- А как зовут этого человека, тоже не знаете? - продолжал допрашивать его Эльдар.
- Нет, сынок, не знаю...
- А я знаю. И если скажу - у вас волосы встанут дыбом.
- Правда? - взволнованно посмотрел на него Айхан.
- Правда, дядя Айхан. Вчера Ризван Раджабли рассказывал об этом человеке, да так, что у меня самого волосы встали дыбом.
- Что же такое говорил дядя Ризван?
- Говорил, что этот человек самый настоящий герой. Как в сказках... Каждый день фашисты у него на груди выжигали по одной звезде, но он молчал.
- А дядя Ризван не сказал, как его звали?
- Нет, его имени он не знает, он видел его, но не знает, как его зовут. А я знаю его имя.
- Ты? Откуда?
- Я про себя подумал и решил: это Эльдар.
- Какой Эльдар? Абасов?
- Да. Это он. Я так думаю: когда его самолет загорелся, Эльдар выбросился с парашютом. Упал в Азовское море, а потом выплыл на берег и попал в руки фашистов.
- От кого ты это все слышал? - Айхан понимал, что Эльдар ничего ни от кого не слышал, это просто его домысел.
- Ни от кого. Я сам подумал и нашел... Дядя Айхан, я правду говорю, это - Эльдар Абасов.
С плеч Айхана свалился тяжкий груз подозрений, но теперь его захлестнула волна радости. 'Это - Эльдар Абасов!' Его маленький тезка проник в самую сокровенную суть истины. Открытие таких истин может принадлежать только ребенку, причем без всяких на то оснований. И это не случайная догадка, не просто плод детского воображения, это - чудо, чудо детского сердца, чудо, не имеющее себе равных. Ему хотелось прижать Эльдара к груди и закричать; 'Ты прав, сынок, это действительно Эльдар Абасов!' - сотрясти этим криком горы, собрать вокруг себя весь мир, всех людей, затем, разорвав рубашку, застыть памятником. Но судьба лишила его и этого счастья. У него и на это не было права.
- А потом фашисты отправили его в лагерь, где был и дядя Ризван, продолжал Эльдар. - Раскаленными щипцами со звездой на конце фашисты ставили ему клеймо на грудь. Это клеймо было в виде звезды. Дядя Ризван все это нарисовал на своей картине. А теперь он приехал в село, чтобы закончить свою работу.
- Закончить? - со скрытым любопытством спросил Айхан. - Ведь картина уже написана...
- Не знаю... так сказал дядя Ризван. И еще он сказал, что должен нарисовать портрет Эльдара Абасова. - Увидев, что дядя Айхан молчит, как-то особенно ласково добавил: - Я его попросил, чтобы он и ваш портрет нарисовал, дядя Айхан.
Но маленький Эльдар почувствовал, что и после этих последних слов у дяди Айхана настроение не улучшилось, он его будто не слышал. Ну почему дядя Айхан такой? Как только при нем называют имя Эльдара Абасова, он тотчас умолкает, даже перестает улыбаться.
Он забрал у Айхана фотографию и снова положил в портфель. Но через некоторое время снова обратился к Айхану:
- Дядя Айхан, можно мне еще у вас спросить?
- Конечно.
- Наш председатель говорит, будто вы - враг Эльдара Абасова. Разве это правда?
При этих словах Айхан ощутил в своем и без того охваченном смятением сердце нестерпимую боль. Какая подлость! Рамзи хочет лишить его расположения и этого невинного существа. Но сейчас важнее всего - умно ответить. В этом тонком вопросе надо постараться быть тоньше, чем сам ребенок. Ты только посмотри, как дорого обходится завоевание его доверия, как легко его спугнуть!
- Я тоже слышал, что говорил председатель, сынок, - начал он медленно. - Думаю, что он не прав. Кроме того, я знаю, что, даже если все в это поверят, ты не поверишь. Правильно ли я говорю?
- Разве можно в такое поверить?
- Вот спасибо, я так и думал.
- Но почему вы все-таки не хотите, чтобы поставили новый памятник Эльдару Абасову?
- А потому, что в этом нет никакой необходимости. Ведь человек, совершающий героический поступок, вовсе об этом и не думает, он просто выполняет свой долг, то, что ему велит его совесть, его честь. Ведь тот, кто становится на путь бессмертия, вовсе не думает о том, что он бессмертен, как и тот, кто совершает геройский поступок. Именно потому он и становится бессмертным, что он бескорыстен в своем поступке. Вопрос о славе - он очень сложен. И бессмысленная погоня за славой многих погубила. Хочешь, я расскажу тебе одну легенду.
