они произносили отдельные фонемы, иногда повторяя их, но чаще этого не случалось.
Неторопливо, чтобы не напугать их резким движением, Кэрмоди поднес руку к голове и, чуть сдвинув шторку панели, включил передатчик, чтобы зоологи на базе могли слышать эти звуки. После чего заговорил тихим спокойным голосом, зная, что встроенный в гортань микрофон четко транслирует его голос. Описав ситуацию, он сказал:
– Я собираюсь направиться в их гнездовье. Если вы услышите громкий треск, то это значит, что дубинка расколола мне череп. Или наоборот.
Он снялся с места, двинувшись не прямо в сторону вождя, а пообок от него. Высокий горовиц развернулся, когда человек проходил мимо, но не сделал своим оружием никакого угрожающего жеста. Кэрмоди спокойно прошествовал мимо, хотя у него побежали мурашки по спине, когда вождь остался вне поля его зрения, и направился прямо в толпу, заметив, что все расступаются перед ним, склоняя головы набок, а из зубастых клювов слышится младенческий лепет.
Кэрмоди беспрепятственно прошел в рощу деревьев, напоминающих тутовник. Самцы, самки и молодежь разглядывали его сверху. Самки основательно напоминали самцов, но были поменьше, с коричневыми хохолками. Почти все они носили яйца на груди или держали на руках младенцев, с головы до ног покрытых золотисто-коричневым пушком. У подростков он уже сошел. Самки, как и самцы, были удивлены появлением незнакомца, а детишки, так же лепеча подобно младенцам, проявляли к нему лишь любопытство.
Наконец один подросток-судя по коричневому оперению, самка-спрыгнул с ветки и осторожно подошел к нему. Кэрмоди порылся в сумке под хвостом и извлек оттуда кусок сахара. Лизнув его, дабы показать, что угощение не отравлено, он протянул его на ладони, издав какой-то курлыкающий звук. Девочка-он уже воспринимал эти существа как людей-схватила подношение и кинулась обратно к дереву. Там она покрутила кусок сахара, ощупала, после чего осторожно лизнула кончиком широкого длинного языка.
На ее физиономии отразилось блаженство. Это удивило Кэрмоди, ибо ему не приходило в голову, как птичий облик может выразить столь человеческую эмоцию. Но плоская и широкая лицевая часть обладала хорошо развитой мускулатурой и, подобно человеческому лицу, могла выражать самые разные чувства.
Девчонка засунула кусок в клюв и пришла в экстаз. Повернувшись к большому горовицу, который приблизился к ней, она издала серию односложных восклицаний. В голосе ее явно чувствовался восторг.
– Доставьте в убежище запас сахара,-громко и четко, чтобы его хорошо слышали на базе, сказал Кэрмоди.-И еще соли. Не исключено, что эта публика нуждается и в соли.
– Публика!-взорвался у него в ухе чей-то бесплотный голос.-Кэрмоди, не совершайте антропоцентрических ошибок, имея дело с этими существами.
– Вы не встречались с ними,-отпарировал Кэрмоди.-Может, вы и способны оценивать их как зоолог. Но я не могу. Они люди и ведут себя по-людски.
– О`кей, Джон. Но, поставляя информацию, давайте лишь описание, а не вашу интерпретацию. Ведь я тоже человек и поддаюсь внушению.
– Ладно,-ухмыльнувшись, сказал Кэрмоди.-О, они начинают танцевать. Я не знаю, что означает этот танец-какие-то инстинктивные движения, или же они его выдумали.
Пока Кэрмоди разговаривал, самки и молодежь слезли с деревьев и, образовав полукруг, стали в такт хлопать в ладоши. Мужские особи, которые уже успели сгруппироваться, принялись подпрыгивать, кружиться, кланяться и, как утки, ковылять на полусогнутых ногах. Они издавали странные крики и порой, взмахивая руками, подскакивали, как бы изображая птичий полет. Минут через пять танец внезапно прекратился, и все горовицы выстроились в шеренгу. Вождь, занявший место во главе ее, направился к Кэрмоди.
– Ну и ну,-сказал Кэрмоди.-Похоже, мы видим первую в неписаной истории этих людей очередь за хлебом. Только им нужен не хлеб, а сахар.
– Сколько их там?-спросил Холмъярд.
– Примерно двадцать пять.
– Сахара хватит?
– Только если я расколю все куски и дам каждому лизнуть.
– Попробуйте, Джон. А пока мы успеем на джипе подкинуть вам сахар в убежище. После того как мы уедем, вы сможете отвести их туда.
– Может, я и так справлюсь. Пока меня беспокоит их реакция, если каждому не достанется по цельному куску.
Он принялся дробить сахарные кубики и всякий раз, протягивая на ладони каждому подходившему его порцию, повторял: «Сахар». Когда последняя в очереди-мать с пушистым младенцем на руках-протянула руку, у него оставался последний осколок.
– Просто чудо,-с облегчением вздохнул он.-Уложился. Они вернулись к тому, что я бы назвал их обычным времяпровождением. Кроме главы и нескольких детишек. Эти, как вы можете слышать, тараторят рядом со мной, как сумасшедшие.
– Мы записываем эти звуки,-сказал Холмъярд.-А позже попробуем проанализировать их и выяснить, являются ли они осмысленной речью.
– Я понимаю, что вам требуется научный подход,-ответил Кэрмоди.-Но у меня очень восприимчивое ухо, как у всех людей, которым приходится много слушать, и могу заверить вас, что языка как такового у них нету. Во всяком случае, в нашем понятии.
Через пять минут он сказал:
– Вношу поправку. У них имеются по крайней мере начатки разговорного языка. Только что ко мне подошла одна из девчушек, протянула ручку и сказала: «Сахар». Доподлинное воспроизведение английского произношения, если не обращать внимания на тот факт, что звуки произнесены не человеческим ртом. Словно их повторил попугай или ворона.
– Я слышал! Это чертовски важно, Кэрмоди! Если она смогла так быстро сориентироваться, то должна