сестре он больше видит своего преемника, чем в таком сыне, как я. Кэсси может ездить верхом, бросать лассо и даже стреляет лучше меня. Револьвер, который я носил на своем поясе, был так, для вида. Но из этого самого револьвера была выпущена пуля в моего отца.
– Почему они выстрелили в него, Джефф?
– Они безжалостные, мерзкие убийцы, вот почему. Отец был совершенно беззащитным. Они сковали ему руки позади наручниками и заперли в камеру. И мерзавец все равно выстрелил в него.
– Кто из них стрелял?
– Пайк. Он и в меня выстрелил тоже. Недалек тот день, когда я крепко посчитаюсь с ним за отца.
– Как они улизнули?
– Украли пару лошадей, привязанных у столба напротив амбара, и двух еще взяли из конюшни. Сэм и братья Джеймс быстро сообразили, что здесь что-то неладно, и позвали всех на помощь.
– Эти ребята не промах.
– Точно. Но все равно это не спасло отца.
– Сколько тебе лет, Джефф?
– Скоро, в декабре, исполнится восемнадцать. – Он отодвинул стул и направился в спальню, чтобы присоединиться к своим сестрам.
Итак, Джефф был всего-навсего незрелым юнцом, который, нацепив револьвер, расхаживал с важным видом. Коулт видел таких мальчиков, даже еще более юных, чем Джефф, во время войны. Его племяннику было всего шестнадцать, когда он погиб в сражении.
Но, оглядываясь на свою жизнь, Коулт сознавал, что в свои восемнадцать он выглядел почти так же, ну разве капельку повзрослее. Однако он был, одержим идеей научиться метко, стрелять и быстро делать выводы из наблюдений. Его неуемное желание стать служителем закона плюс поддержка со стороны родителей и старших братьев принесли свои плоды. Перестав быть беспечным, он привык рассчитывать на себя. Тяготы и лишения войны так же быстро превращали мальчиков во взрослых мужчин.
В кухню вошла Кэсси и присела к столу.
– Есть какие-нибудь перемены? – спросил Коулт.
– Нет. По крайней мере, жар не усиливался. Это ведь хороший знак, да?
Он сжал ей руку.
– Это, в самом деле, хороший признак, милая.
Она попробовала улыбнуться.
– Только ты и отец называют меня милой, – сказала она. На миг печаль в ее глазах сменилась нежностью. – Отец рассказывал, что когда мы были маленькими, он не мог нас различать, поэтому он называл нас обеих милыми, не желая обижать. Он по-прежнему зовет нас так. – Она подняла на него глаза. – Тебе следует пойти поспать. Завтра утром ты вместе с другими мужчинами должен будешь отправиться на поиски. – С этими словами она встала и вышла.
Коулт собрал чашки, вымыл их и поставил полный кофейник вариться на печку. Предстояла долгая ночь, так что кофейнику не суждено было стоять без дела.
Коулт проснулся словно от толчка. Его сморил сон около полуночи, сразу после посещения раненого врачом, и он не знал, как долго он проспал. Тусклый свет керосиновой лампы освещал Кэти, спящую в стоящем неподалеку кресле, и Джеффа, вытянувшегося на диване; все дети Джетро прободрствовали почти всю ночь – либо в соседней комнате, либо в спальне отца.
Коулт подошел к дверям в спальню Джетро. Кэсси, стоя на коленях возле кровати, припала к его руке и разговаривала с отцом, бывшим все еще без сознания. Коулт понимал, что его присутствие здесь неуместно, но ноги словно приросли к полу, когда он услышал, что говорила Кэсси.
– Ты не можешь покинуть нас, отец, – шептала она. – Без тебя мы пропадем. Нам еще надо учиться жить. Особенно Джеффу и мне. Мы все трое такие разные, но одно объединяет всех нас любовь к тебе. Я знаю, ты не поверишь, но Джефф, хотя по-человечески слабый, любит тебя не меньше, чем любим тебя мы с Кэти. И я понимаю, что, несмотря на все твои нахлобучки, ты испытываешь такое же горячее чувство к нему, как и он к тебе. Но вы оба такие упрямцы.
Ах, если бы только вы поделились друг с другом тем, что лежит у вас на сердце. – Она прижалась губами к его руке. – Это было очень давно, я лишь смутно помню, как выглядела наша мама, но я хорошо запомнила ее нежность, ее добрые ласковые глаза. Кэти досталась ее нежность и доброта. И я помню, с какой любовью ты смотрел на маму. Я часто это замечаю, когда ты точно так же смотришь на Кэти. Ты любишь ее и гордишься ею, потому что она так похожа на маму. Я знаю, тебе не хватает мамы. Я знаю, отец, как сильно ты хочешь снова оказаться вместе с ней, но ты так нам нужен.
Она какое-то время молчала и нежно гладила руку отца.
– Да, я доставляю тебе столько же огорчений, сколько и Джефф, да, я своевольна и безрассудна. Но признаюсь, в глубине души мне бы так хотелось быть похожей на маму и Кэти. Жаль, что я не унаследовала маминой нежности, жаль, что во мне так мало от ее светлого облика, но у тебя есть Кэти, которая так напоминает ее. Скорее всего, я никогда не стану такой, мне так обидно. И не только потому, что этим я огорчаю тебя, но и потому, что своим поведением я невольно обижаю Джеффа.