- Расскажите, дядя Айхан, я так люблю ваши легенды...
- В некотором царстве, в некотором государстве, - медленно начал Айхан, - в одной далекой прекрасной стране, которая только что освободилась от власти чужеземных захватчиков, решили, что этой стране надо иметь собственный государственный гимн. Те, что стояли во главе страны, собрались вместе, решили объявить конкурс. То произведение, которое окажется лучшим, будет объявлено гимном. Так и договорились. Через некоторое время на конкурс было подано много произведений. Выбрали лучшее. Решили, что оно и будет гимном страны. Потом объявили на всю страну, что в такой-то день на такой-то площади будет вручена награда тому композитору, кто написал этот гимн.
И вот в назначенное время все собрались на украшенной цветами площади. Торжественно достали конверт, где должно было значиться имя композитора. Объявили: 'Сейчас будут провозглашены имя и фамилия композитора, написавшего гимн, чтобы все могли его узнать. А потом этому композитору будет вручена награда'. Поднялись на трибуну, вскрыли конверт. И прочитали: 'Если мое произведение будет одобрено и принесет пользу моему народу, я буду считать, что я выполнил свой долг. Это и будет для меня самой большой наградой'. И все. Ни подписи. Ни имени, ни фамилии.
Айхан умолк.
- А кто же был этот композитор? И вы не знаете, как его звали?
- Нет, сынок, не знаю. Имя автора осталось неизвестным. Но и по сей день люди слушают эту прекрасную музыку. И они понимают душу человека, написавшего ее. Но не знают его имени. Ну и что же с того, человек все равно остался бессмертным - он выразил себя в своей музыке.
- Интересно, очень интересно, - вздохнул Эльдар; глаза его сияли.
'Но как бы я хотел рассказать тебе об одном летчике, который любил небо и землю, раскинувшуюся внизу, и ненавидел врагов, которые хотели эту землю залить кровью. Это был хороший летчик. Он чувствовал радость, когда держал в руках штурвал, и любил полет, как может любить его журавль. И когда пришлось ему встретиться в воздухе с врагом, он не раздумывая вступил в бой, не думая ни о наградах, ни о возможной славе. Ему важно было одно - победить. Ибо только его победа спасла жизнь тем, кто остался на земле. Вот откуда пришло бесстрашие, которое он в ту минуту сам не сознавал. Он дрался насмерть, потому что иначе не мог. Именно не мог. И получалось, что бесстрашие для него так же естественно, как дыхание. Думал ли он, что позднее другие назовут подвигом то, что было для него таким естественным? И он вспомнил своего отца, уста Алмардана, для которого таким же естественным было чувство ответственности перед людьми, перед семьей, перед своей землей. И это чувство звалось чутьем Алмардана'.
Но всего этого он не мог рассказать Эльдару, который сидел у его ног на маленьком табурете.
Глядя на маленького Эльдара, он снова услышал гул самолета. И вдруг в его кабину ворвалось: 'Абасов!.. Я 'Сокол', я 'Сокол'... отвечай... Абасов! Я приказываю, поворачивай обратно! Приказываю!.. Слева два 'мессера'!... Внимание! 'Мессеры' атакуют тебя! Я 'Сокол'! Я 'Сокол'... Приказываю...' Он слышал этот голос, слышал очень явственно, но ответить не мог, не было времени. Все внимание его было сосредоточено на выворачивающиеся из облаков, словно черные стрелы, фашистские 'мессеры'. Сколько их? Он должен возвращаться. Горючее на исходе. Под ним море. До берега еще далеко... 'Мессер' зашел ему в хвост. Вираж! А где другой? Вот он!.. Прямо на мушке. Надо нажать на гашетку! Взметнулось пламя. 'Молодец, Абасов, молодец! Пусть напьется водички! Это уже четвертый! Ай да Абасов, у тебя горючего на три минуты! На три минуты! Ты меня слышишь? Я 'Сокол'! Надо возвращаться. Возвращаться! А другой 'мессер' где? Сбежал? 'Внимание! Сзади три 'мессера'!' По железной обшивке фюзеляжа будто провели гребнем. 'Я ничего не вижу... Ничего не вижу... Вон он! Черт, куда ты бежишь? Мы должны умереть вместе! Слышишь, вместе!' Он сделал круг, и кинулся на сверкающий всего в двухстах метрах от него 'мессер'. Что
