учебного округа, причем, вероятно, играло свою роль и его родство и близкие отношения с Н. Ф. Анненским.
С начала нового 1905-1906 учебного года среди гимназистов и их родителей пошли упорные слухи о предстоящем отстранении Анненского от должности директора. И вот - сперва к попечителю учебного округа, а потом к министру народного просвещения поступили петиции от родителей (всего 128 подписей) - с просьбой оставить Анненского на его посту. Тревоги родителей не были напрасны: намерение сместить Анненского существовало. Но петиции, вероятно, возымели обратное действие, подтвердив популярность директора, вызывавшего недовольство высших чиновников.
Анненский же вновь проявил полную бескомпромиссность, выступив в защиту учеников- старшеклассников, принявших участие в уличных демонстрациях, а в самой гимназии устроивших 4 ноября такую сильную химическую обструкцию, что на время пришлось прекратить занятия. Обструкция и сделалась предметом обсуждения 6 ноября на собрании педагогического совета совместно с родителями гимназистов. Здесь, как зафиксировано в протоколе, Анненский сказал, что 'он считает всех учеников гимназии благородными независимо от взглядов, заблуждений и даже проступков и полагает этот взгляд лично для себя обязательным. На вопрос одного из родителей, считает ли г-н директор благородными и тех, которые произвели обструкцию, г-н директор ответил утвердительно; означенные слова г-на директора занесены в протокол по настоянию присутствовавшего на собрании г-на Меньшикова' (реакционнейшего журналиста из газеты 'Новое время'). Далее, после бурного обсуждения, Анненский заявил, что 'он лично убежден в нецелесообразности репрессивных мер'. Затем 'педагогический совет, удалившись в отдельную комнату, отклонил большинством голосов требование (некоторой части родителей. - А. Ф.) о принятии на себя расследования дела об обструкции' {Ленингр. гос. истор. архив. Ф. 139, оп. 1, д. 10284. Л. 74-77; д. 10241. Л. 102-104.}. Твердая позиция Анненского нашла поддержку со стороны как преподавателей, так и родителей. В итоге никто из 'крамольных' юношей не пострадал, тем более что вопрос об их участии в уличных выступлениях поставлен не был.
Но самому Анненскому все это не прошло даром. В первые же дни 1906 года он был удален с директорского поста 'согласно поданному прошению' (то есть с 'соблюдением приличий' - во избежание возможного шума) и переведен на должность инспектора Петербургского учебного округа, периодически требовавшую длительных поездок в разные, нередко и отдаленные, города Петербургской и соседних с ней губерний. Для него, человека уже в летах, с больным сердцем, это было тяжело; теперь он был оторван и от общения с молодежью, которое ему было дорого.
Семья Анненских переехала из квартиры при гимназии в частный дом, но Царское Село не покинула. Иннокентий Федорович по определенным дням ездил в Петербург для приема посетителей в канцелярии учебного округа и на заседания Ученого комитета Министерства просвещения, членом которого он был назначен еще в 1898 году, выезжал в командировки. Он внимательно следил за состоянием учебного дела в инспектируемых гимназиях и училищах, составлял каждый раз подробные отчеты. Приходилось ему и теперь вставать на защиту - уже не учеников, а учителей. Так, в мае 1906 года при поездке в Вологду он отвел беду от двух учительниц тамошней женской гимназии и священника гимназической церкви, который по их просьбе отслужил панихиду по лейтенанту П. П. Шмидту, казненному 6 марта того же года. Анненский не дал хода возникшему было 'делу', и для 'замешанных' в инциденте (на которых, очевидно, поступил донос в округ) все кончилось благополучно {Ленингр. гос. истор. архив. Ф. 139, оп. 1, д. 10250 ('О ревизии учебных заведений С.-Петербургского учебного округа'). Л. 52.}.
Служба, казенщина все более угнетают поэта. Но твердая творческая воля не изменяет ему. Так, и в полном для него волнений 1905 году он продолжает переводить Еврипида, и этот труд продвинулся теперь настолько, что впору уже думать о выпуске в свет целого собрания переведенных трагедий и статей о них. К лету 1905 года нашелся издатель - товарищество 'Просвещение', и поэт занят подготовкой первого тома, который выйдет в следующем году. В 1905 году Анненский пишет ряд статей о русских прозаиках XIX века и современниках; статьи вместе с ранее написанным очерком о Бальмонте составят 'Книгу отражений', которая выйдет позже, в 1906 году. Летом 1906 года поэт завершает 'вакхическую драму' 'Фамиракифарэд', выхода в свет которой он уже не увидит. На первый том 'Театра Еврипида' с большими положительными рецензиями выступит несколько знатоков античности, но книга плохо будет раскупаться, залежится в магазинах, издание продолжения не получит. 'Книгу отражений' критики встретят поверхностными отзывами - как сочувственными (К. Эрберг), так и резко отрицающими (К. Чуковский); глубина и оригинальность очерков Анненского окажется неоцененной.
