ударом, по-партизански. Ну и наши же батальонные минометы немного поддержат...

Других мнений не было, а решать предстояло Николенко вместе с командиром полка. К нему Николай Михайлович и поехал.

- Видел теперь, как на этом плацдарме наступать? - невесело спросил подполковник. - Завтра, может быть, лучше дело пойдет. Снарядов обещают подкинуть, еще одну батарею хотят дать...

- Артподготовка в шесть ноль-ноль? - с чуть уловимой иронией осведомился Николенко.

- Точно! Уже и приказ в дивизии подписан. Да ты это к чему?

- А к тому, дорогой товарищ подполковник, что после таких, как сегодня, артподготовок в наступление идти нельзя. И если чуть покрепче будет, тоже нельзя.

- С ума сошел! - вскипел подполковник. - Как это ты можешь отказываться, когда есть приказ командира дивизии?! Вы нам приданы и обязаны во всем нашему генералу подчиняться.

- Не горячись, друг, не горячись! - успокаивающе поднял руку Николенко. - Мы подчинялись и будем подчиняться, но выяснить кое-что все-таки надо... Скажи мне прямо: артподготовку минут на сорок, да поплотнее, сможешь завтра обеспечить?

- Вряд ли... Даже если подвезут снаряды, не хватит их на такой срок. Новая батарея тоже особой погоды но сделает.

- И неизвестно, будет ли еще эта батарея. Ведь только обещают! напомнил Николенко.

- Но приказ есть приказ!

- Знаю, устав проходил когда-то... Но свой приказ командир дивизии может еще изменить. Вашему генералу что, собственно, надо - Речицей овладеть или чтобы мы после артподготовки опять перед немецкими окопами залегли?

- А как же овладеешь без подготовки?

- Вот мы к делу и подошли! Теперь прошу выслушать меня повнимательней.

Николенко развил перед командиром полка идею внезапного ночного удара.

- Все это выглядит соблазнительно, - сказал подполковник, - но не очень-то привыкли наши солдаты к ночному бою, да еще в населенном пункте. Ведь народ у нас главным образом из нового пополнения... Не согласится командир дивизии, нет!

- Что у него, голова хуже, чем у нас с тобой?! Постараемся убедить... А насчет солдат правильно заметил: в таком бою особая сноровка нужна. Вот поэтому мы вперед и пойдем, таранить будем, а ваше дело - покрепче поддержать нас, зачистить все концы в Речице и организовать оборону на случай немецких контратак... Тем временем мы метнемся захватывать переправу.

- Нам бы только войти в Речицу, зацепиться.

- И войдем, и пройдем! Давай связывайся с генералом.

- Нельзя о таких вещах по телефону. Лучше съездим!

Против ожиданий подполковника командир дивизии отнесся к предложению партизан очень благожелательно. Задав Николенко несколько вопросов и немного подумав, генерал сказал:

- Согласен! Но ответственность вы берете на себя огромную. Если только растревожите противника, заставите его подтянуть к плацдарму новые силы - этим испортите все дело. Будем тогда ругаться!

- Не придется ругаться, товарищ генерал! Только скажите вашим людям, чтобы покрепче закреплялись в селе.

- Это мы обеспечим. Желаю успеха нашим помощникам-партизанам!

Едва вернулся Николенко к себе, как снова началась подготовка к бою. Захватила она в первую очередь командный и политический состав батальонов. Рядовые партизаны пока отдыхали, знакомились с красноармейцами, искали среди них земляков, вели с ними бесконечные разговоры. И у бойцов с погонами на плечах, и у бойцов с красными ленточками на шапках было о чем порасспросить друг друга, о чем порассказать.

Вот молоденький партизан в черной эсэсовской шинели, добытой, наверно, в Несухоеже, повествует подсевшим к нему солдатам:

- А работала та Маруся на станции писарем по мелкой переписке - пол подмести, дров принести, а короче говоря - уборщицей. Ей-то мы и послали через связных мину с взрывателем натяжного действия. Задание Маруся получила простое: уничтожить начальника станции. Ну, сами понимаете, заложить мину в кабинете уборщице ничего не стоит! Тут вопрос другой. Кто, спрашивается, за взрыватель потянет? А пусть сам фашистский начальник и тянет, у нас же для этого лишних людей нет. Положила Маруся мину в ящик стола, а проволочку от взрывателя к соседнему ящику подвела и с задней стороны прикрепила. Теперь какой из ящиков ни выдвинешь, все равно мина грохнет...

