что-то прокричал в его сторону. Однако слова его утонули в раскатах грома, к тому же стекло справа от Дунски было поднято, что, вероятно, еще больше заглушило голос мужчины. Дунски опустил стекло и что-то крикнул в ответ. Водитель не был одет в форму, к тому же номер на его машине отсутствовал. Но это отнюдь не означало, что двое сидящих в ней людей не органики. С другой стороны, почему тогда они не прилепили на крышу обычную в таких случаях подставку с оранжевым сигнальным огнем? Может, это иммеры, которых послали ему на помощь?
Дунски остановил машину и подождал, пока эти двое подойдут к нему. Они оказались органиками, но принадлежали также и к сообществу иммеров. Их послали, чтобы убедиться, что он выбрался из этой истории. Оказывается Длинный действительно получил от охранников с улицы сообщение о том, что Дунски не ушел сразу же, как это было ему приказано. Они направлялись подобрать его, когда получили из штаба приказ отправиться на Джоунс Стрит. Кто-то позвонил и сообщил, что там происходит схватка.
— Я вам все расскажу потом, — сказал Дунски. — А сейчас переложите тело этой женщины к себе в багажник. Машину я оставляю здесь.
Второй органик — это была женщина — произнесла:
— У нас приказ доставить вас к нашему шефу.
Дунски выключил двигатель и фары и вышел из автомобиля. Женщина-органик поспешила помочь перенести тело Сник.
— О, я забыл! — воскликнул Дунски и бросился протирать руль и дверную ручку машины Носовым платком.
Затем, забравшись на заднее сидение автомобиля органиков, он лег так, чтобы его нельзя было заметить снаружи. Хлопнула крышка багажника, и органики заняли передние сидения.
— Может, и его надо было поместить в багажник, — заметила женщина.
Мужчина не ответил. Женщина что-то произнесла, прижав к губам свои наручные часы, однако голос ее звучал очень тихо — Дунски не смог различить ни единого слова. «Они общаются не на той частоте, которой обычно пользуются органики», — подумал он. Мужчина поехал к Вуменвэй. Их обогнали две патрульные машины со включенными сиренами; эти направлялись куда-то на запад. Машина свернула налево, проследовала по Вуменвэй к северу, затем направо — на Восточную Четырнадцатую улицу и снова налево — на Вторую авеню. Сразу же после Площади Стайвесант они остановились у подъезда большого многоквартирного дома. Дунски видел это здание прежде — монументальное строение, формой своей отдаленно напоминающее храм Тадж Махал, но немного меньше по размеру. Тут жили высокопоставленные правительственные чиновники, у многих его обитателей здесь же находились и служебные кабинеты. В здании пристроилось множество магазинчиков, а также просторный зал для торжественных заседаний, ресторан и гимнастический манеж. Видимо, ситуация действительно была не из приятных. Раз его привезли сюда, значит Совет не видел другого выхода, и дело приближалось к критической точке.
Мужчина остался в машине прослушивать каналы органиков. Женщина проводила Дунски по широкому, отделанному мрамором коридору, по обеим сторонам которого замерли воплощенные в камне, одетые в официальную форму фигуры чиновников, когда-то важно вышагивавших здесь. Статуи давно уже нуждались в том, чтобы их избавили от пыли.
Они остановились у дверей одного из многочисленных лифтов, и женщина объявила в настенный экран:
— Он здесь.
— Пусть поднимется один, — ответил глубокий мужской голос. — Возвращайтесь на пост. После того, как он войдет в лифт.
— Слушаюсь, Ум, — сказала женщина. Она ушла лишь когда Дунски вошел в кабину и за ним закрылись двери.
Джеймс поднялся на один из этажей Куполообразной части, вышел в холл, устланный прекрасными коврами и сверкавший изысканной отделкой, и, обратившись к ожидающему его мужчине, представился:
— Дунски.