Но Анненский по-прежнему литературно-деятелен: все эти годы создаются лирические стихи, в 1907- 1908 годах пишутся новые статьи о русских и западноевропейских авторах - для 'Второй книги отражений', которая появится в 1909 году - последнем для Анненского.
Этот год будет творчески особенно напряженным, годом новых свершений в лирике, новых замыслов и планов, надежд и разочарова ний. В марте к нему в Царское Село приезжает художественный критик и организатор выставок (он же третьестепенный лирик) С. К. Маковский, занятый организацией нового литературно-художественного журнала 'Аполлон' и привлечением сотрудников; его сопровождает поэт, художник и критик Максимилиан Волошин. Анненский с готовностью принимает предложение: ему обещана возможность печатать стихи, выступать в качестве критика. Намечается как будто выход из литературного одиночества, перспектива работать не только для будущего, но и для настоящего. Анненский посещает теперь заседания редакции будущего журнала, встречается с петербургскими литераторами. При журнале предполагается и собственное издательство, для которого Анненский начинает составлять свою вторую книгу стихов - 'Кипарисовый ларец', но проект отпадает, так как издательство не удается организовать. Летом 1909 года Анненский берется за большую статью 'О современном лиризме' - критический обзор русской поэзии последних лет. 1909 годом датирован и ряд новых стихотворений.
В 'Аполлоне', начавшем выходить в октябре, появляется три стихотворения Анненского ('Ледяной трилистник') и первая часть статьи 'О современном лиризме', рассчитанной на несколько номеров. В следующем, ноябрьском, номере вместе со второй частью статьи должна была печататься уже набранная большая подборка его стихотворений, но Маковский внезапно отложил ее публикацию на неопределенный срок и этим больно ранил поэта, статья же, написанная в очень оригинальной, свободной и иронической манере, вызвала обиды в литературном мире, пресса встретила ее непониманием и насмешками. Анненскому пришлось в 'Письме к редактору', помещенном в журнале, оговорить, что он выражал свою личную, а не редакционную точку зрения. Все это, конечно, стоило ему волнений, но он так увлечен работой, что она не прерывается. Осенью открывается новая возможность опубликовать книгу стихов - в небольшом московском издательстве 'Гриф' (через посредство М. А. Волошина)
В октябре у поэта созревает решение покинуть службу в учебном округе, которая все более его тяготит и все менее совместима с внезапным размахом его литературной деятельности. Пенсия к этому времени уже 'выслужена', и он подает прошение попечителю учебного округа об увольнении от инспекторской должности - правда, с просьбой о причислении к Министерству народного просвещения, что позволило бы ему сохранить часть жалованья по Ученому комитету, и о назначении ему так называемой 'усиленной пенсии', на которую он, ученый и авторитетный педагог, имел право рассчитывать. Но тут начальство - попечитель округа граф А. А. Мусин-Пушкин, особа важная и сановная, и министр А. Н. Шварц не упустили случая избавиться от человека, которому не симпатизировали и не доверяли. Отставка была дана сразу полная, на общих основаниях. Решение это датировано 20 ноября, и точно неизвестно, успел ли Анненский узнать о результатах своего прошения. 30 ноября 1909 года в восьмом часу вечера он скоропостижно скончался от паралича сердца на ступенях подъезда Царскосельского (ныне Витебского) вокзала. В это время В. Кривич дома в Царском Селе, как он рассказывает в своем мемуарном очерке, по поручению отца был занят подготовкой к отсылке в издательство книги 'Кипарисовый ларец' - с надеждой 'может быть, уже сегодня представить ему на санкцию книгу в готовом виде'. {Кривич В. Указ. соч. С. 209. 19} Трагическое известие оторвало его от этой работы.
Похороны Анненского, собравшие 4 декабря в Царском Селе огромную массу народа, показали, насколько он был популярен и любим как человек и как деятель просвещения.
О нем как о поэте знали еще немногие. Из его наследия как лирика около двух третей оставалось в рукописи. За исключением тех трагедий Еврипида, которые вошли в том, изданный 'Просвещением', или в 1890-1900-х годах печатались в журнале или отдельными книжками, вся работа Анненского над переводом и истолкованием древнегреческого драматурга, практически доведенная до конца, лежала в его архиве. Об
