принцессе шею. Вот убийца, — заявил принц, указывая на Нирома. — Он и есть господин Огонь!
— Господин мой Ниром… — начала императрица вставая, но в это время от двери раздался крик:
— Мама!
Вбежал принц Авари, а с ним офицеры в черных доспехах, а также лорды Рави и Джака.
— Что за ужасные вести о Сойане? — спросил принц, встав перед троном и поклонившись.
Императрица внимательно посмотрела в лицо сына.
— Мы как раз и пытаемся это выяснить. Побудь с нами. Это касается и твоего будущего. Я хотела спросить, — обращаясь снова к Нирому, продолжала она, — что вы можете ответить на эти обвинения?
— Мать Всех Нас… — начал толстый придворный.
— Оставь, — перебила его императрица, — мне этот титул нравится еще меньше остальных. Особенно теперь.
— Великая правительница, смилуйся. Я думал, что действую на благо Империи, и хотел привести к трону твоего сына. Но никому не хотел я причинить зла. Покушения на принца Боуррика — не более, чем уловка. Мы хотели, чтобы люди Сойаны обратили взоры на север, поэтому сочинили ложные донесения о том, что островитяне собираются напасть на Кеш. Но убийство твоей дочери — не моих рук дело! Это Авари хотел устранить соперницу.
Принц Авари встрепенулся и уже наполовину выхватил меч из ножен, но лорд Джака положил руку ему на плечо.
— Где же здесь правда? — произнесла императрица, оглядывая зал. — Ваши доводы очень убедительны, — сказала она близнецам, — но где доказательства?
Она взглянула на Гамину.
— Ты говорить, что можешь читать мысли?
Гамина кивнула, но Ниром запротестовал:
— Она жена чужестранца! Она солжет, чтобы угодить мужу, а он служит Островам!
Гамина хотела ответить, но императрица перебила ее:
— Сомневаюсь, что ты будешь лгать. Но не верю, что те, кто выслушает тебя, — она обвела рукой зал, — поверят тебе так же, как и я.
В зал вбежал капитан в форме Внутреннего легиона и зашептал что-то на ухо мастеру церемоний. Он, в свою очередь, сделал жест, испрашивающий позволения подойти к императрице.
Императрица выслушала мастера церемоний и откинулась на спинку кресла.
— Ну вот. Поступили донесения, что два отряда дворцовой стражи забаррикадировались в одном из крыльев дворца, не подчинившись приказу сложить оружие, а по всему городу передвигаются вооруженные люди. Мы стоим перед лицом вооруженного восстания, — продолжала императрица поднимаясь. — Кеш — мирный город, и тот, кто первым извлечет оружие, кто бы он ни был — простолюдин или высокородный, подлежит смерти. Это ясно? — Вопрос был обращен к лорду Рави. — Снова я сталкиваюсь с предательством и изменой, — продолжала императрица садясь. — Но не могу узнать правду.
Накор многозначительно откашлялся.
— Да? — произнесла Лакеа. — Что ты хочешь сказать?
— Императрица, у исалани есть старинное средство узнавать правду.
— Я была бы рада познакомиться с ним.
— Приведи толстого лорда и поставь его перед помостом, — сказал, усмехаясь, Накор Гуде. Воин так и сделал; Накор положил на пол свой мешок и начал там копаться. — Вот! — наконец воскликнул он и что-то вытащил.
Все вокруг невольно сделали шаг назад — в руках у него оказалась кобра удивительной красоты и небывалых размеров. Змея толщиной с мужскую руку имела длину в шесть футов. Спинные чешуйки отливали темным золотом, а внутренняя часть капюшона и живот по цвету напоминали темный изумруд. Глаза, похожие на огненный опал с золотыми искрами, разглядывали толпу. Изо рта поминутно выскакивал кроваво-красный язычок. Змея, открыв рот, угрожающе зашипела, обнажив два ужасных, клыка. Накор положил ее на пол перед Ниромом, и придворный, отскочив, упал на первую ступеньку помоста.
— Это — Змея Правды из Ша-Шу. Солгать перед ней — значит обрести смерть,
— сказал Накор. Он весело подмигнул Нирому и прибавил:
— Это очень больно.
Змея подползла к Нирому и подняла голову. Ее глаза оказались вровень с глазами тучного вельможи. Широкий капюшон раздулся, и его золотая поверхность засияла.
— Змея не укусит тебя, пока ты говоришь правду, — сказал Накор. — Одно лживое слово — и ты умрешь. Я тебя не пугаю. Это неизбежно.
Ниром едва мог пошевелиться — он был загипнотизирован покачивающейся перед ним змеей. Когда она оказалась в футе от него, он выкрикнул:
— Хватит! Я все скажу! Это я все придумал! Члены Галереи начали тихо переговариваться.
— Как участвовал Авари? — спросила императрица.
— Авари! — Ниром повернулся к императрице. — Этот надутый павлин! Он думал, я для него стараюсь! Я хотел обвинить Авари в смерти Сойаны или хотя бы навести на него подозрения, чтобы никто не поддержал его претензии на трон.
— Значит, ты бы посадил на мое место Шарану, — сказала императрица. — Зачем?
— Потому что Рави и его союзники никогда бы не приняли другую императрицу. А лорд Джака и другие чистокровные не потерпели бы нечистокровного соправителя.
— Да, — кивнула императрица. — Выдать Шарану замуж за одного из возможных наследников. После моей, смерти сделать ее мужа императором, — она вздохнула. — А кто это может быть, как не великий миротворец лорд Ниром? Единственный член Галереи, не имеющий врагов. Единственный, кто может говорить и от лица чистокровных, и от лица всех остальных.
Императрица закрыла лицо руками, и на миг всем показалось, что она плачет. Когда она отвела ладони, глаза ее покраснели, но следа слез не было видно.
— Как мы дошли до того, что заговоры устраиваются не ради блага Империи, а в личных интересах? Господин мой Рави, получилось бы задуманное?
Мастер Братства Наездников поклонился.
— Госпожа, боюсь, предатель прав. До сего вечера мы подозревали, что ваш сын принц виновен в смерти Сойаны. Мы бы никогда не приняли Шарану как императрицу, но и не позволили бы править нами тому, кто пролил кровь императоров. Мы бы выбрали Нирома.
Императрицу, казалось, оставили силы.
— Все катится в пропасть! Все балансирует на грани хаоса, хорошо хоть, что судьба послала мне этих мальчиков!
— Ваше величество, — сказал Эрланд. — Могу я просить вас о милости?
— Чего ты хочешь, принц? — спросила его императрица.
— Спросить Нирома. — Принц обратился к дрожащему вельможе. — Локлира обвинили в убийстве Сойаны. Это ты убил ее и обвинил моего друга?
Ниром зачарованно глядел на нависшую над ним змею.
— Да, — прошептал он едва слышно.
— Где Локлир? — спросил Джеймс.
— Он умер, — ответил Ниром, не в силах пошевелиться. — Его тело — в зернохранилище на нижнем уровне.
У Гамины на глазах выступили слезы. Джеймс и близнецы были потрясены до глубины души. Они подозревали, что Локлир скорее всего убит, но, несмотря ни на что, продолжали надеяться.
— Ваше высочество, — наконец заговорил Боуррик. — Я знаю, что Кеш невиновен в смерти одного из наших послов. Королевство Островов не потребует репараций, — он говорил очень тихо, но все, слушавшие его, заметили, что в уголках его глаз собираются слезы.
Императрица поднялась и взглянула на собравшихся в зале.
— Слушайте суд мой! — Она указала на Нирома. — Этот человек приговорил себя своими собственными словами. Ниром, теперь ты больше не лорд. Ты сам сознался во всем и должен умереть.
— Я требую права умереть от собственной руки! — заявил дородный царедворец.