Мужчина кивнул и проводил его через холл к одной из дверей. На табличке стояли два имени: Пайет Эссекс Вермолен и Майа Оуэн Барух. Имена были Дунски знакомы, хотя их обладателей видеть ему не доводилось. Оба приходились ему троюродными братом и сестрой: Вермолен по отцовской линии, а Барух — по материнской. Поскольку они состояли с ним в родственных отношениях, он предполагал, что оба кузена входили в общество иммеров, хотя никаких доказательств тому он не имел. В квартире они жили одни, несложно было поэтому определить их принадлежность к самым высшим официальным лицам. Стены квартиры украшали обои, повсюду попадались предметы антиквариата и бесконечные безделушки, разнообразящие интерьер. Вряд ли их было бы такое множество, если бы хозяевам приходилось все это прятать на шесть дней в неделю. Положение этой пары по всем признакам было даже более высоким, нежели его подруги из Вторника, комиссар-генерала Хорн, которая делила свою квартиру с еще одной женщиной, гражданкой Четверга.
Вермолен, высокий худой мужчина, принял от Дунски его уличную, промокшую от дождя одежду и развесил ее. Маленькая, худощавая жена Вермолена спросила Дунски, не желает ли он перекусить или выпить.
— Стаканчик бурбона с бутербродом, — хрипло, заторможенно попросил он. — Спасибо. Если не возражаете, я воспользуюсь вашим туалетом.
Вернувшись в гостиную, он уселся на огромный мягкий диван, покрытый накидкой из искусственного меха. Брюки и башмаки Джеймса оставляли вокруг мокрые следы, но он не обращал на это внимания.
Майа Барух принесла выпивку, и сама села рядом. Дунски отхлебнул виски и глубоко вздохнул.
Вермолен тоже сел, но, пока Дунски не расправился со своим бутербродом, сохранял молчание.
— Ну, — сказал он, наконец, подаваясь вперед. — Расскажите обо всем, что произошло. Некоторые детали я уже слышал от своих людей по радио. Я получил также отчеты от вашего непосредственного начальника и от официальных лиц из других дней. Сейчас я хочу услышать всю историю в целом. Мне нужна полная информация — все, что так или иначе относится к этому делу.
Дунски излагал события, время от времени останавливаясь, чтобы ответить на вопросы Вермолена и Барух. Удостоверившись, что он услышал все, что возможно, удовлетворенный Вермолен откинулся на спинку кресла, сцепив ладони кончиками пальцев, походивших на луковки церковных куполов.
— Ну и катавасия. Но, думаю, можно все это уладить. Теперь органики уже не станут искать Кастора. К сожалению, остаются еще эти мертвецы. Совершенно непонятно, что с ними делать. Власти займутся выяснением их личностей, изучат биоданные, просмотрят имеющиеся записи их жизни, найдут и допросят всех их знакомых. Они попытаются связать все обстоятельства воедино, хотя не думаю, что им удастся разгадать эту загадку. По крайней мере, остается на это надеяться. Мы весьма основательно замели все следы. Увы, никогда нельзя быть уверенным, что некая на первый взгляд совершеннейшая мелочь не окажется в определенный момент существенной. Может быть, и им подвернется что-то в этом роде.
— А что насчет следующей Среды? — спросил Дунски. — Органики будут допрашивать меня как Боба Тингла. Если у них возникнут подозрения, мне не избежать тумана истины. Вы же понимаете, что это значит.
Вермолен жестом руки показал, что не принимает подобную возможность всерьез.
— А что у них есть? Замок, который уничтожил Кастор, заменили до приезда скорой помощи. Ваше оружие унесли. Произошел несчастный случай, вы поскользнулись на куске мыла и ударились головой — вот и все. Об этом позаботятся наши люди из Среды. Среди них есть весьма высокопоставленные персоны.
«Возможно, он и прав, — подумал Дунски. — Только вот слишком уж много иммеров участвует в вызволении его из этой переделки, слишком многим известны его роли в других днях».
— Вы прекрасно замели следы, — сказал Вермолен. — Однако не исключено, что свидетели все-таки найдутся: многие могли наблюдать за происходившим из окон домов.
— Шел проливной дождь, — заметил Дунски. — Было темно, к тому же на мне был плащ с капюшоном. Можно еще выпить? Благодарю. Какие-то люди повыскакивали в тот момент, когда я садился в машину, однако близко ко мне они не подходили. Наблюдение со спутников вести не могли: было слишком облачно.