- Ловко! Ну и как? Взорвался начальник?

- Попробуй тут не взорвись!.. Хоронить было нечего.

- А Маруся?

- Что ей сделается! В партизаны ушла... Поварихой у нас в третьей роте.

В другой группе партизан тоже упоминается женское имя, хотя и не о женщине идет речь. Красноармеец никак не может объяснить нашим партизанам, как действуют реактивные установки - 'катюши'.

- Нет у нее никакого ствола, это же не пушка! - говорит армеец. Снаряды у 'катюши' своим ходом летят, да не по одному, а целой шеренгой, стрелами такими огненными...

- А почему 'катюшей' назвали? - интересуются партизаны.

- За голос! - усмехается солдат. - Грохот от залпов протяжный, будто кто песню заводит... Немцы одного голоса ее боятся! Запела бы тут 'катюша', заиграла, так сразу бы всех фашистов из Речицы вымело.

- Посмотреть бы на нее!

- Еще посмотришь! На вид-то ничего особенного: автомашина, а сверху платформочка под брезентом... Зато в бою хороша!

Два парторга, армейский и наш, сидят в стороне и ведут свой большой и серьезный разговор.

- Ну, а как же вы относитесь к коммунистам окруженцам или бежавшим из плена, если у них партбилетов нет? - спрашивает армеец. - Я понимаю, многим зарыть свои партбилеты пришлось или совсем уничтожить, но ведь и на слово нельзя верить, что партийный!

- Конечно, нельзя! Но ведь видно человека, как он себя ведет. Ведь воюет каждый не для того, чтобы умереть, а для того, чтобы жить. Он за Родину борется, за народ, но и за себя тоже, он уцелеть надеется... А уцелеет, так все равно после войны выяснится, если соврал! И разве коммунист льготу какую-нибудь на войне получает? Будь впереди, будь на самых опасных местах - вот тебе и вся льгота.

- Это правильно, - кивнул армеец.

- Мы верим людям, по и кое-что уточняем. У товарищей того, кто заявил себя коммунистом, о нем справляемся, иной раз и на Большую землю запросы шлем... А когда картина ясна, обком наш подпольный постановляет: такому-то подтвердить стаж. Но для обкома мало удостовериться, что действительно вступал человек в партию. Важно, как себя он в плену или в окружении вел, показал ли себя стойким коммунистом, важно, и как теперь, у нас, он воюет.

- Подход у вас всесторонний! Но вот насчет стажа не всегда свидетелей найдешь.

- Не всегда. Расскажу тебе такой случай... Пришел к нам еще в сорок первом году красноармеец минометчик Сергей Мазепов. Из окружения выбрался... Говорит, что коммунист, по билет уничтожил, опасаясь, как бы врагу не достался. И никак мы не можем это проверить! Вышел Мазепов из окружения в одиночку, знавших его раньше людей у нас нет, область, из которой Мазепов, под оккупацией находится, райком не запросишь... Так свою партийность Сергей и не смог официально подтвердить, а все равно и я, и все у нас считали его коммунистом.

- Воевал хорошо?

- Это само собой! Но тут еще и другое... Человек не только из окружения вышел, но и свой ротный миномет вынес! Ты представляешь миномет?! Были люди, что даже пистолеты в окружении бросали, а он миномет и кассету с минами на себе сотни километров тащил. И к нам в отряд доставил! Разве не по- большевистски? Разве только уже в этом не виден коммунист? Так со своим минометом и воевал у нас Мазепов. Лучший был минометчик.

- Был?

- Погиб Сергей, когда сюда, на Волынь, шли. С честью погиб, геройски...

- Значит, коммунист, - тихо произнес армеец. - А все же как-то странно. Вот есть у вас парторганизации,

Вы читаете Последняя зима
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату