— Это была плохая сделка, Люк — тихо сказала она. — И нам с вами вряд ли удастся сговориться.
— Но вы старались больше меня, Хани, не правда ли?
С этими словами Люк вышел. Глядя на него, Хани почувствовала себя не менее виноватой.
Чуть позже за Хани зашла Синтия и предложила ей пройтись — муж настаивал на ежедневных прогулках для будущей матери.
За все время, что Хани провела в Стоктоне, лишь Синтия да Лили из «Лонг-Бранча» по-дружески отнеслись к ней. Правда, выслушивая бесконечные разглагольствования Синтии о преимуществах семейной жизни, Хани подозревала, что жена доктора поступает небескорыстно и пытается сосватать шерифа. Ее недвусмысленные попытки весьма смущали девушку.
— Синтия, а ты уверена, что хочешь показаться в моем обществе? Ты же знаешь, какие обо мне ходят сплетни.
— Пусть говорят, что хотят, Хани. Мне-то известно, что во всех этих сплетнях нет ни слова правды.
— Ты не права. Я и в самом деле затеваю скандалы. Я украла в лавочке мятную палочку и угрожала дать по носу жене мэра.
Синтия едва сдерживала смех.
— Послушай, а это правда, что ты назвала Клару Вебстер красномордой?
— Да, так и есть.
— Господи, мне столько лет хотелось сделать то же самое!
В порыве откровенности Хани рассказала новой подруге всю правду о том, почему она приехала в Стоктон, о том, как невзлюбил ее Люк, и о ее собственном отношении к шерифу Маккензи. Синтия усмотрела во всей этой истории романтическую сторону и еще больше загорелась желанием соединить Хани с Люком.
Жена доктора продолжала обдумывать этот вопрос, как вдруг у входа в салун им повстречались два ковбоя.
Один из мужчин бросился к ним, сорвал с головы шляпу и отвесил шутовской поклон.
— Добрый день, дамы. — Молодой человек, лет двадцати на вид, был сильно навеселе.
— Здравствуйте, мистер Кэлун, — не замедляя шага, ответила ему Синтия.
Хани обернулась и увидела, что мужчины вошли в салун.
— Похоже, этот юноша явно перебрал, — заметила Хани.
Синтия кивнула.
— Да, я тоже так считаю. Это Джесс Кэлун и его брат Рэнди. Их отцу принадлежит большое ранчо недалеко отсюда. С Рэнди-то все в порядке, а вот Джесс очень горяч и вечно впутывается во всякие истории. Он слишком много играет и то и дело угрожает пустить в ход свой кольт. Дуг не раз говорил мне, что Джесс просто рожден для пули.
Женщины продолжили прогулку, и Синтия, вернувшись к их разговору, вновь принялась расхваливать достоинства Люка Маккензи. Хани спрашивала себя, что сказала бы докторша, узнай она об их утренней ссоре.
Выйдя из дома, Люк уселся на стул, стоявший на крыльце. По противоположной стороне улицы, оживленно беседуя, шли Синтия и Хани. Шерифу пришло в голову, что няня его сына, несомненно, самая красивая из всех женщин. «И самая невыносимая», — добавил он про себя.
Маккензи безумно хотел ее с того самого момента, когда впервые увидел. И без сомнения, маленькой лгунье было доподлинно известно об этом. Она никогда не упускала возможности помучить его, то дразня своим соблазнительным телом, то улыбаясь ему соблазнительным ртом. Эти губы были созданы для поцелуев, а не для того, чтобы с них без конца слетали лживые слова.
Однако она все же не заслуживала его упреков. Если бы не Маккензи, Хани и не подумала бы ехать в Стоктон. С другой стороны, шерифу очень повезло: девушка прекрасно ладила с его сыном. С каждым днем состояние мальчика улучшалось, что, впрочем, никак не отражалось на отношении ребенка к отцу.
Люк тяжело вздохнул. Хани в который раз была права: он и правда ревновал. И не принимал ее нежелания жить по общепринятым правилам. Поэтому-то Маккензи и носил звезду шерифа: слишком много людей считали, что их интересы превыше закона.
Черт! Ему придется позабыть о своей гордыне и попросить у Хани прощения за свои слова. Пока она находится в Стоктоне, им следует прекратить препирательства и постараться жить в мире.
— Шериф! — раздался чей-то голос. — Вам бы сходить в «Лонг-Бранч». В город приехал Джесс Кэлун, и он пьян как свинья.
Люк удивленно смотрел на Мэтта Бреннана: он так погрузился в свои мысли, что не слышал приближения помощника.
— Хорошо, я посмотрю, что там происходит, — промолвил шериф, поднимаясь на ноги.
Мужчины направились в сторону «Лонг-Бранча», и в этот самый момент в дверях салуна появились братья Кэлун. Джесс помахивал начатой бутылкой виски, затем он опрокинул остатки горячительного себе в горло, обтер бутылку рукавом, подбросил ее в воздух и дважды пальнул в нее из своего кольта.
А неподалеку от салуна из экипажа выбирался банкир Стоктона. Услышав шум выстрелов, лошади понесли, а банкир упал на землю. Шедшие по улице люди бросились врассыпную, чтобы не угодить под копыта перепуганных животных.
Коляска налетела на коновязь, но это не остановило лошадей. Они продолжали мчаться вперед, волоча за собой перевернувшийся экипаж и поднимая клубы пыли.
Люк мигом вскочил на первого попавшегося коня, привязанного у какого-то дома, догнал обезумевшую от страха упряжку банкира и умудрился на скаку схватить поводья. Когда на помощь ему подоспел Мэтт, шерифу уже удалось остановить лошадей.
— Позаботься о животных Мэтт, — бросил Люк помощнику.
Мэтт принялся успокаивать напуганных лошадей, а Люк повернул своего коня назад и подъехал к банкиру.
— Все в порядке, Уэс? — спросил шериф. Банкир кивнул, с трудом приходя в себя.
— Как моя упряжка? — поинтересовался он дрожащим голосом.
— Да вроде ничего, а вот экипаж придется чинить.
— Что ж, думаю, молодому повесе придется заплатить за починку, — с горечью промолвил Уэс Дуглас, указывая трясущимся пальцем на Джесса Кэлуна.
— Это ты стрелял, Джесс? — обратился Маккензи к молодому человеку.
— Я не виноват, что этот тип не умеет управляться с собственными лошадьми, — нагло заявил Кэлун.
— Папа за все заплатит, — поспешил вмешаться Рэнди.
— Хорошо. А теперь убирайтесь отсюда.
В глазах Джесса Кэлуна вспыхнуло негодование.
— А что, если я еще не готов уехать из города, шериф? — развязно спросил он.
— Тогда будешь развлекаться в тюремной камере. Выбирай, — твердо произнес Маккензи.
— Вам не посадить меня в тюрьму, шериф.
— Заткни свою пасть, Джесс, — проговорил Рэнди. — Поедем отсюда.
— Я обязательно засажу тебя за решетку, если сочту нужным. Нам не нравится, когда по нашему городу разъезжают пьяные ковбои и палят из своих кольтов, так что уезжайте из Стоктона. А если я еще хоть раз увижу тебя в городе пьяным, то в тюрьме тебе придется просидеть целый месяц.
— Да вы знаете, с кем говорите, шериф?! Терпение Люка лопнуло:
— Да, с пьяным болтуном, который только что едва не убил жителя этого округа.
— Подавитесь-ка своими словами, шериф! Или, может, вам больше по нраву давиться уличной пылью? Маккензи не сводил с него немигающего взгляда.
— Ты слышал меня, Джесс. Катись отсюда!
— А если не уеду?
— Мне платят за то, чтобы я следил за соблюдением закона в этом городе, — угрожающе промолвил шериф.
— Никуда я не поеду, пока не захочу, — упрямо повторил Джесс.
— Не хочется бить тебе морду, сынок. Может, лучше тебя хорошенько высечь? Джесс насмешливо фыркнул:
— А не много ли хотите, шериф?