Слезы заблестели в ее глазах.
– Ты слышишь меня, отец? Ты должен дать и Джеффу, и мне возможность примириться с тобой. Ты не можешь убить в Кэти надежду и веру. Ты по-прежнему очень нам нужен, и мы не дадим тебе уйти от нас.
По ее щекам побежали слезы, она прижалась мокрым лицом к его неподвижной руке.
– Мы не дадим тебе уйти от нас, – снова и с болью прошептала она.
Коулт повернулся и тихо отошел, чувствуя, что эти слова отнюдь не предназначались для чужих ушей. Он не хотел знать их тайн, он не имел права вмешиваться в то, что скрывалось в глубине их сердец. Не только Кэсси и Джефф горько переживали свою вину. Разве он сам не подвел Джетро? Разве сам он не уехал из города, пытаясь соблазнить Кэсси? Каким же негодным помощником он оказался!
Он считал, что поступает правильно, уезжая на Запад, но теперь его стали одолевать сомнения. Он никогда не задумывался о душевных переживаниях, сопутствующих работе служителя закона, из-за того, что людей, которых ему поручили защищать, убивали или причиняли им страдания.
Он знал, что он смело, встретится лицом к лицу с преступником, но, очевидно, эта работа требовала большего, чем быстрая сообразительность и точная стрельба. Вероятно, ему необходимо было научиться смотреть в лица честных людей, пострадавших от преступников.
Может, ему вообще не стоило становиться служителем закона.
Слезы высохли у нее на щеках, ее голова по-прежнему покоилась на руке отца, Кэсси одолевала дремота. Хотя она боролась со сном, тем не менее, она безнадежно проигрывала эту битву.
Несколько раз она с усилием разлепляла веки, когда ей чудилось легкое подергивание под ее щекой. Полусонная, она смежила глаза, но ей снова почудилось какое-то шевеление.
Думая, что это насекомое, она приподняла голову и недоуменно уставилась на руку, лежавшую поверх покрывала. Пальцы на руке слегка подрагивали, она перевела взгляд налицо отца. Глаза у него были открыты, он смотрел на нее.
– Отец! – вскрикнула она, и уже слезы радости заструились у нее по щекам.
– К чему плакать, милая? – спросил Джетро. – В последний раз я видел тебя плачущей, когда мы хоронили твою маму. Надеюсь, ты не думала о том, что я умру, или о какой-нибудь другой глупости?
Не в силах удержать захлестнувшие ее чувства, Кэсси закричала во весь голос:
– Кэти, Джефф, идите сюда! Быстрее к отцу!
Кэти и Джефф вбежали в спальню, она повернула к ним свое заплаканное, но улыбающееся лицо.
– Отец очнулся. Он пережил эту ночь. Счастливые, они все трое обнялись, целуя друг друга и открыто выказывая свою радость.
Увидев Коулта в дверях, Кэсси подошла и обняла его.
– Коулт, какая замечательная новость, не правда ли?
– Еще бы, милая, – сказал он.
– Док Уильямс говорил, если отец не умрет в первые двенадцать часов и придет в сознание, то он выживет. – Кэсси вся дрожала. – Он пришел в себя, он выживет, правда?
Коулт обнял ее, в свою очередь.
– Конечно, он поправится.
Вздохнув, Кэсси замерла в его объятиях, приникнув головой к его груди.
– Это, должно быть, самый счастливый день в моей жизни.
Он поцеловал ее в макушку и обнял покрепче. Кэсси застыла на месте, наслаждаясь покоем и счастьем настоящего момента.
К ним подошла Кэти:
– Папа снова уснул.
У Кэсси прервалось дыхание.
– Ты уверена, что он, в самом деле, спит?
– Да. Давайте уйдем отсюда и дадим ему поспать. Джефф, ты тоже выходи.
Кэти выгоняла их всех, как мать-гусыня выводит своих гусят.
– Так как помочь я ничем не могу, то пойду прилягу, надо отдохнуть, – сказал Коулт. – Джефф, мы отправляемся в погоню в шесть часов. Ты поедешь с нами?
– Конечно, – кивнул Джефф.
Коулт вышел наружу, но задержался на крыльце, глубоко вздохнув полной грудью. Посмотрев на небо, он увидел, что звезды начали тускнеть, а на востоке из-за горизонта появились первые проблески солнца. Он вспомнил, как его мать часто рассказывала своим детям, что восход солнца был своего рода символическим заветом, даваемым Богом сотворенному им миру, – обещание нового дня, новых надежд.
Он всегда верил, что все в мире предопределено. И теперь подумал, что не случайно судьба привела его в Арена-Роха. Какая цель заключалась в том, что пересеклись их жизненные пути, его и этой семьи?
– Ну что ж, несомненно, одно, Коултран Хантер Фрейзер, – пробормотал он себе под нос, – учитывая положение Джетро, у тебя столько же шансов забраться в дилижанс на этой неделе, как встретить снежный сугроб в аду.
Глава 13
Побрившись и сменив одежду, Коулт направился к зданию тюрьмы. Около дюжины вооруженных людей уже поджидали его, вокруг них собралась
