— Хотя в данный момент ты и похож на Квазимодо…
Он неосмотрительно расхохотался и тут же схватился за скулу:
— Ой!
Нагнувшись, Энджелин легонько провела губами по его лицу.
— Ну вот, теперь все быстро заживет…
Он попытался расстегнуть ее платье, но израненные пальцы плохо повиновались.
— Проклятый Ти Джей! — воскликнул Руарк, тряся рукой. — Может быть, родная, ты поцелуешь и ее, чтобы не болела?
Энджелин осторожно зажала его руку в своих ладонях и покрыла нежными поцелуями каждую косточку.
— Ну вот, теперь все быстро заживет!
Сощурив свои чудные сапфировые глаза, она начала расстегивать брюки Руарка.
— Я расцелую тебя всего, мой любимый, и боль пройдет!
Так оно и случилось, к огромному удовольствию обоих…
В шесть часов, когда Руарк и Энджелин спустились к обеду, они обнаружили, что все общество уже собралось в гостиной. Руарк и Ти Джей несколько минут не сводили глаз друг с друга, а потом одновременно воскликнули:
— Неужели и я так же выгляжу?!
И тут же, расхохотавшись, крепко пожали руки друг другу. Оба понимали — недавняя потасовка поставила последнюю точку в их извечном соперничестве. Отныне их будет связывать только дружба.
За обедом Энджелин объявила, что намерена остаться с Руарком. Эти ее слова вызвали всеобщее облегчение, но, впрочем, никого не удивили. Но вот когда вслед за тем присутствующие услышали, что молодая пара вместе с Томми отбывает в Виргинию, чтобы немного пожить отдельно, протестующим возгласам не было предела. Но Энджелин и Руарк стойко выдержали нападки прабабушки, деда, дяди и тетки и остались тверды в своем решении — Томми поедет вместе с ними.
По окончании обеда Энджелин поднялась наверх, чтобы проверить, все ли в порядке у Томми, а мужчины тем временем удалились в библиотеку — выкурить сигару и выпить стаканчик бренди. Генри не захотел присоединиться к ним и предпочел остаться в обществе женщин, намеревавшихся сыграть в карты.
— А ты будешь играть с нами, детка? — спросил он, когда Энджелин вернулась.
— Нет, папа.
— Тогда, дорогие леди, мы можем начать. Как говаривала моя достойная матушка, — провозгласил Генри, тасуя карты, — «Радость состоит не в том, чтобы выиграть, а в том, чтобы играть».
«Вот что значит, у человека легко на душе. Он готов говорить с нежностью даже о бабушке Скотт!» — подумала Энджелин, с любовью вслушиваясь в прибаутки отца.
— Ну, мои дорогие дамы, так в чем сегодня будет состоять наша радость?
— Давайте сыграем в косых Джеков, — предложила Сара.
— Вы, наверное, имеете в виду одноглазого Джека, дорогая? — догадался Генри. — Ну что же, принимается! А вам, мисс Майра, предоставляется право сделать первый ход.
Служанка в течение нескольких минут, которые остальным игрокам показались часами, всматривалась в свои карты.
— Ну, давай же, женщина! Ты делаешь ставку или нет? — нетерпеливо воскликнула Сара.
Майра неодобрительно взглянула на хозяйку и кинула свою ставку в банк.
— Одна, — провозгласила она, хитро улыбаясь.
Селеста достала две фасолины из лежавшей перед ней кучки:
— Поднимаю до двух.
Генри засиял от удовольствия:
— Правильно, детка!
Его лицо расплылось в широкой кельтской улыбке.
— Теперь ваша очередь, мисс Сара. Поднимаете ставку или пасуете?
«Ох, папочка! Как всегда, верен своим причудам.» — с нежностью подумала Энджелин.
Она не могла припомнить, когда в последний раз у нее было так хорошо на душе.
Улыбаясь своим мыслям, Энджелин неторопливо пересекла гостиную и остановилась у застекленных створчатых дверей, которые из-за жары были открыты. Сложив руки на груди, она прислонилась к косяку, с наслаждением вдыхая пряные ароматы, льющиеся из сада, — смесь запаха флоксов, примул и лаванды.
Луна заливала ярким светом газон и кусты, которые от этого казались серебряными. Лишь дружное стрекотание сверчков да негромкое ржание кобылицы и ее жеребенка нарушало ночную тишину.
Неожиданно за спиной у Энджелин раздался громкий хохот Руарка и Ти Джея. Она перевела взгляд туда, где сидели мужчины, и поняла, что этот смех вызван какой-то байкой времен войны, которую только что рассказал им Роберт. Весь отдавшись своему беззаботному смеху, Руарк откинул голову и в этот момент встретился взглядом с Энджелин. Словно искра пробежала между ними — то было безмолвное, понятное обоим объяснение в любви. Довольная Энджелин улыбнулась и шагнула в сад.
— Вы все еще сердитесь на меня, милая леди?
Она удивленно обернулась и обнаружила, что рядом с ней стоит Ти Джей. Энджелин протянула ему руку:
— Конечно, нет! Это вы должны простить меня, Ти Джей, за все те гадости, что я вам наговорила…
С этими словами она поцеловала его ладонь и прижалась к ней щекой.
— Вы — мой самый лучший друг, и я ужасно вас люблю!
— Я очень рад за вас, Энджел, — за вас и за Руарка. Вы двое — моя семья. Другой у меня нет…
— Тогда почему же вы бросаете нас и бежите в эту, как ее? Юту?
— Мне предложили место врача в «Юнион Пасифик», Энджел. Это открывает передо мной поистине уникальные возможности!
— Но ведь там очень опасно, Ти Джей! Все эти преступники и индейцы…
— Дорогая, именно поэтому им и нужен доктор! А, кроме того, соединение востока и запада с помощью железной дороги — это великое событие, и я буду счастлив стать его свидетелем…
Глаза Энджелин затуманились слезами.
— Если вам действительно этого хочется, то я рада за вас, Ти Джей. Но нам будет очень вас не хватать!
Обняв Энджелин, Ти Джей привлек ее к себе и нежно расцеловал. Так рука об руку они и вернулись в дом.
Неделю спустя небольшая группа людей собралась на вокзале «Юнион стейшн», чтобы попрощаться с Руарком и Энджелин — они уезжали на восток. Проводить их пришли Генри, Роберт, Селеста, Ти Джей и даже престарелая Сара, опиравшаяся на руку Майры.
Томми, сидя на руках у Руарка, дрожал от возбуждения, предвкушая первое в своей жизни путешествие, пока отец по очереди подносил сына к каждому из родственников для прощальных объятий и поцелуев.
Затем, подсадив Энджелин на площадку вагона, Руарк передал ей ребенка и обернулся к Ти Джею. Им предстояло грустное расставание.
— Не понимаю, зачем ты едешь на запад! Ну да ладно, теперь это уже все равно… Главное — не забывай вовремя увертываться от индейских стрел! — шутливо напутствовал приятеля Руарк.
Мужчины обменялись рукопожатием.
— Я уже давно так решил, еще в тот вечер на балу в Нью-Йорке, когда мы познакомились с Вандербилтом. Начинается поистине новая страница в истории страны, дружище, и я хочу быть свидетелем того, как будет уложен последний рельс на этом грандиозном пути!
— Только все же берегись индейцев, приятель, а то как бы они не сняли с тебя скальп!..
Поезд уже давно покинул вокзал, а группа провожающих все еще стояла на перроне, глядя ему вслед. Вот он совсем скрылся из виду, и лишь легкие облачка серого дыма вдали указывали его путь.
Сара Стюарт первая нарушила молчание:
